скачать

4 Вибе – Фаст, наша семья
_____________________________________________________________________________________________
какую-нибудь пищу. Если бы их мало-мальски кормили, он никогда не стал
бы просить продукты, зная, что у семьи они не лишние.
Дяде Ивану удалось-таки поехать в Архангельск. А было это очень непросто,
так как без разрешения коменданта нельзя было выезжать или выходить
за пределы поселка, а получить разрешение было тоже нелегко. Однако дядя
Иван был очень пробивной.
Итак, собрав сухарей и еще кое-какие продукты, дядя Иван поехал в Архангельск,
но ни отца, ни его товарищей там не нашел. Обитатели барака на
левом берегу Двины поведали ему такую историю: видя, что о них забыли, а
вероятнее всего и голодные, они решили напомнить о себе. Сходить к прокурору
или в ОГПУ поручили отцу, хорошо владевшему русским языком. Как
только они о себе напомнили, их тут же забрали. Больше никаких вестей от
отца мы не имели.
Забегая вперед, скажу, что отца расстреляли в 1931 году. Об этом мы узнали
только в 1989 году, уже в период моей работы над этими воспоминаниями.
Подробности, каким образом я узнал о судьбе отца, да и матери, репрессированной
в 1938 году, опишу позднее.
Весть об аресте отца застала нашу маму в Вологде с больными, умирающими
детьми. Похоронив двух малышей и оставив выздоравливающую Маргариту
на попечение племянницы Наташи, она вернулась в 22-й квартал в начале
июля 1930 года. В конце июля вернулись и Наташа с Маргаритой.
В этой связи вспомнился один эпизод. Пользуясь тем, что Наташа была
уже в Вологде, а самая тщательная проверка документов проводилась именно
до Вологды, родители Наташи, дядя Франц и тетя Лена Валь, мамина сестра,
решили устроить Наташе побег на родину, в Куйбышевскую область. Дядя
Франц с необходимыми вещами, нелегально, без разрешения коменданта, отправился
в Вологду, но был задержан по дороге и посажен самодуром комендантом
в темный подвал для хранения рыбы. В этом совершенно темном,
сыром и вонючем подвале его продержали целую неделю.
Тут мне надо оговориться. В начале, характеризуя свою родню, я указал,
что родных по маминой линии с нами на север не высылали. Там все же была
с нами одна семья Валь, маминой сестры.
Итак, осталась мама одна с восемью детьми, из которых только трое - Катя,
Лиза и Иван (20, 18, 16 лет) были подмогой.
Жизнь в лесном поселке протекала страшно однообразно: горестно для
взрослых и беззаботно, но не радостно, для нас, детей. Школы в поселке не
было, и мы не учились. Наши обязанности ограничивались заготовкой и разделкой
дров для отопления и приготовления пищи, да периодически изготовлением,
«гонкой», дегтя из бересты для смазки кожаной обуви. Живя в густом
лесу, мы трудностей в этих занятиях не встречали, хотя технология «гонки»
дегтя не так уж и бесхитростна.
Еще одним сезонным занятием, как детей, так и пожилых, был сбор ягод.
Сколько их там было! Особенно черники и брусники. С удовольствием вспоминаю
эту ягодную страду. Перед глазами возникают картины лесных полян,
пригорков, усеянных ягодами. Ползай потихоньку и загребай в корзину.
В лесном поселке 22 квартала мы прожили до начала 1932 года. Промышленное
значение этой территории освоением лесных близлежащих массивов
было исчерпано.
На разъезде «816км» Северной железной дороги, в 20-ти километрах южнее
первоначального нашего поселения, организовывался крупный лесозаготовительный
пункт, для обеспечения которого рабочей силой было решено
поселить здесь спецпоселенцев - высланных «кулаков». Сюда уже с весны
1931 года перевели почти всех трудоспособных из 22 квартала и с железно-
Воспоминания Корнея Вибе. 39
4 Вибе – Фаст, наша семья
_____________________________________________________________________________________________
дорожной станции Междудворье (там был еще один временный поселок, в
котором жили высланные с Украины), на лесозаготовки и строительство нового
поселка. Попали сюда и наши старшие: Катя, Иван, Лиза.
В 22-м квартале остались только старые и малые.
В период строительства поселка сестра Лиза заболела тифом. Ее увезли в
Няндомскую районную инфекционную больницу, где она 21 ноября 1931 года
умерла. Хоронили ее на Няндомском кладбище мама, Катя и Иван.
В начале 1932 года нас всех переселили на новый поселок Холмолеево.
Лесной поселок, в котором прожили почти два года, стал необитаемым. В
последующие годы мы еще приезжали сюда собирать лесные ягоды, малину,
чернику, бруснику. При этом открыли непонятное тогда для нас явление. Несмотря
на то, что бараки после нашего выезда простояли пустыми и не обогревались
в 40-градусные зимние морозы, там осталась уйма живых клопов.
Когда мы улеглись, а приезжали мы с ночевкой, истощенные, прозрачные
клопы накинулись и вынудили нас покинуть барак и переночевать под открытым
небом.
Хотя и на новом поселке жильем снова были бараки, но уже каждая семья
имела отдельную комнату с отдельным входом в каждую из четырех комнат
из общего коридора. Каждые две смежные комнаты отапливались одной русской
печью с топкой из коридора. На лежанку этой печи забирались на обогрев,
а то и просто посидеть или поваляться, с обеих комнат. Разумеется, все
дела и разговоры в соседней комнате свободно наблюдались и прослушивались.
Жило нас в этой комнате, площадью около 15 кв. м, восемь человек. Правда,
Иван с нами на поселке почти не жил. Он, как специалист шпалопиления,
работал на других лесных предприятиях, где имелись шпалорезные установки.
Навещал он нас периодически в выходные дни.
Характерно, что и здесь сказались укоренившиеся трудолюбие, организованность
и честность, привитые молодежи немцев-меннонитов. Вскоре многие
из них стали высококвалифицированными специалистами шпалопиления.
Заведующие соседними шпалозаводами всеми мерами старались заполучить
наших молодых людей, обеспечивавших высокую производительность труда
и хорошее качество продукции. Заполучить же их было не так просто, так как
комендант-энкавэдэшник * не хотел отпускать людей с поселка, стараясь направлять
их на лесоповал.
Особо радоваться жизни у нас не было оснований. Теснота, конечно, создавала
большие неудобства, но с ней, при нашей скромности и взаимной
доброжелательности, можно было еще смириться. Больше беспокоило весьма
скудное питание, вернее сказать систематическое недоедание, и ужасные условия
работы наших взрослых, особенно женщин, на лесоповале.
Продукты выдавались по карточкам по очень скудным нормам, особенно
на иждивенцев. У нас на двух работающих, Катю и Ивана, было шестеро иждивенцев
- мама, Маргарита, Андрей, Гриша, Эрна и я. На выкуп этого, хотя
и мизерного, пайка нужны были еще и деньги. А отуда было их взять? Запасов
у нас не было. Значит вся надежда на заработки. Непосильная же, изнуряющая
работа Кати на лесозаготовках оплачивалась очень скупо. Спецодежду
и спецобувь, как и в 22-м квартале, не давали. Их тоже надо было приобретать
самим.
Иван, приезжая на выходные дни, обязательно привозил хлеба и денег,
урывая их из своих не избыточных пайка и заработка. В свои 18-20 лет Иван
* НКВД – Народный Комиссариат Внутренних дел
40 Воспоминания Корнея Вибе.