Nemzy Povolzhja

Немецкое молодёжное объединение „Jugendring"
В поиске следов
Лицом к лицу c нашей историей на Волге
Москва 2002

Jugendring der Russlanddeutschen
Auf Spurensuche
Von Angesicht zu Angesicht
mit unserer (beschichte an der Wolga
Moskau 2002

В поиске следов. Лицом к лицу с нашей историей на Волге.
М., «Готика», 2002, 236 с.
Auf Spureneuche. Von. Angesicht zu Angesicht mit unserer Geschichte an der Wolga.
Moskau, GotiJka 2002, 236 S.
Издание осуществлено
Немецким молодёжным объединением
при поддержке Немецкого общества
по техническому сотрудничеству (GTZ)
Die Ausgabe wurde vorbereitet vom Jugendring der
Russlanddeutschen mit Unterstützung der Deutschen
Gesellschaft für Technische Zusammenarbeit (GTZ)
GmbH (Eigenmassnahme „Förferung der Generationenbeziehung")
Немецкое молодёжное объединение, 2002

Предисловие
Онемцах Поволжья вышло в свет уже немало книг. Большей частью это книги
научного и научно-популярного содержания. В этом издании, состоящем из
четырех брошюр с общим названием «В поиске следов. Лицом к лицу с пашей историей
на Волге» публикуются материалы совсем не научного содержания. Да и
исследователи, авторы статей, не кандидаты и доктора исторических наук, а молодые
люди, школьники и студенты, которые интересуются историей своих семей, родного
края.
Представленные материалы — это скорее история повседневности, история быта,
вчера и сегодня отдельных сел и небольших городов, которые когда-то входили в
состав автономной республики немцев Поволжья (АССР НП), судьбы людей, из
которых и складывается вся наша мировая история.
Проект «В поиске следов. Лицом к лицу с нашей историей на Волге» проводился с
23 июля по 3 августа 2001 года в Саратовской области.
Участники — молодые люди, чьи родители и прародители родились и жили в АССР
НП и были депортированы в августе — сентябре 1941 года. Ребята приехали из разных
уголков России от Хабаровска до Калининграда, предварительно проучаствовав в
отборочном конкурсе. Каждый из них интересуется историей своей семьи и народа и
мечтает побывать на родине своих предков.
Нам удалось осуществить этот проект именно в год 60-летия депортации. Мы
считаем, что такие мероприятия служат взаимопониманию между народами,
населяющими нашу многонациональную страну, знакомят с историей своих и
соседних судеб, помогают лучше понять друг друга старшее и молодое поколение,
чтобы не прервалась связь времен.
«В поиске следов» находились уже молодые люди в Германии, Латинской Америке,
Африке и теперь в России.
Этот проект разработан и поддерживается на всех континентах Немецким
обществом по техническому сотрудничеству.
В России проект осуществлялся в два этапа:
1. Исследование в селах Красный Яр, Генеральское, Ровное, Привольное, городах
Маркс и Энгельс. Сбор материалов в рукописном виде и первичная их обработка в
электронном виде самими участниками проекта.
2. Подготовка и издание четырех брошюр, которая осуществлялась в бюро
Немецкого молодежного объединения в Москве.
Вы держите в руках четвертую брошюру, объединившую самые интересные
материалы первых трех изданий.
Надеемся, что эти статьи, написанные порой детским языком с обилием эмоций,
найдут отклик в вашей душе.
Участники семинара

Vorwort
Ü
ber die Wolgadeutschen wurden schon viele Bücher veröffentlicht. Ein großer
Тeil davon trägt wissenschaftlichen oder populärwissenschaftlichen Charakter.
Die in der vorliegenden vierteiligen Ausgabe mit dem Titel „Auf Spurensuche. Von
Angesicht zu Angesicht mit unserer Geschichte an der Wolga" enthaltenen Materialien
erheben jedoch keinerlei wissenschaftlichen Anspruch. Auch die Autoren der Artikel
sind keine Doktoren der historischen Wissenschaften, sondern Jugendliche: Schüler
und Studenten, die sich für die Geschichte ihrer Familien und ihrer Heimat interessieren.
Die gesammelten Materialien spiegeln vor allem Alltag und Geschichte von
Dörfern und Städten wieder, die früher einmal Bestandteil der Autonomen Republik
der Wolgadeutschen (ASSRdW) waren, und handeln von Schicksalen einfacher
Menschen, deren Vielzahl im Endeffekt die Weltgeschichte ausmacht.
Das Projekt „Auf Spurensuche. Von Angesicht zu Angesicht mit unserer Geschichte
an der Wolga" wurde zwischen dem 23. Juli und dem 3. August 2001 im Saratower
Gebiet durchgeführt. Teilnehmer waren dabei Jugendliche, deren Eltern und
Großeltern in der ASSRdW geboren wurden und die im August und September 1941
deportiert worden waren. Die Jugendliehen kamen aus verschiedenen Regionen
Russlands - von Chabarowsk bis Kaliningrad — und waren auf der Grundlage eines
Wettbewerbes ausgewählt worden. Jeder von ihnen interessiert sich für die Geschichte
seiner Familie wie auch seiner Volksgruppe und träumt schon lange von einer
Möglichkeit, einmal die Heimat seiner Vorfahren besuchen zu können.
Dieses Projekt konnte in dem Jahr umgesetzt werden, in dem sich die Deportation
der Wolgadeutschen zum 60. Mal jährte. Wir meinen, dass derartiges Projekt der
Verständigung zwischen den verschiedenen Volksgruppen in der Region dient, indem
es sowohl der eigenen Geschichte nachgeht als auch der Geschichte der Nachbarn, aber
auch dem Verständnis zwischen den Generationen, damit die Verbindung zwischen der
älteren und der jüngeren Generation nicht abreißt.
„Auf Spurensuche" waren schon Jugendliche in Deutschland, Lateinamerika,
Afrika und nun auch in Russland. Dieses Projekt wurde auf all diesen Kontinenten von
der Deutschen Gesellschaft für Technische Zusammenarbeit (GTZ) GmbH finanziert.
Indem junge Leute die Spuren der Vergangenheit aufnehmen, sich mit der
Alltagsgeschichte ihrer Wohnorte und der dort lebenden Menschen beschäftigen und so
eine Vorstellung davon erhalten, wie die früheren Generationen lebten, arbeiteten, sich
vergnügten und sich liebten — auf diesem Weg soll wieder eine Brücke geschlagen werden
zwischen den Generationen, ein festes Band zwischen Alt und Jung, das alle
Beteiligten verbindet und das der Jugend einen Halt, eine Orientierung gibt, bei der
Lösung der vielen Alltagsprobleme, die heute vor jungen Menschen stehen.
In Russland wurde das Projekt in zwei Etappen umgesetzt.
1. Materialsammlung in den Dörfern Krasnyj Jar, Generalskoje, Rownoje und
Priwohioje sowie in den Städten Marks und Engels als handschriftliche Notizen und
erste Bearbeitung am PC durch die Teilnehmer selbst.

2. Vorbereitung und Herausgabe von vier Broschüren durch das Büro des
Jugendringes der Russlanddeutschen.
Sie halten die vierte Ausgabe in den Händen, die die interessantesten Materialien
aus den ersten drei Broschüren enthaltet. Wir hoffen, dass die Materialien, die mit den
einfachen Worten der Jugendlichen und vielen Emotionen aufgeschrieben wurden, nun
ihre Spuren auch in Ihren Gefühlen hinterlassen werden.
Teilnehmer des Seminars

Диалог поколений
вот уже почти десять лет «Германское общество по техническому сотрудничеству»
(ГГЦ) реализует — уже в рамках Федерального Министерства внутренних
дел Германии — разнообразные проекты для немецкого меньшинства в странах, возникших
после распада Советского Союза. Их целью является открытие для российских
немцев в их теперешних местах проживания более широких возможностей самостоятельного
обустройства своей жизни и активного участия в общественных процессах
преобразований на их теперешней родине.
В этой связи большое значение придается работе с молодежью российских немцев.
На фоне общей переоценки ценностей в обществе поддерживаемые нами мероприятия
в данной области призваны обеспечить для молодежи возможность для активного изучения
истории своих предков. Непременным условием для этого является живое общение
между представителями различных поколений. Юноши и девушки должны познакомиться
с многообразным опытом и впечатлениями, накопленными российскими
немцами за прошедшие десятилетия, и это должно помочь им в поисках своей идентичности
так же, как и знание огромных достижений, ставших за прошедшие столетия
вкладом российских немцев в технический, культурный, общественный прогресс и
становление российского государства.
Такая прекрасная возможность представилась им в рамках собственной инициативы
ГТЦ -«Диалог поколений» в пробном проекте в Российской Федерации под названием
«Лицом к лицу с нашей историей на Волге». Содержание проекта состоит в том, чтобы
разбудить интерес теперешних детей и молодежи к повседневной жизни их тогдашних
сверстников, сегодняшних «бабушек и дедушек». Потому что в культурном диалоге
различных возрастных групп, «старых и малых», между русскими и немцами, а также
между сегодшшишми жителями региона и теми, кто был выселен оттуда в 1941 году,
кроется особый смысл и значение для взаимопонимания между различными группами
населения и, следовательно, для обеспечения социальной преемственности в
постсоветском обществе.
Продолжающиеся со времен перестройки процессы переориентации и социальных
преобразований в обществе могут идти успешно лишь тогда, когда молодое поколение
будет ощущать свою причастность к ним и видеть, что в этих процессах учитываются
и его перспективы. Именно поэтому здесь особенно необходимы новые инициативы по
общественной интеграции молодежи.
Однако результаты проекта превзошли даже самые смелые ожидания.
Дети и молодежь должны познакомиться с теми местами, где родились и выросли
или с которым связаны историческими корнями, посмотрев на них «чужими глазами».
Переоценка новседиевной жизни и открытие (заново) социальных, общественных и
культурных корней своего родного поселения или региона должны помочь найти свое
место и определить образ действий во имя настоящего и будущего этого края, во имя
людей, проживающих там. В этой брошюре, в которой объединены шесть самостоятельных
проектов на русском и немецком языке, на многочисленных примерах пока-
8

зано, насколько то место, где живет человек, может дать обильную пищу вдумчивому
и пытливому уму.
Вольфганг фон Фуметти,
руководитель сектора 3 (страны Средиземноморья, Европы, Центральной Азии),
Немецкое общество по техническому сотрудничеству (ГГЦ), Эшборн
Generationen im Dialog
Seit nun fast 10 Jahren führt die Deutsche Gesellschaft für Technische Zusammenarbeit
(GTZ) GmbH nun schon im Rahmen des Bundesinnenministeriums
verschiedene Projekte zugunsten der deutschen Minderheit in den Nachfolgestaaten
der Sowjetunion durch. Diese verfolgen das Ziel, den Russlanddeutschen an ihren derzeitigen
Wohnorten bessere Möglichkeiten zu eröffnen, ihr Leben selbstbewusst in die
eigenen Hände zu nehmen und sich aktiv an den gesellschaftlichen Umgestaltungsprozessen
in ihrer heutigen Heimat beteiligen zu können.
Eine große Bedeutung kommt in diesem Zusammenhang der Arbeit mit der russlanddeutschen
Jugend zu. Die in diesem Bereich von uns unterstützten Maßnahmen wollen
den Jugendlichen die Chance eröffnen, sich vor dem Hintergrund des allgemeinen Umbruchs
der gesellschaftlichen Werte aktiv mit der Geschichte ihrer Vorfahren zu beschäftigen.
Ein lebendiger Austausch zwischen den Generationen ist dafür unabdingbar. Die
vielfältigen Erfahrungen und Erlebnisse, die die Russlanddeutschen in den zurückliegenden
Jahrzehnten gemacht haben, sollten den Jungen und Mädchen bei der Suche nach
der eigenen Identität ebenso bekannt sein, wie die großen Leistungen, mit denen Russlanddeutsche
in den vergangenen Jahrhunderten am Aufbau sowie der technischen, kulturellen
und gesellschaftlichen Entwicklung des russischen Staates Anteil hatten.
Vor diesem Hintergrund war es eine gute Gelegenheit, im Rahmen der GTZ-Eigenmaßnahme
„Generationendialog" ein Pilotprojekt in der Russischen Föderation mit
dem Titel „Von Angesicht zu Angesicht mit unserer Geschichte an der Wolga" durchzuführen.
Es ist Inhalt dieser Maßnahme, das Interesse der jetzigen Kinder und Jugendlichen
für das Alltagsleben ihrer damaligen Altersgefährten - der heutigen „Großvätergeneration"
- zu wecken. Denn im kulturellen Dialog zwischen verschiedenen
Gruppen, zwischen Jung und Alt, zwischen Russen und Deutschen, aber auch zwischen
den heutigen Bewohnern der Region und den 1941 Ausgesiedelten liegt eine besondere
Bedeutung für die Verständigung zwischen den verschiedenen Gruppen und
somit für eine sozial nachhaltige Entwicklung in postsowjetischer Gesellschaft.
Die seit der Perestrojika anhaltenden Prozesse der Neuorientierung und der sozialen
Veränderungen in der Gesellschaft können nur dann erfolgreich sein, wenn sich die
Jugend aktiv einbezogen fühlt und die Zukunftsperspektiven für die junge Generation
Berücksichtigung finden. Gerade deshalb sind neue Ansätze der gesellschaftlichen Integration
hier besonders nötig. Die Ergebnisse des Projektes haben die Erwartungen
noch übertroffen.

Kinder und Jugendliche sollen den Ort, in dem sie aufgewachsen sind oder zu dem
sie von der Geschichte her einen Bezug haben, unter neuen Gesichtspunkten - gleichsam
mit einem „fremden" Blick - kennenlernen. Die Neubewertung des Alltagslebens
und (Wieder)Entdeckung der sozialen, geschichtlichen und kulturellen Wurzeln eines
Ortes, Gemeinwesens oder einer Region sollen zur Entwicklung des Selbst- und Handlungsverständnisses
über Gegenwart und Zukunft des Ortes beitragen.
Die vorliegende Broschüre, die die sechs Einzelprojekte in deutscher und russischer
Sprache zusammenfasst, verdeutlicht an vielen Beispielen das Prinzip, Lebensorte
als Lernorte wieder zu begreifen.
Wolfgang von Fumetti,
Bereichleiter Bereich 3 - Mütelmeer, Europa, Zentralasien
Deutsche Gesellschaft für Technische Zusammenarbeitet (GTZ) GmbH, Eschborn
Die Aussicht vom Wolga-Ufer in Marx
10

Что такое поход по следам времен» ?
оход молодежи российских немцев «по следам времен» на Волге, проведенный
совместно ГТЦ (GTZ) и Немецким Молодежным объединением летом 2002
под лозунгом «Лицом к лицу с нашей историей на Волге», финансировался в рамках
инициативы «Поддержка связи поколений».
Во всем мире происходят демографические и социально-экономические изменения,
распад традиционных социальных структур и систем, обострение проблемы взаимопонимания
между поколениями. Целью этого похода стало выборочное апробирование
в некоторых регионах совместно с неправительственными организациями новых
концепций по укреплению связей между поколениями при работе с молодежью и пожилыми
людьми. Этот, проводимый в трех странах проект, был призван внести вклад
в улучшение взаимопонимания между поколениями и тем самым - в жизнь - как молодежи,
так и и стариков.
Центром внимания стала попытка помочь участникам проекта лучше узнать места,
в которых они живут и набираются опытаи в которых жили «бабушки и дедушки». Дети
и молодежь должны по-новому, словно «со стороны», увидеть и узнать те места, где
они выросли или с которыми связаны историческими узами. Переоценка повседневной
жизни и новое открытие социальных, исторических и культурных корней знакомых
мест, поселений или регионов призваны помочь им в самопознании и действенном
понимании сегодняшнего и завтрашнего дня. Эта концепция «по следам времен» базируется
на социально-значимых инициативах как в Германии, так и в международной
жизни (например, Рудольф, Леккеит.д.).
Данная инициатива призвана научить «расшифровывать» «признаки» (Гинсбург)
социального, культурного и экологического развития. Она содержит новое понимание
партиципаторных исследований, новаций и, в частности, живой истории «снизу». Проекты
похода «по следам времен», центральную роль в котором в процессе поиска играет
молодежь, базируются на необходимости заново открывать «местный фактор», в то
же время не исключая из поля зрения и далекий, большой мир, а рассматривая взаимосвязь
с ним. Центральная задача состоит в определении и осознанном анализе взаимосвязей
между повседневностью и историей, биографией и общественными отношениями.
В этом смысле инициатива «по следам времен» проявляет явную приближенность,
например, к биографическим исследованиям и исследованиям, ориентированным
на окружающий мир, а также к «изустной истории» , которая интересуется „жизненной
связью и памятью» (Нетхаммер). В процессе исследований с участием молодежи
преследовалась цель не только изучить воспоминания - остатки прошлого, но и
найти «следы», ведущие в будущее, заставляющие активно жить и создавать новое.
На этом фоне проект «по следам времен» в Поволжье помог и взрослым, и молодежи
воссоздать и понять кусочек живой истории. Российские немцы, некогда проживавшие
в Поволжье, сегодня разбросаны по различным регионам России. И именно
старшее поколение может с фотографиями, биографиями и документами в руках рассказать
молодым о своей родине.
11

При этом инициативу «по следам времен» нельзя рассматривать как замкнутую, неизменную,
программную концепцию. Ход этой работы определяется предложениями
и проблемами, которые предлагает само место ее проведения, живущие там люди и
выбираемые ими самими исследовательские задачи. При подготовке и проведении мероприятий
предпринимались следующие методические шаги:
/. Подготовка
Те, кто хочет осуществить образовательный проект с названными целями, должен
сначала собрать информацию: научиться изучать место его проведения и собирать сведения
о местах, где «незаметно пишется история» и т.д. Поэтому группа подготовки
еще с 5 по 9 июня посетила выбранные места — города Энгельс, Маркс, Красный Яр,
Генеральское, Ровное и Привольное. В результате этой поездки были намечены первые
кандидатуры, сформулированы вопросы и найдены пути для начала похода «по
следам времен».
2. Формирование группы
Всегда важно подготовить молодых людей - как местных уроженцев, так и тех, кто
для участия в проекте приехал на Волгу из других краев и областей России. При этом
они узнали, что история не должна просто пересказываться или восприниматься через
посещения музеев, ее нужно развивать и исследовать. В этом смысле молодые люди
должны стать общественными действующими лицами и «общественными исследователями»,
стремящимися к диалогу поколений.
3. Игра па местности
В начале мероприятия молодые люди получили в своих группах искусно сформулированные
«поисковые задачи» и поисковые фотографии. Эти тематически незамкнутые
и глубокие следы должны пробудить их интерес к открытию еще неизвестного, казалось
бы, в хорошо знакомых объектах. При этом имелся в виду не быстрый сбор фактов,
а знакомство с видением и образом восприятия, характерным для жителей данного
района. Молодые люди исследовали нижеследующие вопросы. Каким был этот
район раньше? Как давно он существует? Какие формы выживания существовали в
нем раньше и какие организационные формы существуют сейчас? Детство раньше и
сейчас? Какие мифы, традиции и, возможно, трагедии существовали в повседневной
жизни людей? О чем говорят названия улиц, здшшй? Значение школы и работы тогда
и сейчас? Свободное время, первая любовь и т.д.? Наряду с такими экономическими
темами как неурожай и голод 20—30-х годов, строительство Волгоградского каскада
водохранилищ и т.д. затрагивались и «щекотливые» политические темы, как, например,
депортация немцев с мест их проживания в 1941 г.
Так у молодежи развивался интерес к биографии пожилых собеседников, а респонденты
часто сами задавали вопросы о биографии и жизни сегодняшней молодежи. Так
завязывалась оживленная беседа между представителями разных поколений.
4. Углубление вопросов
В рамках прошедшей в последующие дни городской игры проводилось существенное
углубление и сравнение вопросов. Где слишком мало информации, которую необходимо
расширить и уточнить? Совпадают ли между собой представления взрослых, и
12

в чем они противоречат друг другу? Где и что в ответах вызывало протест молодых людей,
и что показалось им неубедительным?
Собранные в процессе городской игры данные систематизировались и просматривались
повторно. Значение старых названий улиц, старые дома и домишки, история
наводнений, эксплуатация и горе, ручной инструмент как свидетельство о существовавших
ранее профессиях. Сортировались и уточнялись темы, а затем — отдельные их
аспекты, которые молодые люди обсуждали и разрабатывали в малых группах. Мелкие
факты «малой истории* связывались с крупными общественными событиями и в
этом контексте становились близкими и понятными. В этом отношении поход «по следам
времён» не превратился в акт «социальной романтики» или прославления истории.
Напротив: он обращался к повседневной жизни и устанавливал ее новую взаимосвязь
с историей и общественной жизнью. В рамках углубления вопросов шло сравнение между
прежними временами и современностью. К каким традициям следует обратиться,
где должна зарождаться арена для новых форм общения и труда между русской молодежью
и молодыми российскими
немцами?
5. Подготовка и оформление
письменных отчетов
Еще во время проведения
мероприятия молодые люди
фиксировали записи, зарисовки,
беседы и интервью в отчетах
и статьях, написанных ими
в собственном, индивидуальном
стиле, перепечатывали и иллюстрировали
их рисунками и фотографиями.
Именно в процессе
этой работы ярко проявились
их различные творческие способности.
Д-р Ханс - Хайнер Рудольф (в центре) 6. Публикация
В результате проведенного
мероприятия уже вышли в свет 3 брошюры на немецком и русском языках, представляющие
статьи и материалы о двух районах. Целью данного выпуска является обобщение
всего хода проекта и его важнейших результатов.
В настоящее время идет подготовка общего обзора материалов и, в частности, полного
архива фотоматериалов на компакт-диске.
Д-р Ханс-Хайнер Рудольф,
Руководитель отдела 43 (здравоохранение, образование, общественная безопасность),
Ответственный за проект ^Поддержка диалога поколений*,
Немецкое общество по техническому сотрудничеству (ГГЦ), Эшборн
13

D
Spurensicherung — Was ist das?
ie Spurensicherung russlanddeutscher Jugendlicher an der Wolga, die die GTZ
und der JdR gemeinsam im Sommer 2002 unter dem Titel „Von Angesicht zu
Angesicht mit unserer Geschichte an der Wolga" durchführten, wurde im Rahmen der
Eigenmaßnahme „Förderung von Generationenbeziehungen" finanziert.
Diese Maßnahme hatte das Ziel, vor dem Hintergrund der aufgrund weltweiter demographischer
und soärio-ökonoinischer Transformationen auseinander brechenden
traditionellen sozialen Strukturen und Sicherungssysteme und der zunehmenden Probleme
bei der Verständigung zwischen den Generationen gemeinsam mit Nichtregierungeorganisationen
(NRO's) in ausgewählten Regionen neue Konzepte zur Förderung der
Generationenbeziehung bei der Arbeit mit Jungen und Alten zu erproben. Das Projekt
wollte so in drei ausgewählten Ländern einen Beitrag zur Verbesserung des Generationenvertrags
und damit der Lebenssituation junger und alter Menschen leisten.
Im Mittelpunkt des Projektes steht der Versuch, Lebensorte als Lernorte wieder
zu begreifen. Kinder und Jugendliche sollen den Ort, in dem sie aufgewachsen sind
oder zu dem sie von der Geschichte her einen Bezug haben, unter neuen Gesichtspunkten
— gleichsam mit einem „fremden" Blick — kennen lernen. Die Neubewertung
des Alltagslebens und Wieder entdeckung der sozialen, geschichtlichen und kulturellen
Wurzeln eines Ortes, Gemeinwesens oder einer Region sollen zur Entwicklung
eines Selbst- und Handlungsverständnisses der Bewohner über Gegenwart und Zukunft
ihres Ortes beitragen. Dieses Konzept der „Spurensicherung" verweist auf geseüschaftskritische
Ansätze sowohl in Deutschland als auch im internationalen Bereich
(z.B. Rudolph, Lecke etc.).
In diesem Ansatz einer entwicklungspolitischen Bildung, „Indizien" (Ginsburg) von
sozialer, kultureller und ökologischer Entwicklung zu „entziffern", drückt sich ein
neues Verständnis von partizipatorischer Forschung, Innovation sowie im besonderen
lebendiger Geschichte „von unten" aus. Spurensicherungsprojekte, in deren Forschungsprozess
meist Jugendliche die Protagonisten sind, gehen von der Notwendigkeit
einer Wiederentdeckung des Lokalen in der entwicklungspolitiachen Bildung aus, die
aber die Fernwelt nicht ausblendet, sondern sich auf diese bezieht. Zentrales Anliegen
sind die Aufdeckung und bewusste Bearbeitung des Zusammenhangs von Alltag und
Geschichte, Biografie und gesellschaftlichen Verhältnissen. In dieser Hinsicht zeigt der
Spurensicherungsaneatz eine deutliche Nähe, z. B. zur biografischen und lebensweltorientierten
Forschung und zu der am „Lebenszusammenhang und kollektivem Gedächtnis"
(Nethammer) interessierten oral history. Im Forschungsprozess wird mit Jugendlichen
jedoch nicht nur nach Erinnertem, nach Überbleibseln der Vergangenheit
gefragt, sondern auch nach „Spuren" in Richtung Zukunft, die zum gesellschaftlichen
Engagement und Veränderungen nötigen und ermutigen.
Vor diesem Hintergrund war das Spurensicherungsprojekt im Wolgagebiet eine gute
Gelegenheit, mit Jugendlichen und Erwachsenen ein Stück lebendiger Geschichte zu
rekonstruieren und aufzubereiten. Russlanddeutsche, die einst im Wolgagebiet ange-
14

siedelt waren, leben heute zerstreut in verschiedenen Regionen Russlands. Es ist besonders
die ältere Generation, die den jüngeren über ihre Heimat in Form von Fotos,
Biografien und Dokumenten erzählen kann.
Der Ansatz der Spurensicherung darf dabei nicht als geschlossenes eurriculares
Konzept verstanden werden. Der Verlauf der Aktion wurde bestimmt von den Angeboten
und Problemen, die der Ort, die Menschen im Stadtteil und die selbstgewählten
sich erweiternden Untersuchungsbemühungen bieten.
Bei Vorbereitung und Durchführung der Maßnahme haben sich verschiedene methodische
Schritte herauskristallisiert:
1. Vorbereitung
Wer ein Bildungsprojekt mit den genannten Zielen durchführen will, muss sich
selbst erst einmal kundig machen, lernen, den Ort zu entdecken und Materialien aus
dem Ort zu sammeln, „heimliche Geschichtenschreiben" aufzusuchen, etc. Eine Vorbereitungsgruppe
besuchte deshalb bereits vom 05. bis 09. Juni die ausgewählten Orte
Engels, Marx, Krasnyj Jar, Generalskoje, Rownoje und Priwolnoje. Im Ergebnis wurden
die ersten Ansprechpartner indentifiziert sowie Fragen und „Fährten" formuliert,
die für den Einstieg in die Spurensicherung wichtig sind.
2. Konstituierung einer Gruppe
Wichtig ist immer die Vorbereitung der Jugendlichen, sowohl der Jugendlichen aus
dem Ort als auch der Jugendlichen, die für die Durchführung des Projektes Spurensicherung
an der Wolga aus anderen Gebieten und Regionen Russlands kamen. Dabei
wurde den Jugendlichen der Ansatz vermittelt: Geschichte soll nicht einfach nacherzählt
oder nur über Besuche von Museen rezepiert werden, Geschichte soll wiederentdeckt
und erforscht werden. In diesem Sinne wurden die Jugendlichen als soziale Akteure und
„soziale Forscher" begriffen, die das Gespräch mit den Generationen suchten.
3. Ortspiel
Die Jugendlichen erhielten zu Beginn der Maßnahme in ihren Gruppen fantasievoll
formulierte „Erkundungsaufträge" mit Suchbildern. Diese thematisch offen und breit
angelegte Fährten sollten neugierig machen, Unbekanntes an scheinbar Bekanntem zu
entdecken. Dabei ging es nicht um das schnelle Sammeln von Fakten, sondern um das
Kennenlernen der spezifischen Sicht und Verarbeitungsweisen der Stadtteil- / Ortsbewohner.
Dabei gingen die Jugendlichen u.a. folgenden Fragen nach: Wie war der Stadtteil
früher? Seit wann gibt es diesen? Welche Überlebensformen gab es früher und welche
Organisationsformen heute? Kindheit damals und heute? Welche Mythen, Traditionen
aber auch Tragödien gab es im Alltagsleben der Menschen? Was können uns Namen
von Straßen, von Gebäuden noch sagen? Die Bedeutung von Schule und Arbeit früher
und heute? Freizeit, erste Liebe etc. ? Neben ökonomischen Themen wie Missernten und
Hunger in den 20er und 30er Jahren, die Errichtung Wolgograder Staustufe etc. ging es
dabei natürlich auch um so sensible politische Themen wie z. B. die Deportation von
Deutschen aus ihren Gebieten 1941.
Auf diese Weise entwickelten die Jugendlichen Interesse an der Biografie der älteren
Gesprächspartner und umgekehrt stellten häufig auch die befragten Einwohner
15

Fragen nach der Biografie und den Lebensformen der Jugendlichen heute. So entwickelte
sich ein angeregtes Gespräch zwischen den Generationen.
4. Vertiefung der Fragestellung
Im Rahmen des an den folgenden Tagen durchgeführten Stadtspiele wurden dann
wesentliche Fragestellungen vertieft und verglichen. Wo gab es zu wenig Informationen,
die näher erforscht und hinterfragt werden mussten? Deckten sich eigentlich die
Sichtweisen der Erwachsenen untereinander oder gab es Widersprüche? Wo erhoben
Jugendliche Einspruch und was erschien ihnen nicht plausibel?
Die im Rahmen des Stadtspiele erhobenen Daten wurden geordnet bzw. noch einmal
durchgeschaut: Die Bedeutung von alten Straßennamen, die Reste von älteren
Häusern und Hütten, die Geschichte von Überschwemmungen, Ausbeutung und Leid,
die Handwerkszeuge als Symbole der früher existierenden Berufe etc. Themen wurden
sortiert und hinterfragt bzw. reflektiert. Die Jugendliche diskutierten und erarbeiten
in kleineren Gruppen dann genauer einzelne Aspekte. Die lokale Geschichte wurde in
einen größeren gesellschaftlichen Zusammenhang gestellt und „greifbar" gemacht. In
diesem Sinne war die Spurensicherung nicht ein Projekt der Sozialromantik und der
Glorifizierung von Geschichte. Ganz im Gegenteil: Sie griff das Alltagsleben auf und
stellte es in einen neuen geschichtlichen und sozialen Zusammenhang. Im Rahmen der
Vertiefung von Fragestellungen ging es auch um den Vergleich von früher und heute.
An welche Traditionen lohnt es sich anzuknüpfen, und wo muss die Offenheit für neue
Formen des Zusammenlebens und der Arbeit von russischen und russlanddeutschen
Jugendlichen entstehen?
5. Verschriften und Verdichten
Die Notizen, Skizzen, Gespräche und Interviews wurden noch während der Maßnahme
von den Jugendlichen zu durchaus persönlich gefassten Berichten und Artikeln
verarbeitet, getippt und mit Zeichnungen und Fotos versehen. Gerade in diesem Prozess
kamen die unterschiedlichen Fähigkeiten der Jugendlichen produktiv zur Geltung.
6. Veröffentlichung
Als Ergebnis der Maßnahme wurden bereits 3 Broschüren in deutscher und russischer
Sprache veröffentlicht, die die Artikel und Materialien aus jeweils zwei Orten
vorstellen. Das vorliegende Heft soll die Maßnahme insgesamt und die wichtigsten Erlebnisse
zusammenfassen.
Eine Zusammenstellung der Ergebnisse und insbesondere auch des kompletten Fotomaterials
auf CD-Rom wird gegenwärtig noch vorbereitet.
Dr. Hans-Heiner Rudolph,
Abteilung 43 — Gesundheit, Bildung, Soziale Sicherheit
Deutsche Gesellschaft fiir Technische Zusammenarbeit (GTZ) GmbH, Eschborn
16

Особая среда — особый тоиск следов»
начала 90-х годов правительство Федеративной Республики Германия поддерживает
усилия российских немцев по сохранению своей истории, традиций и
культуры. В рамках созданной в 1996 г. программы «Брайтенарбайт» усиленное внимание
уделялось целенаправленной работе с детьми и молодежью российских немцев.
Сегодня работа с молодежью составляет одно из приоритетных направлений среди мер
по поддержке немецкого меньшинства в странах СНГ.
За прошедшее время было создано множество молодежных клубов. В Казахстане и
России существуют головные молодежные объединения российских немцев. С самого
начала к числу тематических направлений при работе с детьми и молодежью российских
немцев относится и история немцев в России. В ходе её в теперешних местах проживания
были собраны экспонаты и факты, записаны воспоминания, опубликованы
статьи, возникло множество научных, научно-популярных монографий и выставок в
местных краеведческих музеях.
В рамках собственной инициативы «По следам
времен», проведенной летом 2001 г. на Волге, организаторы
сознательно поставили перед собой несколько
иную цель. Здесь речь шла не о том, чтобы
собрать материал для публикаций или выставок.
Работа была направлена на сбор информации и
экспонатов о контакте между прежними, много пережившими
поколениями и сегодняшней молодежью,
о понятном и доступном изложении истории.
Целью стал сам процесс поиска.
Усилия участников инициативы были направлены
не на поиск исторически значимых фактов и
эпохальных событий. Их интересовали рассказы о
повседневном укладе жизни и переживаниях собеседников.
Разумеется, в 60-ую годовщину депорта-
Франк Яттке
на пресс-конференции в г. Энгельсе ции российских немцев из Поволжской республики
в Среднюю Азию и Сибирь освещались и события,
связанные с этим периодом. Но это опять-таки были личные переживания и воспоминания
современников тех событий о том, как проходило и к чему привело это принудительное
переселение, что позволило детям и молодежи, по крайней мере, узнать о
масштабах этого этапа в жизни российских немцев и их семей.
Прекрасно организованные мероприятия предусматривали знакомство молодежи с
интереснейшими выставками в краеведческих музеях Саратова и Энгельса, а также с
обширным архивом российских немцев, находящемся в г.Энгельсе. Доклад, сделанный
известным историком Аркадием Германом под открытым небом, на острове посреди
Волги, без сомнения, надолго останется в памяти всех присутствовавших. Уча-
17

стники акции были выбраны Немецким Молодежным объединением из большого числа
претендентов. Они приехали из различных регионов России. Именно в этом заключается
особенность данного мероприятия по сравнению с проведенными в рамках инициативы
«Поддержка связи поколений» в Африке и Латинской Америке. В результате
проводимой тогда государственной политики российские немцы оказались разбросанными
по всей России и даже после окончания войны еще долго не могли вернуться на
Волгу. Но эти места, эти деревни и города, которые некогда располагались в Автономной
республике российских немцев, навсегда сохранили свое особое значение для идентичности
этой народности. Проект был реализован приехавшей издалека молодежью
вместе со своими сверстниками из Саратовской области. Все работали с огромной отдачей,
получая от этой совместной работы огромную радость, и стали за эти две недели одной
огромной семьей. Возникли дружеские связи, сохранившиеся до сих пор. Так эта
акция внесла свой малый вклад в сохранение общей идентичности.
Работа над этим проектом обогатила множеством новых впечатлений и участников,
и организаторов. Остается только сердечно поблагодарить их всех за поддержку и
пожелать Немецкому Молодежному объединению продолжать такие мероприятия,
идущие «по следам времен».
Франк Ятткв,
Отдел 312 (программа для национальных меньшинств в Восточной Европе
и Цетральной Азии)
Немецкое общество по техническому сотрудничеству (ГГЦ), Берлин
Ein besonderes Umfeld —
eine besondere Spurensicherung
Seit Anfang der 90er Jahre unterstützt die deutsche Bundesregierung die Bemühungen
der Russlanddeutschen um Bewahrung ihrer Geschichte, Traditionen
und Kultur. Mit der 1996 in diesem Rahmen ins Leben gerufenen „Breitenarbeit" fand
verstärkt auch die Notwendigkeit einer gezielten Arbeit mit russlanddeutschen Kindern
und Jugendlichen Beachtung. Heute gehört die Jugendarbeit zu den prioritären
Richtungen der Unterstützungsmaßnahmen für die deutsche Minderheit in der GUS.
Inzwischen haben sich viele Jugendklubs gegründet. In Kasachstan und Russland
gibt es Daehverbände der deutschen Jugend. Zu den Inhalten der Arbeit mit den russlanddeutschen
Kindern und Jugendlichen gehört von Anfang an auch die Geschichte
der Deutschen in Russland. An den heutigen Wohnorten wurden auf diese Weise Exponate
und Fakten zusammengetragen, Erzählungen aufgeschrieben, Artikel verfasst.
Die Ergebnisse haben nicht wenige wissenschaftliche oder populärwissenschaftliche
Abhandlungen oder Ausstellungen der örtlichen Heimatmuseen bereichert.
Mit der Eigenmaßnahme „Spurensicherung", die im Sommer 2001 an der Wolga
durchgeführt werden konnte, wurde ganz bewusst ein etwas anderes Ziel angestrebt.
18

Es ging hier nicht in erster Linie um vorzeigbare Ergebnisse. Vielmehr ging es um den
Prozess der Sammlung der Informationen und Exponate, um den Kontakt zwischen
der Erlebnisgeneration und den heutigen Jugendlichen, um eine begreifbare Geschichte.
Der Weg war das Ziel.
Die Teilnehmer waren nicht auf der Suche nach historisch bedeutenden Fakten,
nach den Eckpunkten der Geschichte. Vielmehr interessierten sie die Schilderungen
des tagtäglichen Lebens und der Gefühle ihrer Gesprächspartner. Natürlich fand im
60. Jahr nach der Deportation der Russlanddeutschen aus der Wolgarepublik nach
Mittelasien und Sibirien auch dieses historische Ereignis seine Berücksichtigung. Wieder
waren es aber die sehr persönlichen Berichte über den Verlauf und die Folgen der
Zwangsumsiedlung, die es den Kindern und Jugendlichen ermöglichten, die Dimension
dieses Einschnitts in das Leben der Russlanddeutschen und ihrer Familien zumindest
erahnen zu können.
Das hervorragend organisierte Rahmenprogramm führte die Jugendlichen in die
sehr interessanten Ausstellungen der Heimatmuseen in Saratow und Engels sowie in
das bedeutendste Archiv der Russlanddeutschen in Engels. Die Vorlesung, die der bekannte
Historiker Arkadij German unter freiem Himmel auf einer Insel mitten in der
Wolga gehalten hat, ist sicher allen Teilnehmern fest im Gedächtnis geblieben.
Die Teilnehmer an der Aktion waren vom Jugendring der Russlanddeutschen aus
einem großen Kreis von Bewerbern ausgesucht worden. Sie kamen ans den verschiedensten
Regionen Russlands. Gerade hierin besteht eine Besonderheit dieser Teilmaßnahme
gegenüber den im Rahmen der Eigenmaßnahme „Förderung von Generationenbeziehungen"
in Afrika oder Lateinamerika durchgeführten Veranstaltungen. Die
Russlanddeutschen wurden durch staatliche Willkür in ganz Russland verstreut und
auch nach Kriegsende noch sehr lang an einer Rückkehr an die Wolga gehindert. Dennoch
hat diese Region, haben die Dörfer und Städte, die einstmals in der Autonomen
Republik der Russlanddeutschen gelegen waren, immer noch eine besondere Bedeutung
für die Identität dieser Volksgruppe. So gestalteten weit angereiste Jugendliche
gemeinsam mit ihren Altersgefährten aus dem Saratower Gebiet dieses Projekt. Alle
arbeiteten sehr engagiert und mit viel Freude. Im Verlauf dieser zwei Wochen wurden
alle zu einer großen Familie. Freundschaften entstanden und halten bis heute. Auf
diese Weise hat die Aktion auch einen kleinen Beitrag zur Förderung einer gemeinsamen
Identität beigetragen.
Die Teilnehmer und Organisatoren haben gleichermaßen viel mit nach Hause genommen.
Es bleibt, allen Beteiligten für die Unterstützung zu danken und dem Jugendring
der Russlanddeutschen zu wünschen, dass noch weitere derartige Spurensuchen
stattfinden werden.
Frank Jattke
Abteilung 312 — Programme für nationale Minderheiten in Osteuropa und Zentralasien
Deutsche Gesellschaft fiir Technische Zusammenarbeitet (GTZ) GmbH, Berlin
19

Часть I. Время
Teil I. Zeit

22
Из истории села Ровное
Два с половиной часа езды на автобусе — и мы, миновав мелькающие за окнами
деревни, поля, луга и степи, оказываемся наконец в Ровном. Еще в автобусе
между нами разгорелся спор о том, что конкретно каждый из нас надеется увидеть
там. Мнения в основном сходились: Ровное представлялось нам заштатной, Богом
забытой российской деревушкой с населением пенсионного возраста. Однако мы
ошиблись. Ровное оказалось на редкость обустроенным селом, большим и красивым.
Главная красота и богатство заключались, конечно же, в матушке-Волге, которая
величаво раскинулась вширь на 18 километров.
Согласно историческим данным,
село Ровное было основано
по указу Екатерины II как колония
для немецких переселенцев,
прибывающих в основном из Саксонии.
Точной даты основания
поселения нет. В местных архивах
можно встретить и 1765, и
1767 год. Название оно получило
из-за своего расположения: ведь
лежит оно на равнинной местности.
Однако немецкие жители называли
его Зельман, по фамилии
первого старосты.
В былые годы Ровное было
большим и красивым. Близость
Эльтонского тракта и пять пристаней
на реке способствовали
развитию торговых отношений,
и село постепенно стало довольно
Въезд в село Равное богатым. В «Полном географическом
описании нашего Отечества»,
изданном в 1909 году в Санкт-Петербурге, об этой колонии говорится: «Ровное
(Зельман) — центральный хлеботорговый пункт Южного Самарского Заволжья.
Хлеб с Ровенской пристани отправляется в течение всей навигации. Рожь идет исключительно
в Петербург, для вывоза за границу. Ровное торгует также лесом, сплавляемым
сюда с Верхней Волги и Камы. В колонии, основанной в 1785 году, в настоящее
время более четырех тысяч жителей».
С той далекой поры прошло много времени, и сейчас мало кто знает, что в Ровном
был свой театр, хозяином которого был некто Хаков. Собственной профессиональной
труппы артистов не существовало, и поэтому на сцене выступали любители
и гастролеры из разных театров. Существование шести духовых оркестров и здания

для демонстрации кинофильмов, так называемого синематографа, свидетельствовало
о высокой культуре села.
По словам Николая Михайловича Пяхива, основателя и директора местного краеведческого
музея, население колонии было верующим, на что указывало наличие
четырех церквей: лютеранской, православной и двух католических. Однако до наших
дней сохранилось лишь здание католической часовни на кладбище.
Сегодня в селе тоже много интересного, однако грустно оттого, что не сохранились
многие культурно-исторические памятники и что все меньше и меньше остается
коренного населения. Нам хочется надеяться, что прошлое Ровного не исчезнет из
исторической памяти его нынешних жителей.
Ирина Францвва
Aus der Geschichte des Dorfes Rownoje
ach zweieinhalb Stunden sind wir im Dorf Rownoje. Schon im Bus haben wir
darüber diskutiert, was jeder von uns dort zu sehen hofft. Im Großen und Ganzen
waren wir uns einig. Wir stellten uns Rownoje als ein gottverlassenes russisches Dörfchen
mit einer alten Bevölkerung vor. Aber wir irrten uns. Unseren Augen öffnete sich
ein großes, schönes und gut eingerichtetes Dorf. Die wichtigste Schönheit und den Reichtum
schließt in sich die Wolga-Mutter ein, die hier 18 Kilometer breit ist. Nach historischen
Angaben wurde Rownoje nach dem Erlass von Katharina II. ab Kolonie für deutschen
Umsiedler gegründet, die hauptsächlich aus Sachsen kamen. Es gibt kein genaues
Datum der Gründung dieses Dorfes. In den Archiven werden die Jahre 1765—1767 erwähnt.
Rownoje bekam seinen Namen wegen der Landschaft, denn es befand sich im
Flachland. Doch die Dorfbewohner nannten es auch „Seelmann" nach dem Namen des
ersten Dorfältesten. Früher war Rownoje ein großes, schönes Dorf, das sich auf dem linken
Ufer der Wolga befand. Die Nähe des Eltonsker Trakts und fünf Anlegestellen an der
Wolga förderten die Handelsbeziehungen. Allmählich wurde Rownoje zu einem ziemlich
reichen Dorf, bn Buch „Volle geografische Beschreibung unserer Heimat", das 1909 in
Sankt Petersburg herausgegeben wurde, stand Folgendes geschrieben: „Rownoje (Seelmann)
ist ein zentraler Getreidehandelspunkt der Südsamarischen Wolgaregion. Das Getreide
wird während der ganzen Navigation von den Rowensker Anlegestellen geliefert.
Der Roggen ist speziell für Petersburg bestimmt, damit man ihn weiter ins Aueland liefert.
In Rownoje verkauft man auch Holz, das von der oberen Wolga und Kama gebracht
wurde. In der Kolonie, die im Jahre 1785 gegründet war, leben heute mehr als
vier Tausend Bewohner."
Es vergingen seitdem viele Jahre. Sehr wenige Leute wissen heute davon, dass
Rownoje sein eigenes Theater hatte, dessen Besitzer Chakow war. Es gab keine professionelle
Truppe von Schauepieiern, und auf der Bühne traten Amateure und Gastschauspieler
aus anderen Theatern auf. Ein Kino und 6 Blasorchester sprachen für
die hohe Kultur des Dorfes.
23

24
Den Worten des Gründers und Direktors des Heimatkundemuseums Nikolaj Michajlowitsch
Pjachin nach, war die Bevölkerung des Dorfes gläubig. Davon zeugten
4 Kirchen, die damals existierten: die lutherische, die orthodoxe und 2 katholische
Kirchen. Aber heute können wir nur noch das Gebäude der katholischen Kapelle auf
dem Friedhof finden. Heute gibt es auch viel interessantes im Dorf. Schade, dass hier
so wenig kulturelle Denkmäler sind. Wir hoffen, dass die Vergangenheit von Rownoje
aus dem historischen Gedächtnis der heutigen Bewohner nicht verschwinden wird.
Irina Franzewa

Старая новая история Варенбурга
На въезде в село Привольное (Варенбург)
возвышается купол еваигелическо-лютеранской церкви
нойная, душная степь. Солнце нещадно палит землю. Насколько хватает глаз, ни
единого живого существа. Лишь стрекот кузнечиков нарушает тишину. Въезжаем
на пригорок, и нашему взору открывается живописная картина, достойная кисти художника.
Село Привольное. В самом названии чувствуется некая свобода, раздолье. Степь,
поля и широкая голубая лента Волги. По пути в село вдоль дороги растут высокие вековые
деревья. Похоже, их сажали очень давно. Но кто и когда? Лишь ознакомившись с
историей Привольного, мы получили ответы на многие наши вопросы.
История села уходит в далекое прошлое, во времена царствования Екатерины II, когда
степные районы Заволжья заселялись немцами. Село было основано 12 мая 1767 года.
Население его быстро росло. Этому способствовали судоходство на Волге и Эльтонский
тракт, по которому провозили соль из озера Эльтон в Покровскую слободу. Предприимчивые
хозяева очень быстро поняли, что это богатейший край. Его назвали Варенбургом
— видимо, потому, что на берегу Волги было две пристани, к которым постоянно
причаливали пароходы и баржи с грузом. Варенбург был одним из крупных колонистских
центров.
Село было сухим и чистым. Это достигалось благодаря системе каналов, которые пересекали
улицы и спускались к Волге. Через них были перекинуты оригинальные мостки,
за состоянием которых строго следило все население. На улицах вдоль домов лежали
по одной-две доски, которые всегда подметались, а при необходимости заменялись.
Привольное хорошо было видно с Волги. В период судоходства на фоне сплошной
зелени очень четко вырисовывался силуэт церкви. К сожалению, первое здание церкви
не сохранилось. Старожилы помнят только то, что она была деревянной и небольшой.
Вокруг нового церковного здания был разбит парк. Он занимал все свободное пространство
до жилых домов купцов Миллера и Хоппе и до церковно-приходской школы.
За парком начиналась ярмарочная площадь. Она была покрыта ковром, а в центре
стояла трибуна. Ходить по этой площади в будничные дни строго запрещалось, на-
25

26
рушителей сразу штрафовали, люди ходили только по дорожкам, не срезая углов. В
дни праздников все жители приходили сюда, садились прямо на траву и слушали, о
чем говорили с трибуны.
Село сыграло большую роль в истории Автономной республики немцев Поволжья.
Впервые вопрос о предоставлении автономии немецким поселенцам на Волге был поднят
в феврале 1918 года на съезде представителей колоний Новоузенского уезда именно
здесь. Когда в январе 1919 года вспыхнуло восстание, Варенбург стал своеобразным
центром политических сил, стоявших в оппозиции большевикам. Восставшие держали
оборону в течение целой недели. К сожалению, восстание было подавлено. Но оно
было своего рода пробой сил, завершившейся не в пользу противников большевиков,
и показало бесперспективность таких действий в то время.
До Великой Отечественной войны в селе было 1000 домов, и, учитывая большие деревенские
семьи того времени, можно с уверенностью сказать, что привольненцев было
около 10 тысяч человек. Но ранним утром 1 сентября 1941 года люди получили из газет
известие о депортации. Всех жителей ждала печальная участь. В селе осталось всего
восемь семей: Куклевы, Чаповы, Петерсон, Пивиковы, Климовы, Русяевы, Антроповы
и Каманины. Семьи были смешанными, и поэтому им удалось избежать депортации.
Привольное опустело, некому было убирать урожай, ухаживать за животными. В
результате они разбрелись по всей округе. Зимой того же года сюда приехала первая
партия эвакуированных, которых война согнала с обжитых мест. Однако в сельском
хозяйстве они совершенно не разбирались, а животных боялись, так как были уроженцами
крупных городов: Москвы и Ленинграда. Так как это были в основном эвакуированные
семьи работников НКВД, то и совхоз, организованный из переселенцев, получил
название «Совхоз НКВД имени 1 Мая». Он просуществовал до 1943 года. А затем в
селе началось поспешное создание исправительно-трудовой колонии (ИТК), так называемой
зоны. Большая часть села была обнесена колючей проволокой. Неестественными
казались на фоне мирного сельского пейзажа вышки с часовыми-автоматчиками и
заключенные в наручниках. Чуждыми были селянам и окрики их конвоиров. Этот кошмар
продолжался до 1953 года. После смерти Сталина большинство заключенных попали
под амнистию. Спокойствие вновь воцарилось на этой земле. Жители создали новый
совхоз, «Привольненский», который существует и по сей день.
Говорят, что когда-то село называлось Привальным, потому что сюда прибывало
очень много людей. Сейчас оно постепенно пустеет. Еще совсем недавно казалось, что
никто и ничто не сможет отнять его природной красоты . Однако грозная Волга начала
свое наступление, и местные жители боятся ее сурового нрава. Она все ближе и
ближе подступает к домам, с каждым годом захватывая все больше земли. Под водой
оказались уже три улицы. За последние два года Волга «отвоевала» еще семь дорогих
сердцу каждого жителя метров. Люди пытаются что-то сделать, пишут письма чиновникам,
однако до сих пор остаются один на один со своей бедой.
Кто на этот раз выиграет битву: великая Волга или человек?
Ирина Францева,
Олеся Шпильман

Geschichte des Dorfes Warenburg
Eine glühende schwüle Steppe. Die Sonne scheint erbarmungslos auf die Erde.
Kein einziges Lebewesen ist zu sehen. In der Stille hört man nur das Zirren der
Grillen. Wir fahren einen kleinen Hügel hinauf und sehen ein schönes Bild. Das Dorf Priwolnoje.
Selbst der Name spricht von Freiheit und Weite. Steppe, Felder und der breite
blaue Wasserspiegel der Wolga. Unterwegs гшп Dorf, dem Weg entlang wachsen hohe
Bäume, die schon über 100 Jahre alt sind. Wer hat sie gepflanzt? Und wann? Nur durch
die Beschäftigung mit der Geschichte von Priwolnoje haben wir Antworten auf viele unserer
Fragen bekommen. Diese Geschichte begann in der Zeit von Katharina II., als die
deutsche Bevölkerung die Steppen hinter der Wolga besiedelte. Das Dorf wurde am 12.
May 1767 gegründet. Die Zahl der Dorfbewohner wuchs mit den Jahren. Dazu trugen die
Schifffahrt an der Wolga und der Eltonsker Trakt bei, den man für die Lieferung von
Salz aus dem Elton-See in die Pokrowsker Vorstadt benutzte. Die Unternehmer begriffen
sehr schnell, dass es eine reiche Region war. Man nannte das Dorf Warenburg, vielleicht
deswegen, weil es am Wolgaufer zwei Anlegestellen gab, zu denen ständig Schiffe
und Lastkähne kamen. Warenburg war eines der größten Kolonialzentren.
Das Dorf war sauber und trocken. Das wurde mit Hilfe eines Kanalsysteme erreicht.
Die Kanäle kreuzten der Straßen und flössen zur Wolga. Man konnte sie über
originelle Brücken überqueren, auf deren Zustand alle Dorfbewohner aufpassten. Vor
jedem Haus lagen die Straße entlang zwei Bretter, die immer sauber gefegt und bei Notwendigkeit
ersetzt wurden.
Von der Wolga aus konnte man das Dorf sehr gut sehen. Während der Navigaton
war die Silhouette der Kirche vor dem grünen Hintergrund deutlich sichtbar. Leider
blieb das erste Gebäude der Kirche nicht erhalten. Die alten Menschen erinnern sich
nur daran, dass es klein und hölzern war. Um das neue Kirchengebäude herum wurde
ein schöner Park angelegt. Er nahm den ganzen freien Platz bis zu den Häusern der
reichen Kaufleute Miller und Hoppe und bis zur kirchlichen Schule ein. Hinter dem
Park lag der Marktplatz. Er war mit Rasen bedeckt, im Zentrum stand eine Tribüne.
Wochentags war es streng verboten, auf diesem Platz zu bummeln, sonst wurde man
bestraft. Man benutzte spezielle Gehsteigen, um die Ecken nicht „abzuschneiden". An
Feiertagen und am Wochenende kamen alle Einwohner hierher, setzten sich auf das
Gras und hörten den Rednern zu.
Das Dorf Warenburg spielte eine sehr große Rolle in der Geschichte der Autonomen
Republik der Wolgadeutschen. Zum ersten Mal wurde gerade hier die Frage über die
Einrichtung der Autonomie der deutschen Siedler an der Wolga besprochen, im Februar
1918 auf dem Kongress der Kolonievertreter in Nowousenskoje. Als im Januar
1919 ein Aufstand ausbrach, wurde Warenburg zum so genannten Zentrum der politischen
Kräfte, die in der Opposition zu den Bolechewiki standen. Die Aufständigen
konnten sich eine ganze Woche verteidigen. Leider wurde der Aufstand niedergeschlagen.
Aber das war eine Art Probe der Oppositionskräfte, leider erfolglos. Das zeigte die
Aussichtslosigkeit solcher Maßnahmen in jener Zeit.
27

Bis zum Zweiten Weltkrieg gab es im Dorf 1 000 Häuser. Wenn man damit rechnet,
dass die Dorffamilien damals groß waren, kann man aber mit Sicherheit sagen, dass
die Einwohnerzahl etwa 10 000 umfaeste. Am 1. September 1941 erfuhren die Menschen
aus den Zeitungen über die Deportation — das war ihr hartes Schicksal. Im Dorf
blieben nur 8 Familien: die Kuklews, Tschapows, Petersons, Klimows, Russjajews, Antropows,
Kamalins. Diese Familien waren gemischt, darum gelang es ihnen, im Dorf zu
bleiben. Das Dorf wurde fast unbewohnt. Niemand brachte die Ernte ein, niemand
pflegte das Vieh, und es bummelte durch die Straßen. Schon im Winter 1942 kommt
der erste Teil von Evakuierten ins Dorf. In der Landwirtschaft aber kannten sie sich
überhaupt nicht aus, hatten Angst vor dem Vieh, weil sie Bewohner von großen Städten
(Moskau, Leningrad) waren. Da diese Evakuierten meistens aus Familien von Mitarbeitern
des NKWD (Volkskommissariat des Inneren) waren, wurde der Sowchos, in
dem die neuen Siedler arbeiteten, „Der 1. Mai — NKWD - Sowchos" genannt. Er existierte
bis zum Jahre 1943. Und dann begann man eilig, ein Arbeitserziehungslager, die
sogenannte „Zone" (ein Gefängnis mit großem Territorium und einigen kleinen Betrieben)
auszustatten. Der größte Teil des Dorfes wurde mit Stacheldraht umgeben. In der
malerischen Dorflandschaft sahen die Wachtürme mit den bewaffneten Wachen und
die Gefangenen in den Handfesseln unnatürlich aus. Fremd erschienen den Dorfbewohnern
auch die Anschnauzer der Begleitsoldaten. Dieses Grauen dauerte bis zum
Jahre 1953. Nach dem Tod von Jossif Stalin wurden viele Gefangene amnestiert. Der
Frieden kam wieder auf diese Erde. Die Dorfeinwohner gründeten im Dorf einen neuen
Sowchos „Priwolnenskij", der bis heute existiert.
Man sagt, dass man dieses Dorf früher nicht nur Priwolnoje, sondern auch Privalnoje
nannte. Vielleicht war es damit verbunden, dass hierher immer viele Menschen ankamen.
Jetzt wird es allmählich unbewohnt. Die Leute, die heute im Dorf leben, hoffen
darauf, dass wenigstens die Schönheit dieser Gegend für immer bleibt. Aber die Wolga
ist zum Angriff übergegangen. Die Dorfbewohner haben Angst vor dem Charakter des
Flusses. Die Wolga kommt den Häusern immer näher, und näher und mit jedem Jahr
erobert sie mehr und mehr festes Land. Unter dem Wasser sind schon 3 alte Straßen
verschwunden. Während der letzten 2 Jahre sind noch 7 Meter des Bodens unter dem
Wasser versunken. Die Dorfbewohner versuchen, irgendwelche Maßnahmen zu treffen.
Sie schreiben an die Verwaltung, aber bis jetzt bleiben sie allein mit ihrer Not.
Wer wird dieses Mal die Schlacht gewinnen: der Mensch oder der Fluss?
Irina Fransewa,
Olessja Spielmann
28

Село Красный Яр
б истории Красного Яра поведала одна из старожилов села Волкова Анна Григорьевна.
Прежде всего, она рассказала нам версию, откуда пошло название
Красный Яр. Вероятно, оно переводится с немецкого языка как «травяной год» — от
слов «Gras» (трава) и «Jahr» (год), а речка Березовка, которая протекает в селе, ранее
носила немецкое название Пах (предположительно от немецкого слова «Bach», что означает
«ручей»).
Один из старых немецких домов в селе
Из рассказа Анны Григорьевны мы узнали, что в начале 30-х годов XX века село было
довольно большим. Улицы в селе носили имена, как было принято в то время, популярных
исторических деятелей (Карла Маркса, Иосифа Сталина). Само село было
очень чистым и ухоженным.
На месте современного здания милиции находилась сельская площадь, на которой
местные жители собирались по праздникам. С большой трибуны, располагавшейся в
центре площади, выступали представители власти.
Архитектура села Красный Яр своеобразна. Сразу бросаются в глаза размеры населенного
пункта. Село долгое время было районным центром (во времена Немецкой
республики это был Красноярский кантон). В селе, несмотря на длительное отсутствие
здесь немцев, сохранилось много домов, характерной для немецких поселений постройки.
Одна из самых старых улиц носит сейчас имя Юрия Гагарина. На ней сохранилось
больше всего старых немецких домов. Это в основном каменные дома с подклетью.
Деревянные здания строились по такому же принципу. Напротив современного
здания ДК — аптека. Она находится там с момента появления этой постройки в
селе. На месте современной АТС была почта. В здании сельского совета когда- то размещалась
керосиновая лавка. Бывший райисполком — сегодня бар, где собирается
молодежь. Милиция расположена в старом Доме культуры, который был построен во
времена Немецкой республики. Жилой дом, рядом с милицией — это Народный суд,
29

а в следующем доме с черепичной крышей находилась парикмахерская. Таким предстало
нашему взору село, в котором мы провели три незабываемых дня.
Дом культуры
Въезжая в Красный Яр, первым делом видишь большое белое здание. Это Дом
культуры, расположенный на центральной площади, где обычно проходят большие
сельские праздники. Открыв большие стеклянные двери, мы вошли в прохладный полумрак
здания и сразу же встретили режиссера народного театра Курентяеву Татьяну
Алексеевну и попросили ее рассказать об истории ДК. Вот что она нам рассказала:
— Дом культуры в селе существует с 1937 года. Ранее он располагался в другом
здании, построешюм еще во время АССР НП. Самым посещаемым был театральный
кружок. Свой отсчет он начинает с появления в Доме культуры Явронской Доры
Григорьевны.
Она работала артисткой в Киеве, а в годы войны эвакуировалась в Красный Яр да
так и осталась жить в нем. Дора Григорьевна была настолько увлечена своим делом,
что целыми днями пропадала на работе за постановкой то одного спектакля, то другого.
Увлеченность работой не могла не сказаться на отношениях внутри семьи: двух сыновей
Доры Григорьевны фактически воспитывала ее сестра.
Нынешний Дом культуры молодой — в этом году ему исполнится всего лишь 12 лет.
Сегодня здесь функционирует множество кружков: «Кукольный», «Народный театр»,
«Вязание и макраме», «Фольклорная группа», «Танцевальный ансамбль» и многие другие.
Наряду с кружками существует агитбригада, которая во время полевых работ устраивает
выездные концерты.
В ДК проводятся вечера, приуроченные к праздникам. Работники Дома культуры
пытаются сохранить старые традиции. Это прежде всего празднование годовщин семейной
жизни. Проводятся тематические вечера для молодежи и старшего поколения.
Das Dorf Krasny Jar
Элеонора Матюнина,
Владимир Чернов
тг т ber die Geschichte von Krasnyj Jar erzählte uns Anna Wolkowa, eine der AlteinvJ
gesessenen des Dorfes. Zuerst erzählte sie uns eine Version über die Entstehung
des Ortsnamens von Rrasnyj Jar. Wahrscheinlich lautete dieser Name auf Deutsch wie
„Grasjahr" und der Fluss Berejosowka, der durch das Dorf fließt, trug früher den
deutschen Namen „Bach", vom deutschen „Bach", „Bächlein".
Aus der Erzählung von Anna Wolkowa erfuhren wir, dass das Dorf Anfang
der 30er Jahre des 20. Jahrhunderts schon relativ groß war. Die Straßen im Dorf
trugen die Namen von bekannten historischen Persönlichkeiten wie zum Beispiel
Karl Marx und Friedrich Engels, das war typisch für die damalige Zeit. Das Dorf war
sauber und gepflegt.
30

Panorama des Dorfes Krasnyj Jar
Wo sich jetzt das Gebäude der Miliz befindet, war früher der Dorfplatz, wo sich alle
Dorfleute zu Festen versammelten. Von der großen Tribüne, die in der Mitte des Platzes
stand, sprachen die Vertreter der Verwaltung.
Die Architektur des Dorfes Krasnyj Jar ist einzigartig. Die Größe des Dorfes fällt
gleich auf. Das Dorf war lange Zeit ein Rayonzentrum - zur Zeit der deutschen Republik
war das der Krasnojarskij Rayon. Obwohl die Deutschen schon vor langer Zeit
deportiert wurden, sind viele Häuser erhalten geblieben, die für die deutschen Kolonisten
typisch waren. Eine der ältesten Straßen trägt jetzt den Namen Gagarinstraße.
In dieser Straße sind die meisten alten deutschen Häuser erhalten geblieben. Das sind
überwiegend unterkellerte Steinhäuser. Die Holzhäuser wurden auch nach diesem
Prinzip gebaut. Gegenüber dem heutigen Kulturhaus befindet sich eine Apotheke. Auf
dem Platz des heutigen Fernsprechamtes stand früher die Post. Wo jetzt der „Seisowjet"
(die Dorfverwaltung) ist, befand sich früher ein Petroleumladen. In dem früheren
Gebäude des ,,Rayispolkom"(Rayonverwaltung) befindet sich heute eine Bar. Die
Miliz befand sich im alten Kulturhaus, das diese Funktion noch zu den Zeiten, als die
Deutschen hier wohnten, erfüllte. In dem Wohnhaus neben der Miliz ist das Volksgericht
und im nächsten Haus, einem Gebäude mit Ziegeldach, war ein Frisiersalon.
Das Kulturhaus
Wenn man in Krasnyj Jar ankommt, sieht man zuerst ein großes weißes Gebäude -
das ist das Kulturhaus. Es befindet sich auf dem Zentralplatz, wo gewöhnlich die großen
Dorffeste veranstaltet werden. Das Haus weckte unser Interesse, und wir wollten
mehr darüber erfahren. Wir öffneten die große Glastür und betraten das kühle Halbdunkel
des Gebäudes. Wir hatten das Glück, sofort der Regisseurin des Volkstheaters,
Tatjana Kurentjajewa, zu begegnen. Diese baten wir, uns etwas über die Geschichte
des Kulturhauses zu erzählen. Sie hat uns das Folgende berichtet.
31

Seit 1937 gibt es in dem Ort ein Kulturhaus. Früher befand es sich in einem anderen
Gebäude, das zur Zeit der Wolgadeutschen ASSR gebaut wurde. Das heutige Kulturhaus
ist noch relativ neu, es besteht jetzt seit 12 Jahren. Einer der am meistens besuchten
Zirkel war das Theater. Seine Entstehung ist mit Dora Jawronskaja verbunden.
Dora Jawronskaja war Schauspielerin in Kiew, aber in den Kriegsjahren wurde sie
nach Krasnyj Jar evakuiert, wo sie dann auch blieb. Dora Jawronskaja war über die
Arbeit des Zirkels so begeistert, dass sie über ganze Tage hinweg mit ihrem Zirkel verbrachte
und ein Stück nach dem anderen aufführte. Aber diese Leidenschaft wirkte
sich nachteilig auf ihre Familie aus. Ihre beiden Söhne wurden von ihrer Schwester
großgezogen.
Heute gibt es im Kulturhaus eine Menge von Zirkeln - „Puppenzirkel", „Volkstheater",
„Stricken und Makrame", „Folkloregruppe", „Tanzgruppe" und viele andere.
Neben diesen Zirkeln gibt es auch eine spezielle Kulturgruppe, die während der Feldarbeit
Konzerte für die Bauern veranstaltet.
Im Kulturhaus werden verschiedene Feste gefeiert. Die Mitarbeiter des Hauses versuchen,
alte Traditionen zu pflegen. So werden beispielsweise die Jahrestage der Familienleben
begangen, und es werden auch thematische Abende für die Jugendlichen und
für die ältere Generation durchgeführt.
Eleonora Matjunina,
Wladimir Tschernoic
32

.> ;:
Течет река Волга...
Da fließt die Wolga

Экскурсия по Волге

Старинное надгробие
в селе Тарлыковка
Der alte Grabstein
im DorfTarlykoivka
В краеведческом музее села Ровное
Im Heimatkundemuseum
des Dorfes Kownoje

История села Генеральское
Приехав в село Генеральское, мы остановились в
сельском Центре немецкой культуры. После первоначального
знакомства с селом наша группа отправилась
в библиотеку — хранительницу знаний, чтобы продолжить
изучение истории села. В библиотеке нам предложили
ознакомиться с сельской летописью, записанной в
красочно оформленный альбом, при виде которого мы
замерли от восхищения.
Село возникло в начале XVIII века как хутор Губернацький.
По преданию, недалеко от села много лет спустя
получил земельную дачу отставной генерал Карпов, который
часто бывал в Губернацьком и имел большое влияние
на жителей. На старых картах в районе села показана генеральская
могила. Возможно, это могила Карпова, которая,
наверное, и дала название селу — Генеральское.
С середины XIX века село становится Генеральским. Первыми поселенцами села
стали переселенцы из Слободы Покровской и вольные люди, бежавшие от крепостной
неволи. Первые поселенцы селились на Бережной улице и Шиливке — ныне улица Московская
(старая часть села).
Шиливка — самая первая улица села, на этой улице жили те, кто шил кожухи. Кроме
этого, жители этого села занимались хлебопашеством. Пахали деревянными украинскими
плугами, впрягали по несколько пар волов и поднимали целину. Земля давала
хороший урожай, и, таким образом, хлебопашество было выгодным занятием. Одновременно
занимались рыболовством. В 1870 году в селе были построены кустарные
кирпичные заводы, они были нужны для возведения большой каменной церкви. Кирпичное
производство находилось на развилке речки Подстепной между Степной Галошей
и Крещатым. В 1892 году на «Звинныцю» были подняты колокола (самый большой
из них весил 360 пудов). Зимой, когда люди ехали в поле за соломой, и их застигала
пурга, всю ночь звонили в этот колокол, чтобы путники не сбились с дороги.
Церковь
Ее построили в честь святого Александра Невского. Церковь в Генеральском по своей
архитектуре, красоте и величию не уступала саратовским. Она была высокой и белокаменной.
У церкви была пристройка с башней на крыше, а в пристройке находился
алтарь. Имелась большая звонница с множеством колоколов. Обнесена была церковь
большой фигурной оградой из литого чугуна, крепилась она на четырехугольных кирпичных
столбах, увенчанных двумя каменными шарами. Шары были голубого и розового
цвета. Как и многие другие, церковь была разрушена. Сейчас на ее месте воздвигают
новую церковь в честь святого Александра Невского. В 1936 —1937 годах старую
33

церковь разобрали, и из ее кирпича построили школу в городе Энгельсе. В это же время
были построены маленькая церковь, школа, волостное управление, поповский дом и
другие кирпичные здания. На месте, современного кладбища находилась ветряная мельница,
еще раньше на речке была и водяная. Год возникновения села точно установить
не удалось. Можно только сказать, что ему около 200 лет. Уклад жизни в селе был украинским,
разговаривали все на украинском языке и это несмотря на то, что здесь жили
выходцы и из русских губерний. В школе обучались только на русском. А дома разговоры
вели все же на украинском. В селе люди знали друг друга чаще не по фамилии,
а по прозвищу, или, как говорили, «по-уличному». Например: Стадныкы, Найды, Гвоздюкы,
Учитыля, Кырыхы и так далее. По переписи 1897 года, Генеральское — село, в
нем было 393 двора и 2809 жителей (бывших крепостных крестьян), две церкви, две
школы (земская и церковно-приходская), кирпичный завод, рыбные промыслы, 9 ветряных
мельниц, волостное управление. Из воспоминаний местных жителей: -«У большинства
селян дома были саманные, крытые соломой, тесом. Уже в конце XIX века те,
кто побогаче, строили себе дома деревянные, а крышу крыли черепицей». На сегодняшний
день в селе имеются школа искусств, детский сад «Теремок», Дом культуры, Генеральская
средняя школа, Генеральская библиотека.
Архивные данные
В 1908 году село было центром Генеральской волости, которая объединяла село
Генеральское и Шумейку. В Генеральском 2483 жителя, в основном по-прежнему
украинцы.
В 1923 году, в январе, создано сельскохозяйственное товарищество (бывшая артель
«Хлебороб»). Впервые в селе появился трактор.
В 1925 году в селе Генеральском была организована школа ликвидации неграмотности,
которую посещали 30 человек.
В 1929 году, 16 декабря, организован колхоз «Власть труда». В колхоз влилось 360
личных хозяйств. Имелось 400 лошадей, 250 коров, 400 овец и другой скот.
Сейчас село живет замкнутой жизнью. Трудятся жители на двух оставшихся крупных
предприятиях: в ЗАО «Генеральское» (занимаются выращиванием зерна и животноводством)
и на мясокомбинате, где производят колбасы. Нет уже той былой славы
хлебопашцев. Забыто производство кирпича, хотя продукция местных заводов была
очень высокого качества, что и подтверждают здания, построенные много лет назад.
Знакомясь с селом Генеральским, мы увидели много интересных зданий. Одно из них
Центральная районная библиотека, о которой нам хотелось бы рассказать поподробнее.
Генеральская сельская библиотека
История библиотеки начинается с 1918 года, когда Покровский комитет коммунистов
создал это учреждение. Летом 1923 года была открыта изба-читальня. Литературой
ее снабжали библиотеки Покровска. Размещалась она в маленьком деревянном
домике с круглой железной печкой. Для жителей той поры она была единственным местом,
где можно было получить книгу.
34

В 1927 году библиотеку перенесли в помещение Дома культуры (ДК). Появилась
возможность проводить массовые мероприятия и оформлять книжные выставки,
В 1980 году проходит централизация, и теперь сельская библиотека становится
Центральной районной.
В 1984 году теперь уже Центральная районная библиотека переезжает в реконструированное
старинное здание, бывшую начальную школу. А в помещении ДК открывается
Центральная детская библиотека. В настоящее время библиотека размещается
в просторном помещении, приспособленном для обслуживания читателей. Имеется
небольшой читальный зал, где можно познакомится с периодикой, заглянуть в энциклопедию,
справочники и другие не менее интересные книги. В читальном зале проводятся
различные мероприятия. Сегодня коллектив библиотеки делает все возможное
для полного удовлетворения запросов читателей.
Центральная районная библиотека состоит из 4-х отделов:
1. Отдел обслуживания.
2. Методико-библиографический отдел.
3. Отдел обработки и комплектования фондов.
4. Отдел организации использования единого фонда. Ведется работа не только для
села Генеральское, но и для 28 сельских библиотек, расположенных в Энгельсском
районе.
Общий книжный фонд составляет 321 554 экземпляра.
Фонд детской библиотеки 7846 экземпляров.
Жизнь библиотеки течет медленно. В картотеке записано 600 читателей. В основном
интересуются литературой легкого жанра: детективы, приключенческие и фантастические
романы, а школьники ограничиваются рамками учебной программы. Работники
библиотеки организовывают различные мероприятия, проводят экскурсии для детей
и школьников, во время которых рассказывают о новинках в книжном мире. Несмотря
ни на что, библиотека живет, развивается, и, будем надеяться, на этом библиотекари
— хранители знаний — не остановятся. Хотя бы потому, что, покинув здание библиотеки,
мы унесли с собой частичку истории, которую собирали многие поколения.
Так пожелаем же им удачи на этом нелегком пути: шагнуть в будущее, ваяв с собой
самое ценное из прошлого.
Татьяна Щербатых (Пайслер),
Валерий Гладыше«,
Виктор Рейзвих
Die Geschichte des Dorfes Generalskoje
Als wir in Generalskoje ankamen, besuchten wir zuerst das deutsche Zentrum
des Dorfes. Nach der ersten Bekanntschaft mit dem Dorf begaben wir uns auf
den Weg zur Bibliothek, um die Untersuchung der Geschichte des Dorfes fortzusetzen.
In der Bibliothek wurde uns angeboten, die Chronik des Dorfes zu studieren, die uns
35

in Erstaunen versetzte. Das Dorf entstand Anfang des XVIII. Jahrhunderts als Einzelhof
Gubernazkij. Laut einer Überlieferung hatte der General A.D. Karpow hier viele
Jahre später eine Bodenparzelle bekommen. Er soll Gubernazkij oft besucht und einen
großen Einfluss auf die Bewohner gehabt haben. Auf alten Mappen ist das Grab des
Generals gezeichnet — wahrscheinlich ist es das Grab von Karpow, das dem Dorf den
Namen „Generalskoje" gab.
Seit Mitte des 19. Jahrhunderts wurde das Dorf offiziell zu Generalskoje. Die ersten
Ansiedler waren Übersiedler aus der Pokrowskaja Sloboda und ehemalige Leibeigene,
die von ihren Herren weggegangen waren. Sie siedelten sich in der späteren Bereschnaja-Straße
und in der „Schüiwka" - der heutigen Moskowskaja-Straße an, die
den alten Teil des Dorfes bilden.
Schüiwka ist die erste Straße des Dorfes. Hier wohnten Leute, die Schafspelze (Koschuchi)
herstellten. Außerdem beschäftigten sich die Bewohner dieses Dorfes mit
Ackerbau. Sie pflügten mit dem hölzernen ukrainischen Pflug. Vor diesen wurden zwei
Stiere gespannt und so das Neuland beackert. Die Ernte war hier sehr reich, deshalb
war der Ackerbau eine gewinnbringende Angelegenheit. Gleichzeitig beschäftigte man
sich mit Fischfang.
1870 entstanden in dem Dorf kleine Ziegeleien. Die Ziegel wurden für die Errichtung
der großen Steinkirche gebraucht. Die Ziegelproduktion befand sich zwischen den Mündungen
der Flüsse „Stepnaja Galoscha" und „Kreschtschatyj" in die Podstepnaja. 1892
wurden die Glocken der Kirche auf den Glockenturm gehoben. Die größte Glocke wog
360 Pud (ehemaliges russisches Gewichtsmaß, 1 Pud - 16,38 kg), bn Winter, wenn die
Menschen auf die Felder fuhren, um Stroh zu holen, und in ein Schneegestöber gerieten,
läuteten die Glocken die ganze Nacht, damit die Menschen sich nicht verirrten.
Die Kirche
Die Kirche war zu Ehren des Ш. Alexander Newskij errichtet worden. Die Kirche
von Generalskoje stand in ihrer Architektur, Schönheit und Majestät den Saratower
Kirchen nicht nach. Sie war sehr hoch und aus weißem Stein gebaut. Die Kirche
hatte einen Anbau mit einem Turm auf dem Dach. In diesem Anbau stand der
Altar. Es gab auch einen großen Glockenturm mit vielen kleinen und großen Glocken.
Die Kirche war von einem gusseisernen Zaun umgeben. Dieser wurde von
viereckigen Ziegelpfeilern gehalten, auf deren Spitze je zwei Steinkugeln angebracht
waren. Die Steinkugeln waren blau und rosa bemahlt. 1936—1937 wurde die alte
Kirche demontiert, und aus ihren Ziegeln wurde in der Stadt Engels eine neue Schule
gebaut. Damals entstanden auch eine kleine Kirche, die Schule, die Wolostverwaltung,
das Priesterhaus und andere Ziegelbauten, Jetzt wird auf diesem Platz der
alten Kirche eine neue Kirche zu Ehren des Hl. Alexander Newskij erbaut. Wo sich
jetzt der Friedhof befindet, stand früher eine Windmühle, und noch früher gab es
am Flussufer eine Wassermühle.
Das Gründungsjahr des Dorfes konnten wir nicht genau ermitteln. Man kann nur sagen,
dass es etwa 200 Jahre alt ist. Die Lebensweise in diesem Dorf war ukrainisch, alle spra-
36

eben Ukrainisch, aber es wohnten hier auch Menschen
aus den anderen Gouvernements (so hießen
die Verwaltungsgebiete des damaligen Russlands).
In der Schule wurde nur auf Russisch unterrichtet.
Zu Hause sprach man jedoch Ukrainisch.
In dem Dorf kannten die Menschen sich untereinander
meist nicht mit dem Familiennamen,
sondern mit den Spitznamen.
Nach der Volkszählung von 1897 gab es in Generalskoe
393 Bauernhöfe und 2 809 Einwohner,
die früher Leibeigene waren, zwei Kirchen, zwei
Schulen, eine Ziegelei, Fischereien, neun Windmühlen
und die Wolostverwaltung.
Aus den Erinnerungen der Eingesessenen:
„Die meisten Dorfbewohner wohnten in mit
Stroh bedeckten Häusern aus selhgefertigten Ziegeln.
Die Häuser hießen Samannyje. Ende des
19. Jahrhunderts begannen die Reichen, sich
Holzhäuser zu bauen, und die Dächer ließen sie
Kirche in Generalskoje
mit Ziegeln decken.
Heute gibt es in dem Dorf eine Kunstschule, den Kindergarten „Teremok", ein Kulturhaus,
eine Mittelschule und eine Bibliothek.
1908 — Das Dorf war das Zentrum der Wolost (des Bezirks) Generalskoje, der die
Dörfer Generalskoje und Schumejka vereinigte. In Generalskoe wohnten 2 483 Menschen,
überwiegend Ukrainer.
1923 - Im Januar wurde die Agrargesellschaft (Artel „Chleborob") gegründet.
In dem Dorf tauchte erstmals ein Traktor auf.
1925 - Im Dorf wurde eine Schule zur Beseitigung des Analphabetentums organisiert,
die 30 Personen besuchten.
1929 - Am 16. Dezember wurde der Kolchos „Macht der Arbeit" gegründet. Der
Kolchos vereinigte 360 Einzelhöfe. Er verfugte damals über 400 Pferde, 250 Kühe, 400
Schafe und anderes Vieh.
Jetzt lebt das Dorf ein zurückgezogenes Leben. Zwei große, erhalten gebliebene Betriebe
geben den Menschen Arbeitsplätze: Die AG „Generalskoje" beschäftigt sich mit
Ackerbau und Viehzucht, und das Fleischkombinat stellt Wurst her. Leider ist die Ziegelproduktion
schon vergessen, obwohl die Ziegel von sehr guter Qualität waren.
Davon zeugen die Gebäude, die vor vielen Jahren gebaut wurden.
Wärend unserer Erforschung mit diesem Dorf haben wir sehr viele interessante Gebäude
gesehen. Eines davon ist die Zentralbibliothek. Über diese wollen wir ein wenig
ausführlicher berichten.
37

38
Die Bibliothek des Dorfes Generalskoje
Die Geschichte der Bibliothek beginnt im Jahre 1918, als das Pokrowskij-Komitee
der Kommunisten diese Einrichtung gründete. Im Sommer 1923 wurde das „Lesehaus"
eröffnet. Die Bücher wurden aus Pokrowsker Bibliotheken geliefert. Das Lesehaus war
in einem kleinen Haus mit einem runden eisernen Ofen eingerichtet. Für die Menschen
war das damals der einzige Ort, wo man ein Buch bekommen konnte.
1927 wurde die Bibliothek im Gebäude des Kulturhauses untergebracht. Hier entstand
die Möglichkeit, verschiedene Veranstaltungen durchzuführen und Bücherausstellungen
zu organisieren.
1980 wurde diese Dorfbibliothek zur Zentralbibliothek.
1984 zog die Zentralbibliothek in ein altes renoviertes Gebäude, die ehemalige
Grundschule, um. Und im Kulturhaus wurde eine zentrale Kinderbibliothek eröffnet.
Jetzt befindet sich die Bibliothek in einem geräumigen Haus. Es gibt einen kleinen
Lesesaal, wo man Zeitungen und Zeitschriften lesen und in Nachschlagewerken blättern
kann. Es gibt sehr viele interessante Bücher.
Im Lesesaal werden verschiedene Veranstaltungen durchgeführt. Die Mitarbeiter
der Bibliothek geben sich viel Mühe, um den Bedarf zu decken.
Die Zentralbibliothek hat vier Abteilungen:
1. Kundendienst
2. Methodisch-bibliografische Abteilung
3. Abteilung zur Bearbeitung und Komplettierung des Fonds.
4. Abteilung zur Organisation der Nutzung des einheitlichen Fonds.
Diese Abteilung ist nicht nur für Generalskoje, sondern für 28 Dorfbibliotheken
des Engelser Rayon zuständig.
Der gesamte Bücherfonds besteht aus 321 554 Exemplaren. Der Fonds der Kinderbibliothek
beträgt 7 846 Exemplare.
Das Leben der Bibliothek geht voran, aber sehr langsam. Die Kartei enthält 600 Leser.
Die Menschen interessieren sich meist für „leichte" Literatur - Krimis, Abenteuerromane
und fantastische Romane. Die Mitarbeiter der Bibliothek organisieren verschiedene Veranstaltungen
und machen für Kinder und Jugendliche Führungen durch die Bibliothek,
wo sie über die Bücherwelt und über neue Bücher erzählen. Trotz aller Umstände existiert
die Bibliothek weiter und entwickelt sich. Wir hoffen, dass dieser Weg fortgesetzt
wird. Als wir das Gebäude verließen, nahmen wir ein kleines Stück der Geschichte mit,
die viele Generationen geschrieben haben. Wir wünschen allen Einwohnern viel Erfolg auf
diesem schweren Weg des Eintritts in die Zukunft unter Mitnahme des Wertvollsten aus
der Vergangenheit.

В городе Маркс
Я ребенок Волги, родившийся па ее берегах,
и для меня во всем свете только здесь родина.
то строки из стихотворения поэта Рейнгольда Кайля. Для старшего поколения
поволжских немцев Волга навсегда останется самой любимой и единственной
родиной, символом счастья и свободы.
«Лицом к лицу с нашей историей на Волге». Так назывался проект, благодаря которому
мы получили возможность впервые посетить край, о котором столько слышали
от старших. Увидели бескрайние просторы и берега самой главной улицы России — могучей
русской реки Волги, на которой жили и мы, поволжские немцы.
Мы понимаем, что не открыли ничего нового и интересного науке, и не претендуем
на научные открытия. Но каждая история, поведанная нам, каждый факт из жизни
города и людей были для нас чем-то большим, чем научное открытие. Для нас это
было открытием нашей собственной истории, открытием душ многих людей, встреченных
нами. И для жителей городов Маркс и Энгельс, которые не так много знают об истории
земляков, это тоже было открытием.
В бывших немецких селах проживают другие люди. Как встретят нас жители Маркса
и Энгельса? Что они знают о наших предках? Как им сегодня живется, как новые
волжане отмечают свои праздники? Что могут нам поведать старожилы о своих бывших
соседях? Знает ли молодежь историю своего края и каким видит будущее? И наконец,
обнаружит ли каждый из нас следы своих прародителей на этой земле?
Взволнованные в ожидании новых знаний, эмоций и впечатлений, мы отправились
поочередно в два самых главных города поволжских немцев — Маркс и Энгельс, чтобы
с головой окунуться в волны столетий.
Наше первое самостоятельное путешествие по Марксу началось 25 июля с посещения
краеведческого музея на улице Кирова. Затем мы двинулись на поиски объектов
исследования по фотографиям с видами города Маркса.
Что сразу бросилось в глаза, так это обилие цветов и доброжелательность местных
жителей. Но наряду с этим мы заметили, что большинство людей совсем не знают города,
в котором живут.
Нам рассказали, что названий у него было несколько: Екатариненштадт, Катариненград,
Марксштадт, а с 1941-го — просто Маркс. Это имя город сохранил по сегодняшний
день. В просторечии же его называют Баронском. Как мы выяснили, в Марксе
до 1917 года народ жил очень зажиточно. Отсюда и такое название.
Архитектура Маркса своеобразна, и, несмотря на постоянное вмешательство современных
строителей, он сохранил собственное лицо. Неповторимость ему придает частично
сохранившийся немецкий архитектурный ансамбль. Самое величественное здание —
это белокаменная лютеранская церковь. О ней мы обязательно расскажем отдельно.
Нас заинтересовала легенда о том, будто бы когда-то здесь существовали подземные
ходы от дома пастора, стоящего напротив церкви, к самой церкви и до самой Вол-
39

ги. Некоторые местные жители подтверждали это. Большинство же считают, что ходы
— обычные подземные коммуникации для слива воды с улиц города. Будучи мальчишками,
рассказывали нам некоторые жители, они бродили под землей по бесконечным
лабиринтам в полный рост. Жители Маркса однозначно считают, что сложная система
подземных коммуникаций, созданная немцами, была основательно продумана:
в городе никогда не застаивалась вода и не было грязи. Сегодня в результате строительных
работ, ведущихся без учета планов старого города (чертежи до сих пор не найдены),
система, безупречно служившая людям почти два столетия, частично нарушена,
частично засыпана грунтом. Современные коммуникационные сооружения, к сожалению,
значительно уступают прежним. С болью говорили нам некоторые жители о том,
что сносятся старые красивые постройки, и на их месте возникают привычные и не радующие
взгляд блочные, стандартные здания.
Некоторые здания заслуживают того, чтобы написать о них отдельно, что мы с удовольствием
и сделали (читайте в статье «Город Маркс: дома и камни заговорили» на
стр.188)
.
In der Stadt Marx
Юлианна Мартенс,
Юлия Миллер
Ich bin ein Kind der Wolga,
geboren am Wolgastrand,
fikr mich gibt es in aßen Wehen,
nur dies ein Heimatland.
D
as sind Zeilen aus einem Gedicht von Reingold Keil. Für die ältere Generation
der Wolgadeutschen ist das Wolgaland das liebste und einzige Heimatland,
Symbol des Glücks und der Freiheit.
„Von Angesicht zu Angesicht mit unserer Geschichte an der Wolga". So hieß das
Projekt, das uns die Möglichkeit gab, zum erstenmal das Wolgagebiet, von dem wir so
viel von unseren Großeltern hörten, zu besuchen. Unendliche Weiten und die Ufer der
„Hauptstraße Russlands" - der mächtigen Wolga, öffneten sich unserem Blick. Hier
lebten auch wir, die Rusalanddeutschen.
Wir verstehen, dass wir nichts Neues für die Wissenschaft entdeckt haben. Das wollten
wir auch nicht. Aber jede Geschichte, die uns erzählt wurde, jedes ausgeschüttete
Herz, jede Tatsache aus der Vergangenheit und Gegenwart der Städte, war für uns mehr
als eine wissenschaftliche Entdeckung. Das war für uns eine Entdeckung der eigenen Geschichte,
eine Entdeckung seelensguter Menschen, die uns bis ins Innerste getroffen hat.
Wir glauben, dass für die Einwohner der Städte Marx und Engels, die nicht viel
über ihre Städte und die Geschichte ihrer Nachbarn, der Russlanddeutschen, wissen,
auch vieles ans licht gebracht wurde. In den ehemaligen deutschen Kolonien leben
40

heute andere Leute. Wie werden wir von den Einwohnern empfangen? Was wissen sie
von unseren Vorfahren, den Deutschen, die früher dort lebten? Wie leben sie heute?
Wie feiern sie ihre Feste? Wie ist ihr Alltag? Was können uns die Alteingesessenen über
die Geschichte ihrer Städte und über die Deutschen erzählen? Kennt die heutige Jugend
ihre Region und wie sieht sie ihre Zukunft? Und die ebenso wichtige Frage:
Findet jeder von uns Spuren seiner Familien in diesem Land?
Bewegt von diesen Fragen und in Erwartung neuer Eindrücke, machten wir uns auf
den Weg nach Marx und Engels, die zwei wichtichsten Städte der Wolgadeutcshen, und
tauchten in die Wellen der Jahrhunderte.
Unser erster selbständiger Rundgang durch die Stadt begann am 25. Juli mit dem
Besuch des Museums für Landeskunde, das in der Kirowstraße liegt. Danach haben
wir uns in Kleingruppen aufgeteilt und versuchten, eine Recherche über die Geschichte
der bekannten Gebäude in Marx zu unternehmen. Zu bemerken ist, dass wir schon
vorher schöne Fotos von unseren Leitern bekommen haben und mussten jetzt Informationen
über diese Gebäude sammeln. Was gleich ins Auge fällt, ist ein Reichtum an gutherzigen
Stadtbewohnern und eine Menge von bunten Blumenanlagen. Gleichzeitig
haben wir auch bemerkt, dass die Einwohner ihre Heimatstadt sehr schlecht kennen.
Uns wurde erzählt, dass die Stadt mehrere Namen hatte: Katharinenstadt, Katharinengrad,
Marxstadt und seit 1941 bis heutzutage trägt die Stadt den Namen Marx.
Im Volksmunde hat aber Marx noch einen besonderen Namen - Baronsk. Bis 1917
lebten in Marx meistens Leute mit hohem Wohlstand. Deswegen auch der Name, der
vom Wort „Baron" — reicher Mensch, kommt.
Die Architektur der Stadt ist eigenartig. Ungeachtet der ständigen Vermischung mit
modernen Blockkonstruktionen ist der Stadt ein „eigenes Gesicht" erhalten geblieben.
Das Architekturensemble, das man noch in jeder Straße entdecken kann, gibt der
Stadt eine unvergessliche Einmaligkeit. Das größte und mächtigste Gebäude des Ensembles
ist die evangelische Kirche aus weißem Stein.
Über die Kirche erzählen wir unbedingt später.
Man hat uns eine Legende erzählt, es gäbe früher unterirdische Gänge vom Haus
des Pastors, das der Kirche gegenüber steht, bis zur Kirche und zur Wolga.
Daran glaubten aber nicht alle Leute, denen wir begegneten. Die meisten sind der
Meinung, dass es die für Wasserabführung von den Straßen gab. Einige erzählten uns,
dass man in der Kindheit diese unendlichen Labyrinthe als Spielplatz benutzt hat. Man
konnte hineinkriechen und in voller Größe herumspazieren. Eindeutig haben die
Stadtbewohner gemeint, das komplizierte System der unterirdischen Kommunikationen,
das von den Deutschen gebaut wurde, sei gründlich durchgdacht. In der Stadt gab
es nie Schmutz und stehendes Gewässer, trotz des schlechten Wetters und ungeachtet
die Nähe des Flusses.
Die alten Pläne und Risse sind leider verloren gegangen. Heute baut man ohne Berücksichtigung
dieser alten Pläne. Das führte zur Vernichtung des ganzen Systems, das
fast 200 Jahre den Leuten diente. Die modernen unterirdischen Leitungen sind leider
nicht so gut wie die Alten.
41

Mit Enttäuschung in der Stimme, teilten uns einige mit, dass alte schöne Häuser abgerissen
werden. An ihrer Stelle errichtet man Standardblockhäuser, die kein Auge erfreuen
und keine Seele berühren.
Tiber einige Häuser möchten wir durch ihre reiche Geschichte ausführlich berichten.
lies den Artikel „Stadt Marx: hier sprechen Häuser und Steine", S. 188.

Город Энгельс
ород Энгельс... Покровск на Волге... Основанный украинскими колонистами он
стал городом солеваров, которые добывали соль из близлежащих озер. Свидетельством
этого является городской герб, иа котором изображен вол, везущий котел,
полный соли. Позже в 1764-65 гг. окрестности начали заселяться другими колонистами,
но уже из германских земель. Вдоль Волги вытянулась цепь материнских немецких
колоний, из которых позже начали появляться дочерние колонии. Занятия немцев
— колонистов были весьма разнообразны, но в Покровске солеварение осталось
приоритетным видом деятельности именно первых поселенцев — украинцев.
После образования Республики немцев Поволжья Покровск переименовывается в
Энгельс и становится ее столицей. Здание бывшей администрации Республики можно
видеть и сейчас, как и прекрасно сохранившийся старинный особняк купца, где сегодня
располагается Центр немецкой культуры.
5 марта 1989 года при отделе культуры администрации города Энгельса Саратовской
области было создано любительское клубное объединение «Neues Leben», перерегистрированное
в 1991 году как Центр немецкой культуры. Это было не только первое
в СССР объединение российских немцев, но и первое официально зарегистрированное.
В прошлом, 1991 году, Центр немецкой культуры города Энгельса отметил свое
13-летие. В Энгельском районе действуют еще пять центров и три клуба немецкой
культуры. Все центры и клубы района работают очень слаженно. На сегодняшний
день, по данным администрации, в Энгельсе проживают 3260 российских немцев, а в
районе — 1200 человек.
Все эти годы бессменным руководителем Энгельсского ЦНК является А.Г. Карл,
который возглавляет и Реабилитационный Центр жертв политических репрессий. Артур
Генрихович не делит культуру ни по национальному, ни по возрастному признаку.
«Сегодня остро стоит проблема содружества всех народов России. На решение этой
проблемы и направлена наша работа. Потому что знать культуру другого народа — значит
лучше понимать и уважать друг друга. Насколько хорошо мы воспитаем своих детей,
настолько великой как держава будет Россия, и не погрязнет она в межнациональных
распрях» — говорит он. В этом убедились и мы, участники акции «Лицом к лицу
с нашей историей на Волге». Нас радушно встретили в Центре и сопровождали на
протяжение всей Акции.
Владимир Черпав,
Татьяна Киселева
Die Stadt Engels
Stadt Engels... Pokrowsk an der Wolga... Die von den ukrainischen Kolonisten
gegründete Stadt wurde zur Stadt der Salzarbeiter, wo man Sab aus den naheliegenden
Salzseen gewonnen hat. Dafür spricht das Stadtwappen, wo der Ochse dar-
43

44
gestellt ist, der einen mit dem Salz gefüllten Kessel zieht. Später, 1764-1765 wurde die
Umgebung mit den anderen Kolonisten angesiedelt, aber sie stammten schon aus den
germanischen Ländern. Die Wolga entlang haben sich die deutschen Mutterkolonien
ausgestreckt, aus denen später die Tochterkolonien entstanden. Die Beschäftigungen
der deutschen Kolonisten waren sehr vielseitig, aber Salzsiederei blieb in Pokrowsk die
Vorzugsrichtung der Tätigkeit der ersten ukrainischen Ansiedler.
Nach der Bildung der Republik der Wolgadeutschen wurde Pokrowsk zu Engels
umbenannt und zur Hauptstadt der Republik geworden. Das Gebäude der ehemaligem
Republikverwaltung hat sich bis zum heutigen Tage erhalten, sowie auch ein schönes
altertümliches Kaufmannshaus, wo sich heute das Deutsche Kulturzentrum befindet.
Am 5. 03. 1989 wurde bei der Kulturabteilung der Verwaltung der Stadt Engels Saratower
Gebiet die Amateurklubsvereinigung „Neues Leben" gegründet, die 1991 als
Deutsches Kulturzentrum umregistriert wurde . Das war nicht nur die erste in der
UdSSR Vereinigung der Russlanddeutschen, sondern auch die erste, die offiziell registriert
wurde. Im Jahre 2001 hat das Deutsche Kulturzentrum seinen 13. Geburtstag gefeiert.
Im Rayon Engels funktionieren noch fünf Kulturzentren und drei Klubs der
deutschen Kultur. Alle Zentren und Klubs arbeiten abgestimmt. Nach den Verwaltungsangaben
leben heute in Engels etwa 3260 Russlanddeutsche, und im Rayon - etwa 1200.
Der ständige Leiter des Kulturzentrums in Engels bleibt alle diesen Jahre Artur
Karl, der auch an der Spitze des Rehabilitationszentrums für die Opfer der politischen
Repressivmaßnahraen steht. Artur Karl meint, dass Kultur sich weder nach Nationalnoch
nach Alterskennzeichen teilt.
,J)as Problem der Zusammenarbeit aller Völker Russlands steht heute scharf. Auf
das Lösen dieses Problems ist unsere Arbeit gerichtet. Die Kultur anderes Volkes zu
kennen, bedeutet besser einander verstehen zu versuchen und einander zu schätzen. Je
besser wir unsere Kinder erziehen, desto großmächtiger Russland wird, und in den nationalen
Streiten nicht versinkt",sagt Herr Karl. Einen Beweis dafür haben auch wir,
Teilnehmer der Aktion „Von Angesicht zu Angesicht mit unserer Geschichte an der Wolga"
bekommen. Wir wurden herzlich im Kulturzentrum empfangen und begleitet durch
die ganze Zeit userer Anwesenheit in der Stadt und in den naheliegenden Dörfern.

Часть II. Люди
Teil II. Leute

46
«Вечный двигатель, вечный прыгателъ»
Одной из первых жительниц села Красный Яр, встретивших нас, была Анна
Григорьевна Волкова. Эта женщина поразила нас силой духа и молодостью души.
Нам захотелось поближе познакомиться с ней.
Родилась Анна Григорьевна в 1931 году на Украине, в еврейской семье, где кроме нее
были сестра и два брата. До войны семья жила в достатке и спокойствии. Отец работал бухгалтером
и полностью обеспечивал семью, мать никогда не работала. Особенно ярко в детскую
память запало то, что в доме всегда было обилие хрусталя. В школе Анна Григорьевна
училась не очень хорошо, была одной из «главных хулиганок».
До самого начала бомбежки люди не верили,
что началась война, и поэтому выехали из Украины
очень поздно. Семья Анны Григорьевны
покинула свою деревню, когда в нее уже входили
фашистские войска. Ехали на двух телегах.
На одной было семейное имущество, на
другой — дети и взрослые. Люди шли беспрерывной
цепочкой вдоль дороги. Под Уманью
попали под бомбежку, во время которой потеряли
все нажитое. Так, голодная и грязная, семья
Анны Григорьевны добралась до Киева, где
до войны учился ее брат. Но там они узнали,
что его институт эвакуировали в Казань, где
они позже и встретились. Второго брата из института
забрали в армию. Судьба его неизвестна,
но вероятнее всего он погиб под Брестом.
До Красного Яра семья добралась пешком.
Мать буквально сходила с ума из-за того, что
оставила на Украине старшую дочь, которая
была беременна, и свекровь просто не отпустила
ее. Когда семья входила в Красный Яр,
они застали вереницу обозов российских немцев,
принудительно выселенных из собствен-
Анна Григорьевна с внукам
ных домов. Так «колесо депортации» прокатилось
по Красному Яру. Деревня совершенно опустела, ведь она была полностью немецкой.
В покинутые немцами дома вселялись эвакуированные люди. Их поразили образцовая
чистота, дороги, вымощенные красным кирпичом, один сплошной длинный забор
вдоль всей улицы.
Во дворе дома, который они выбрали, бьшо несколько сараев: коровник, свинарник,
курятник, овчарня, а посередине двора лежала какая-то странная «лепешка». Как узнали
потом, это был кизяк, предназначенный для топки печей. Он оказался хорошим
топливом, дающим много тепла, и помог многим семьям пережить холодную зиму. В

домах осталось много домашней утвари: утюг, в который закладывались угли, другие
гладильные принадлежности, весы, кадка, коромысло и многое другое. Вещи российских
немцев, которые они не смогли взять с собой в этот горький и далекий путь, сослужили
добрую службу переселенцам. Анна Григорьевна до сих пор с благодарностью
вспоминает российских немцев, бережно хранит их вещи и тепло их домашнего очага.
Анна Григорьевна с нескрываемой радостью рассказывала о дне, когда закончилась
война. На селе в каждом доме было радио, но все, от мала до велика, спешили к радиорубке,
чтобы вместе встретить эту радостную весть. Люди плакали, обнимались и поздравляли
друг друга. До сих пор День Победы — самый значимый праздник для Анны
Григорьевны. После окончания войны семья решила не возвращаться на родину, так
как их дом был полностью разрушен фашистскими войсками.
Перестав надеяться на то, что старшая сестра выжила, они неожиданно от нее получили
открытку. В ней говорилось о том, что она и ребенок в полном здравии. Нас поразило,
что, по рассказам сестры, ее часто спасали немецкие солдаты, которые приходили
и предупреждали о предстоящей облаве. Русские же полицаи, наоборот, даже не
пытались помочь ей. Более того, они отличались особой жестокостью.
Через несколько лет после войны у Анны Григорьевны умер отец. Она говорит, что
мать как будто предчувствовала это. У него была серьезная болезнь, которая на долгое
время приковала его к постели. Умер он в Саратовской больнице на руках у дочери.
Смерть отца потрясла ее. Боль утраты она чувствует и по сей день. Пережить эту трагедию
ей помогла мать, очень сильная, мудрая женщина. Она говорила: «Доченька,
мы с тобой остались одни, нам нельзя плакать, нам нужно достойно похоронить отца
и вместе пережить это горе, а главное продолжать жить».
После школы Анна Григорьевна поступила в училище, но доучиться ей не пришлось,
так как она вышла замуж и родила сына. Руководство села решило отправить
Анну Григорьевну как активную комсомолку в школу вожатых. 21 февраля 1951 года,
вернувшись в Красный Яр, она поступает на работу в местную школу, заочно заканчивает
факультет географии Уральского педагогического института. Это стало делом
всей ее жизни. Она увлекала ребят туризмом, фотографией, моделированием, созданием
Музея боевой Славы и Музея хлеба. В школе Красного Яра Анна Григорьевна
проработала пятьдесят лет и уверяет, что ей всегда везло с учениками. А коллеги подоброму
ее называли «вечный двигатель, вечный прыгатедь».
Жизнь готовила Анне Григорьевне новое испытание. В год ее 50-летия у нее умер
сын. Это был самый тяжелый период в ее жизни. На наш вопрос: «Что помогло Вам
пережить эту трагедию?», она ответила: «Школа, моя школа». От сына остались внуки,
которые радуют ее и являются смыслом ее жизни.
У Анны Григорьевны есть мечта: создать в селе краеведческий музей, экспонаты
которого она собирает с 1941 года. Общаясь с Анной Григорьевной, мы невшшно заражались
ее оптимизмом и верой в прекрасное будущее и утверждались в мысли, что все
в жизни зависит только от тебя; главное, быть полезным людям сегодня и сейчас.
Владимир Чернов,
Элеонора Матюнина
47

Perpetuum mobile
48
E
ine der ersten Einwohnerinnen des Dorfes Krasnyj Jar, der wir begegneten, war
Anna Wolkowa. Diese Frau erstaunte uns durch ihre Geisteskraft und ihre junge
Seele. Wir wollten sie näher kennen lernen.
Das Schicksal dieser Frau war nicht leicht. Anna Wolkowa wurde 1931 in der
Ukraine in einer jüdischen Familie geboren. Sie hatte noch eine Schwester und zwei
Brüder. Vor dem Krieg lebte die Familie in gesicherten Verhältnissen. Der Vater war
Buchhalter von Beruf und versorgte seine Familie allein, die Mutter hat nie einen
Beruf ausgeübt. Anna Wolkowa kann sich noch sehr gut daran erinnern, dass es in
ihrem Elternhaus Kristall in Hülle und Fülle gab. In der Schule lernte Anna nicht besonders
gut und gehörte zu den größten Rüteln.
Bis zu Beginn der Bombardierung glaubten die Leute nicht, dass der Krieg ausgebrochen
war, deshalb verließen sie die Ukraine zu spät. Die Familie von Anna
Wolkowa verließ ihr Dorf erst, als die faschistischen Truppen dahin kamen. Die Familie
fuhr mit zwei Pferdewagen. Auf einem befand sich das Familiengut, auf dem
anderen - die Kinder und die Erwachsenen. Die Leute zogen sich als unendliche
Kette den Weg entlang.
Bei Uman gerieten sie in einen Bombenhagel, weswegen sie ihre gesamte Habe verloren.
Hungrig und schmutzig kam die Familie von Anna Wolkowa nach Kiew, wo ihr
Bruder vor dem Krieg studierte. Dort erfuhren sie, dass seine Hochschule nach Kasan
evakuiert worden war, wo sie eich später auch getroffen haben. Der zweite Bruder

wurde von der Hochschule aus in die Armee eingezogen. Sein Schicksal ist unbekannt,
aber aller Wahrscheinlichkeit nach wurde er bei Brest getötet.
Nach Krasnyj Jar kam die Familie zu Fuß. Außerdem hatte die Mutter fast den Verstand
verloren, weil sie gezwungen war, ihre älteste Tochter in der Ukraine zu verlassen.
Diese war schwanger, und ihre Schwiegermutter hatte sie einfach nicht weggelassen.
Als die Familie nach Krasnyj Jar kam, hat sie eine Reihe von Wagenzügen der
Russlanddeutschen getroffen, die aus den eigenen Häusern ausgesiedelt wurden.
Das Dorf war völlig ausgestorben, denn hier hatten ausschließlich Deutsche gewohnt.
In die von den Deutschen verlassenen Häuser zogen die Evakuierten ein. Sie
waren von der Ordnung begeistert. Im Hof des von der Familie Wolkowa ausgewählten
Hauses befanden sich einige Ställe: Kuhstall, Schweinestall, Hühnerstall und Schafstall.
Inmitten des Hofes lag ein seltsamer Haufen. Das war getrockneter Mist. Dieser
diente zu Heizzwecken und half vielen Familien, den kalten Winter zu überstehen. In
den Häusern waren viele Haushaltsgegenstände zurückgeblieben: ein Bügeleisen, das
mit Holzkohle angewärmt wurde, eine Waage, ein Fass, ein Schulterjoch und vieles andere.
Die Sachen der Russlanddeutschen, die diese nicht mitnehmen konnten, leisteten
den Evakuierten gute Dienste. Anna Wolkowa erinnert sich an die Russlanddeutschen
und bewahrt deren Sachen sowie die Wärme ihres Heimes sehr sorgsam.
Anna Wolkowa hat uns über den Tag des Sieges erzählt. In jedem Haus des Dorfes
gab es ein Rundfunkgerät, aber die gesamte Bevölkerung eilte zum zentralen Radiomast,
um dies erfreuliche Nachricht zu hören.
Die Leute weinten, umarmten sich und gratulierten einander. Bis jetzt ist der Tag
des Sieges der bedeutendste Feiertag für Anna Wolkowa. Die Familie beschloss, nicht
in die Heimat zurückzukehren, denn ihr Haus war durch die faschistischen Truppen
völlig zerstört worden.
Als die Wolkows bereits die Hoffnung aufgegeben hatten, dass die älteste Schwester
noch am Leben sein könnte, erhielten sie plötzlich eine Postkarte von ihr. Dort stand,
dass sie und ihr Kind gesund seien. Uns erstaunte, dass die beiden, wie die Schwester
berichtete, oft von deutschen Soldaten gerettet wurden. Diese warnten sie vor bevorstehenden
Razzien, während die russischen Polizisten sehr brutal waren.
Einige Jahre nach dem Krieg starb Annas Vater. Er Litt an einer schweren Krankheit,
die ihn ans Bett gefesselt hatte. Er ist im Saratower Krankenhaus in den Armen
seiner Tochter gestorben. Der Tod des Vaters erschütterte sie. Die Mutter half ihr,
diese Tragödie zu überwinden. Sie war eine sehr mutige und weise Frau. Sie sagte:
„Töchterchen, wir sind allein geblieben, wir dürfen nicht weinen, wir müssen diesen
Kummer überstehen und weiter leben."
Nach der Schule besuchte Anna Wolkowa eine technologische Berufsschule, die sie
aber nicht abschloss, weil sie heiratete und einen Sohn zur Welt brachte.
Die Dorfverwaltung beschloss, Anna Wolkowa als aktive Komsomolzin an eine
Funktionärsschule zu schicken. Am 21.02.1952 kam sie nach Krasnyj Jar zurück, arbeitete
in der dortigen Schule und absolvierte die geografisclie Fakultät der Uraler Pädagogischen
Hochschule im Fernstudium. Sie begeisterte die Kinder für den Touris-
49

mus, das Fotografieren, das Modellieren sowie die Gestaltung von Museen des Kriegsruhmes
und des Getreides. In der Schule in Krasnyj Jar war Anna Wolkowa 50 Jahre
tätig, und sie behauptet, dass sie mit den Schülern immer Glück hatte. Die Kollegen
nannten sie mit einer gewissen Achtung „Perpetuum mobile".
Das Leben brachte ihr neue Schwierigkeiten. Als sie 50 war, starb ihr Sohn. Das
war die schwerste Phase in ihrem Leben. Die Schule half ihr, diesen Kummer zu überwinden.
Sie hat Enkel, die ihr Freude bringen und den Sinn ihres Lebens bilden.
Anna Wolkowa hat einen Traum: Sie möchte in ihrem Dorf mit den Exponaten, die
sie seit 1941 sammelt, ein Heimatkundemuseum aufbauen.
Wir waren von ihrem Optimismus und dem Glauben an eine schöne Zukunft begeistert
und begriffen, dass alles im Leben nur von jedem Menschen selbst abhängt.
Das Wichtigste ist, den Menschen jetzt nützlich zu sein.
Wladimir Tschernow,
Eleonora Matjunina
50

В этой тетради вся мол жизнь...
Утро 26 июля. Мы идем, торопимся на встречу с Михайловой Еленой Петровной,
которая расскажет нам свою историю. Нас встречает с улыбкой и светящимися
глазами Елена Петровна. Она берет в руки тетрадь: «В этой тетради вся моя жизнь. Со
временем что-то забывается, и внуки подсказали записывать. Это будет нашей
семейной реликвией». Открывает тетрадку...
«Родилась я в декабре 1920 года в Беттингере (ныне Воротаевск) от Руди Иоганны
Давыдовны и Михайлова Петра Васильевича 1894 года рождения, уроженца Тифлиса».
Остановимся на происхождении фамилии Михайловых. Оказывается, прадедушка
Яков был незаконнорожденным от графа Прозорова и крепостной птичницы
Екатерины. Родился он в Тамбовской губернии и был усыновлен портным
Михайловым Михаилом, который и положил начало фамилии Михайловых, воспитав
мальчика как родного и обучив его шитью. В семье Михайловых было три дочери и
один сын. У каждого из них сложилась своя судьба.
Старшая сестра отца, Анна Васильевна, проживала в Бальцере и работала
секретарем в народном суде и в школе. Именно у нее жила, воспитывалась и училась
в восьмом классе Елена Петровна.
Вторая сестра, Антонина Васильевна, работала в торговле экспедитором. Вышла
замуж за немца из Красного Яра — Симона Карла Яковлевича. Жили очень дружной,
крепкой семьей, но, как и все немцы, в 1941 году были высланы. Карл Яковлевич
предлагал жене развестись, ио она как верная и любящая супруга сказала: «Все
невзгоды перенесем вместе». Далее их судьба неизвестна.
Младшая сестра, Ирина Васильевна, училась сначала в русской, а потом в
немецкой школе. В дальнейшем она окончила педагогический техникум, отделение
немецкого языка. После войны работала учителем немецкого языка в школе № 5
города Маркса, расположенной на пересечении улицы Рабочей и 4-й линии.
Листая тетрадку дальше, останавливаемся на бабушке Елены Петровны по маминой
линии, девичья фамилия которой Дизендорф. У нее было 12 братьев и сестер.
Одна из них вышла замуж за известного в Марксе хирурга Грасмюка. Тетя Елены
Петровны, Лиза Давыдовиа, во время Первой мировой войны познакомилась с
военнопленным Кристианом Дехером. В 1916 году они уехали в Германию, где у них
родились шестеро сыновей. Первое время связь между семьями поддерживалась, а в
1929 году прервалась.
Воспитывалась маленькая Лена дома, так как мама ее работала гувернанткой.
Жили они в Марксе. В кругу семьи общались на немецком языке, несмотря на то что
папа Елены Петровны был русским.
О маме Елена Петровна вспоминала с особо нежным чувством, со слезами на глазах.
Из воспоминаний тети Елены Петровны: «Все мамы любят своих детей, но так
как любила она...». Иоганна Давыдовна была искусной мастерицей, хорошей
хозяйкой, человеком с доброй и отзывчивой душой, и все эти качества она смогла
передать своим детям.
51

Из воспоминаний Елены Петровны: «Мама работала в Саратове гувернанткой в
богатой еврейской семы;. Ее воспитанник до такой степени с ней сдружился, что даже
когда она перестала работать у них, всегда ставил для нее стул к обеду».
В школу Елена пошла в Брабандере (ст. Казицкая), потому что ее папа получил
работу учителя в местной школе. Здесь она проучилась три года. Обучение велось на
немецком языке, поэтому, когда в 1930 году семья вновь переехала в Маркс, Лена
начала опять учиться в третьем классе, так как пошла в русскую школу (по настоянию
папиных сестер; они хотели, чтобы девочка не забывала русский язык). Но, будучи
способным ребенком, Лена все быстро схватывала. Она перешла в пятый класс в
Гнаденфлюре: «Было очень тяжело, ведь в четвертом классе закладывают основы
арифметики, а я его перескочила, так как два года училась в третьем, преподаватели
посчитали, что этого достаточно».
1935—1936 годы. Обучение в образцово-показательном училище.
Это здание было построено в 1911 году как мужская гимназия. Во время Великой
Отечественной войны оно служило общежитием, а после войны Домом быта.
В данный момент строение используется школой искусств.
По воспоминаниям Елены Петровны, архитектура здания внутри совершенно не
изменилась с той поры. Вход в здание был со двора, парадный был закрыт. Классы были
большими, отдельными для каждого предмета, с наглядными пособиями. В спортзале,
где проходили уроки пения, стоял рояль. Приходя в это здание сегодня, Елена Петровна
невольно возвращается в то далекое время, когда она была школьницей, училась здесь,
съезжала по перилам большой лестницы (глаза собеседницы загораются).
1937 год — самый тяжелый год в жизни Елены Петровны. В апреле от
неизлечимого тогда туберкулеза умерла мама. «Мне было 16 лет, и я не представляла,
что такое может случиться», — горестно сжимает руки Елена Петровна. Семья
переехала в Энгельс. В ноябре этого же года по доносу арестовали отца.
Из воспоминаний: «Пришли какие-то мужчины, забрали мамины книги на
немецком языке, документы, и увели отца».
Елену Петровну с ее братом и сестрой объявили детьми «врага народа», и они
возвратились в Маркс. Елена Петровна пыталась найти работу, но с таким клеймом...
После долгих поисков ее приняли ученицей наборщика в типографию. Здесь выпускалась
ежедневная (кроме выходных) газета «Rote Sturmfahne» с местными и
зарубежными новостями, созданная в 1931 году и просуществовавшая до 1941 года.
Во время Великой Отечественной войны она называлась «Красное знамя», а сейчас —
«Воложка». Все это было позже, а в то время Елена Петровна очень хотела научиться
печатать быстрее. Для этого она вставала очень рано, раньше всех приходила на
работу и печатала. Старания не прошли даром. Редактор видел успехи девушки и
повысил ее до должности машинистки. А через небольшой промежуток времени она
уже занимала пост заведующей отделом писем, проработав так еще три года.
«Многому научил, передал мне свои знания корректор газеты Ливенберг (прибалтийский
немец), — рассказывала Елена Петровна. — В редакции находился приемник,
через который принимали информацию из Москвы и передавали корректору».
52

28 августа 1941 года речь Молотова о выселении немцев Поволжья приняла сама
Елена Петровна. Верстать эту информацию пришлось сотрудницам, тоже немкам.
Печатая себе приговор, они плакали и спрашивали друг друга: «Что же теперь с нами
будет?». Через несколько дней начали выселять немцев.
В то время Елена Петровна жила у матери своей подруги. Когда женщину
депортировалили, Елена Петровна осталась одна в ее доме, а позже взяла к себе брата
(потом его забрали в армию) и сестру. «Было страшно, — с ужасом вспоминала Елена
Петровна. - Дома пустые, по улице бродят голодные собаки, куры, коровы не доены.
На всей улице, кроме нас, никого не осталось». Соседки Елены Петровны, уезжая,
просили присматривать за их домами, поливать цветы. Некоторые принесли ей дорогие
для них вещи: редактор газеты Даннекер попросил сохранить для него кресло и два
стула (позже Елена Петровна нашла на них надпись «Раушенбах» и предположила, что
они принадлежали когда-то этой семье), а хозяйка Елены Петровны оставила ей
большое резное зеркало. Эти вещи Елена Петровна хранит до сих пор, хотя понимает,
что хозяева за ними уже не приедут. А тогда люди были уверены, что это недоразумение
и что скоро они вернутся домой.
Немецкие семьи усадили на подводы и отвезли на берег Волги. Там они в течение
двух недель ждали, когда починят баржу. Вернуться домой им уже не разрешили.
Работать в редакции стало некому. Через две недели к Елене Петровне,
хранившей у себя ключ от редакции, пришел солдат и велел отвести его туда. В
редакции Елена Петровна попыталась ввести его в курс дела, рассказать об
издательской работе, но ее грубо оборвали и предложили: или останешься работать
уборщицей, или уволишься по собственному желанию. Расплакавшись, Елена
Петровна написала заявление об уходе.
1941 депортация 1943 смерть

И снова поиски работы. Она устроилась статисткой. Ее работа заключалась в
следующем: ходить по бачарам, узнавать цены и высчитывать прожиточный минимум.
Но шла война, наступила голодная зима 1941 года, и, кроме семечек, на базаре ничем
не торговали. А значит, не было и работы. «Чтобы согреться на работе, приходилось
бегать вокруг столов. Получали паек: 400 грамм хлеба, селедку, соленый огурец».
Весной 1942 года Елена Петровна уходит работать в только что открывшийся
госпиталь. До войны здесь располагался педагогический техникум. Работала она
на должности эвакуатора: принимала раненых, но при этом приходилось делать и
многое другое, так как рабочих рук не хватало. В конце сентября 1942 года приступили
к эвакуации последних раненых в Куйбышев, а тяжелобольных перевозили
в больницу. Немного об истории этого здания. До революции оно принадлежало семье
Сабельфельд. Затем здание отдали под родильный дом, где родилась младшая сестра
Елены Петровны Елизавета. Во время Великой Отечественной войны, как мы уже
знаем, здесь располагалась больница, где и лежала с воспалением почек наша
собеседница. Позже тут была детская больница, в которой лечилась уже племянница
Елена Петровны. И наконец, с семидесятых годов и до сегодняшнего дня в этом здании
находится ЗАГС, в котором теперь зарегистрировалась внучатая племянница Елены
Петровны. Интересно оказалось проследить, как история дома переплетается с
историей семьи. Но вернемся к Елене Петровне.
После эвакуации всех раненых Елена Петровна в очередной раз осталась без работы.
Без трудовой книжки ее -«взял» какой-то цех на заточку снарядов. Один раз объяснили,
несколько раз показали и — вперед. Заготовки для снарядов весили до 8-ми кг, руки
стирали до мяса, «но что не сделаешь для победы Родины!». Елена Петровна первой
приноровилась работать одновременно на трех станках, ее прозвали «многостаночницей».
Но, кроме работы, голода и холода, были еще и танцы — единственная отдушина в
то время. Танцевальная площадка располагалась под открытым небом (там сейчас
находится почта), духовой оркестр играл мелодии старого вальса и входившие тогда в
моду танго и фокстрот. В городе также был клуб, которой располагался в здании
бывшей лютеранской церкви. Здесь тоже устраивали танцы, проводили праздники.
Но люди старшего поколения осуждали это — они считали грехом веселиться в храме
Божием. После войны (и уже до самой пенсии) Елена Петровна работала секретарем
директора на том же заводе.
В 29 лет Елена Петровна родила сынишку. Ее очень многие осуждали, так как
ребенок был от женатого мужчины. Но нам кажется, ее можно простить, понять, ведь
с фронта из ее сверстников вернулись только 3 процента. Позже ей завидовали:
мальчуган рос любознательным, смышленым, внимательным и заботливым сыном.
54
P.S. «В конце 80-х — начале 90-х годов начали уезжать первые семьи в
Германию. Кто-то в это же время приезжал из Германии, желая возродить
немецкие поселения, сохранить немецкую культуру. Но местные говорили:
«Кто угодно, только не немцы*-. Теперь локти кусают*, — с усмешкой говорит
Елена Петровна. «Хочется послушать немецкий диалект, — звучит & ушах ее

последняя фраза. Сейчас у нее есть внуки, правнуки, которые не забывают свою
бабушку. Не забывают ее также и работники завода. На юбилей, на 80-летие,
приходили с поздравлениями и любимыми духами нашей собеседницы -«Красная
Москва*.
На прощанье мы пожелали Елене Петровне здоровья, обнялись, как родные, и
пообещали обязательно сюда еще вернуться.
Яна Вайцелъ,
Анна Чернявская
In diesem Heft ist
mein ganzes Leben aufgeschrieben
Der 26. Juli, früher Morgen. Wir beeilen uns zu Elena Petrowna Michailowa, die
uns ihre Geschichte erzählt. Sie trifft uns mit glänzenden Augen und lächelt.
Unsere Gesprächspartnerin nimmt ein Heft in die Hände: „In diesem Heft ist mein
ganzes Leben aufgeschrieben. Im Zeitlauf hab x ich einiges vergessen, und meine Enkel
empfahlen mir, alles aufzuschreiben. Das wird zu unserer Familienreliquie."
„Ich wurde im Dezember 1920 in Bettinger (heute Worotajewsk) geboren. Meine
Mutter hieß Iohanna Davidowna Rudi und mein Vater — Pjotr Wassiljewitsch
Michailow."
Es stellte sich heraus, dass der Urgroßvater von Elena Petrowna, ein unehelicher
Sohn von Graf Prosorow und einer Geflügelzüchterin namens Ekaterina war. Dann
wurde er von dem Schneider Michailow adoptiert, der den Knaben wie seinen eigenen
Sohn erzogen und gelehrt hat. In der Familie gab es drei Töchter und einen Sohn. Und
jeder von ihnen hat sein eigenes Schicksal.
Die ältere Tante von Elena Petrowna, Anna Wassiljewna, wohnte in der Stadt Balzer
und arbeitete als Sekretärin in der Schule und im Volksgericht. Elena Petrowna lebte
bei ihr, als sie in der 8. Klasse lernte. Die zweite Tante, Antonina, war als Spediteurin
im Handel tätig. Sie heiratete einen Rußlanddeutschen, der im Dorf Krasnyj Jar
wohnte. Ihr Mann hieß Karl Jakowlewitsch Simon. Alle Familienmitglieder benahmen
eich sehr freundlich zueinander. Im Jahre 1941 wurden sie ausgesiedelt. Karl schlug
vor, sich scheiden zu lassen, aber die treue Ehegattin Antonina sagte zu ihm: „In der
Not bleiben wir zusammen." Leider ist das weitere Schicksal dieser Familie unbekannt.
Die jüngere Schwester, Irina, studierte zuerst in der russischen Schule, später — in
der deutschen. Dann beendete sie die Fakultät für deutsche Sprache des pädagogischen
Technikums. Nach dem Krieg arbeitete sie in der Schule Nr. 5 in Marx, die sich in der
Kreuzung der Straßen Rabotschaja und 4-te Linie befindet. Wir blättern das Heft weiter
durch und lesen über die Großmutter von Elena Petrowna. Ihr Familienname war
Disendorf. Sie hatte 12 Geschwister. Eine der Schwester heiratete den bekannten
Chirurgen Grasmjuk. Lisa Davidowna, Tante von Elena Petrowna, lernte während des
55

1. Weltkrieges einen Kriegsgefangenen, Christian Decher, kennen. 1916 zogen sie nach
Deutschland um, dort bekamen sie 6 Söhne. Zuerst standen die Verwandten im
Briefwechsel, aber im 1929 wurde die Verbindung unterbrochen.
Die kleine Lena wurde zu Hause erzogen, weil ihre Mutter als Gouvernante tätig
war. Sie wohnten in Marx. Im Familienkreis unterhielten sie sich auf Deutsch, obwohl
Lenas Vater Russe war. An ihre Mutter erinnert sich Elena Petrowna mit besonderer
Zärtlichkeit. Aus den Erinnerungen der Tante von Elena Petrowna: „Alle Mütter lieben
ihre Kinder, aber so, wie sie hebte ...". Johanna Davidowna galt als eine geschickte
Meisterin, gute Hausfrau und hilfsbereite Frau. „Meine Mutter arbeitete in Saratow. Sie
war in einer wohlhabenden jüdischen Familie als Gouvernante tätig. Ihr Zögling befreundete
sich mit ihr so kräftig, dass er immer wieder einen Stuhl für sie zum Eßtisch
stellte, obwohl sie dort schon nicht arbeitete", ruft sich Elena Petrowna ins Gedächtnis.
In die Schule kam Lena in Brabander (heute Kasizkoje), wo ihr Vater eine Möglichkeit
bekam, im Beruf zu stehen. Hier lernte sie drei Jahre. Der Unterricht verlief auf
Deutsch, darum sollte Lena nach dem Umzug in Marx (1930) wieder in die 3.Klasse
gehen, weil sie hier ihre Ausbildung in einer russischen Schule fortsetzte. Lena war sehr
begabt, und kam sofort in die 5. Klasse, als sie später nach Gnadenflur umzogen. Das
war nicht leicht, weil man in der 4. Klasse Grundkenntnisse auf dem Gebiet der Mathematik
bekommt. ,ДсЬ saß aber 2 Jahre in der 3. Klasse", erinnert sich die Frau.
Von 1935 bis 1936 studierte sie in einer Musterfachschule. Dieses Gebäude wurde
1911 für das Männerseminarium gebaut. Während des II. Weltkrieges diente es als ein
Gemeinschaftsheim. Nach dem Krieg wurde hier ein Bedienungsheim eingerichtet.
Heute befindet sich hier die Kunstschule. Nach den Worten von Elena Petrowna blieb
die Architektur des Bautes unverändert erhalten. Die großen Innenräume wurden für
56
In unseren Heften achrieben wir auch das Leben der Leute auf.

esondere Schulfächer angeeignet und mit Hilfsmaterialien eingerichtet. In der
Sporthalle, wo die Musikstunden verliefen, stand ein großer Flügel. Wenn Elena
Petrowna heute in dieses Gebäude kommt, erinnert sie sich an die damalige Zeit: Sie war
eine Schülerin, lernte hier und glitt manchmal von dem Treppengelänger herunter.
Das Jahr 1937 war für unsere Gesprächspartnerin das schwerste Jahr in ihrem
Leben. Im April starb die Mutter. „Ich war 16 und konnte mich nicht vorstellen, dass
sowas meiner Mutti passiert", drückt Elena Petrowna ihre Hände. Die Familie zieht
nach Engels um. Im November wurde Lenas Vater verhaftet.
Aus den Erinnerungen: „Kamen irgendwelche Männer, entnahmen Muttis deutsche
Bücher, Papiere und führten den Vater weg."
Lena und ihre Geschwister wurden als Volksfeinde erklärt. Sie mussten wieder nach
Marx zurückfahren. Elena konnte keine Arbeit finden.
Endlich wurde sie in eine Druckerei als Lehrling eingestellt. Hier veröffentlichte
man die Tageszeitung „Rote Sturmfahne", die sowohl russische als auch ausländische
Nachrichten brachte. Diese Zeitung wurde 1931 gegründet und existierte bis 1941.
Während des II. Weltkrieges wurde sie in „Krasnoje Snamja" umbenannt. Heute heißt
die Zeitung „Woloschka". Aber das geschah viel später.
Damals gab sich Elena viel Mühe, das Schnelltippen zu üben. Das gelang ihr und
bald wurde sie zur Chefin der Briefabteilung.
Am 28.08. 1941 nahm Elena Petrowna die Rede von Molotow über die Deportation
der deutschen Bevölkerung des Wolgagebiets, die per Funkapparat übertragen wurde,
an. Den Umbruch dieser Rede machten Mitarbeiterinnen, die auch Deutsche waren.
Sie weinten und sprachen vor sich hin: „Was passiert uns jetzt?"
In einigen Tagen fing man an, die Deutschen auszusiedeln.
Damals wohnte Elena Petrowna bei der Mutter einer der Freunndinen von ihr. Als
diese Frau ausgewiesen wurde, blieb Elena Petrowna allein in dem Haus und später lud
sie den Bruder und die Schwester zu sich ein. „Wir hatten Angst, die Häuser sind leer,
auf den Straßen bummelten hungrige Hunde, Hühner, ungemolkene Kühe. Es gab niemanden
mehr in unserer Straße." Die Nachbarinnen von Elena baten sie, die Blumen
zu gießen, einige von ihnen brachten zu Lena einige Sachen, die besonders wert für sie
waren: der Redakteur der Zeitung verließ ein Sessel und zwei Stühle, Lenas Wirtin —
einen großen Spiegel. Diese Sachen bewahrt Elena bis heute, obwohl sie versteht, dass
niemand kommt, um sie zurückzunehmen. Aber damals waren diese Leute überzeugt,
dass es ein Missverständnis ist, und sie kommen bald zurück.
Die Deutschen wurden auf den Fuhren zum Wolga-Ufer gebracht. Dort sollten sie
zwei Wochen warten, bis der Schleppkahn repariert wird. Es war verboten, nach
Hause zurückzugehen, um dort zu warten.
Die Redaktion der Zeitung war leer. Zwei Wochen bewahrte sie den Schlüssel bei
sich auf, dann kam ein Soldat und befahl, ihn ins Redaktionsgebäude zu begleiten. Als
sie an Ort und Stelle waren, versuchte Elena über die Tätigkeit der Zeitung zu
erzählen. Ehre Rede aber wurde unterbrochen. Man schlug ihr vor, entweder als eine
Aufräumefrau zu arbeiten oder entlassen zu werden. Sie wählte das Zweite aus.

Und wieder ist sie auf der Suche nach der Arbeit. Endlich kriegt sie einen
Arbeitsplatz. Ihre Aufgabe bestand darin, die Marktpreise einzusammeln und das
Existenzminimum auszurechnen. Es war aber der Krieg, der hungrige Winter des
Jahres 1941. Man verkaufte nur Sonnenblumensamen. Folglich gab es keine Arbeit.
„Um mich zu erwärmen, musste ich um die Tische herum laufen. Außerdem hatten wir
fast nichts zum Essen: 400 g Brot, ein Hering und eine Salzgurke."
Im Frühling 1942 begann Elena im neuen Hospital zu arbeiten. Vor dem Krieg
wurde in diesem Gebäude das pädagogische Teehnikum eingerichtet. Sie empfang die
Verwundeten und hatte noch viel zu tun, weil es im Hospital zu wenig Arbeitskräfte
gab. Im September 1942 evakuierte man die letzten Verwundeten nach Kujbyschew,
die anderen Kranken wurden ins Krankenhaus gebracht.
Ein paar Worte über dieses Gebäude: Vor der Oktoberrevolution gehörte es der
Familie Sabelfeld. Dann wurde der Bau für ein Entbindungsheim verwendet, wo die
jüngere Schwester von Elena geboren wurde. Während des II. Weltkrieges befand
sich hier ein Krankenhaus, wo unsere Gesprächpartnerin mit der Nierenentzündung
lag. Später wurde hier ein Kinderkrankenhaus eingerichtet, wo sich die Nichte von
Elena heilen ließ. Seit den 70er Jahren befindet sich hier das Standesamt, wo Elenas
älteste Nichte geheiratet hat. Es ist sehr interessant, wie die Geschichte eines
Gebäudes mit der Geschichte einer Familie verflechtet ist.
Zurück zu Elena Petrowna . Nach der Evakuierung aller Verletzten blieb sie wieder
ohne Arbeit. Es gelingt ihr, ohne Arbeitsbuch eine Arbeitsstelle im einzigen Werk in der
Stadt zu kriegen. „Man hat uns da sehr streng behandelt", säufzt Elena Petrowna. Alle
Lebenskräfte wurden dem Sieg untergeordnet. Elena Petrowna war die Erste, die gleichzeitig
drei Werkzeuge bediente. Es gab aber auch ein emotionales Ventil - das
Tanzen. Der Tanzplatz befand sich in der freien Luft, ein Blaßorchester spielte alte
Melodien. In dem ehemaligen Gebäude der evangelischen Kirche befand sich ein Klub.
Hier wurde getanzt und einige Feste wurden veranstaltet. Die ältere Generation
begrüßte das nicht, weil es eine Sünde war, im Gotteshaus sich zu freuen.
In der Nachkriegszeit war Elena Petrowna bis in die Rente als Sekretärin in demselben
Werk tätig. Mit 29 bekam sie einen Sohn. Von den Nachbarn wurde sie
verurteilt, weil sie den Sohn von einem verheirateten Mann kriegte. Wir denken aber,
dass man alles verzeihen muss. Man darf nicht vergessen, dass nur wenige Männer
vom Kreig zurückkamen. Später hat man sie beneidet, weil ihr Sohn als ein wiesbegieriger,
begabter, aufmerksamer, sorgfältiger Junge wuchs.
Jana Weisel,
Anna Tschernjawskaja
58
P, S. Ende der 80er begann die • AusreiseweUe der Russlanddeuteschen nach Deutschland.
Gleichseitig kamen Delegationen aus Duetschland und diskutierten die WiederaufiteUtmg der
deutschen Republik an der Wolga, Einige Leute wollten das nicht und meinten: „Nur keine
Deutschen mehr zu sehen ..." „... ich sehne mich so sehr nach deutschem Dialekt..*" — hören
wir die letalen Worte von Elena Petrowna.

Интересная судьба хорошего человека
Собирая информацию об истории мельницы села Красный Яр и опрашивая
сельчан, мы попали в район, носящий название Новый поселок. Внимание
привлек скромный дом с торжественной надписью:
«Здесь живет почетный колхозник
колхоза «XIX партсъезда»
Мария Петровна Михайлова».
Мы постучались. Дверь открыла бабушка. Ею оказалась Мария Петровна. Разговорились...
Оказалось, что наша собеседница много знает не только об истории села, но
и может поделиться своей интересной, богатой судьбой.
Родилась Мария Петровна 23 сентября 1929 года в городе Покровске (сейчас Энгельс),
в трудовой семье: мама (Мария Винтерголлер) и папа (Петр Винтерголлер)
работали вместе на стройке разнорабочими. Был старший брат Петр, который
родился в 1924 году. Семья, ио словам Марии Петровны, была небогатой, но дружной
и сплоченной.
О детстве у Марии Петровны сохранилось мало воспоминаний. Она рассказала нам
немного о школьном периоде своей жизни. Удалось выяснить, что школа находилась
рядом с домом, в котором они жили со своей семьей. Когда Марии Петровне было восемь
лет, мама новела ее в немецкую школу, но учеба не сложилась из-за непонимания
диалекта, на котором разговаривал учитель, и девочка, проучившись два года, была
переведена в русскую школу, в первый класс. После школы, выполнив уроки и домашние
дела, девочки и мальчики собирались вместе и играли в различные игры: летом
— лапта, зимой — санки, которые делали сами. В играх участвовал и старший брат.
На ночь мама иногда читала Библию на немецком языке, которую специально купили
для Маши. Но в церковь вся семья ходила не часто. Мария Петровна объясняла
это тем, что родилась уже в советское время, а православные, католические и лютеранские
церкви кое-где начали уже разрушать. Семья Марии Петровны придерживалась
лютеранской веры. До сих нор сохранилась картина с изображением ангела,
лежащего на облаках с надписью: «Sei getröstet». Это единственная семейная реликвия,
оставшаяся у Марии Петровны.
Мама работала с восьми утра до четырех часов дня с одним выходным. По воскресеньям
бывали у дяди в поселке, где, как вспоминает Мария Петровна, ели тыкву. А
если хотелось культурной программы, то ходили в пединститут. Мужчины по воскресеньям
ходили в центр пить пиво. У Марии Петровны же любимым местом отдыха
был берег Волги и стадион, где зимой катались на коньках, летом играли в футбол.
Большой стадион был освещен, постоянно играла музыка, была танцплощадка.
Правда, маленькую Марию и ее сверстников туда не пускали. Тем не менее они умудрялись
перелезть через забор. •«Стадион был любимым местом отдыха молодежи», —
заключила Мария Петровна.
59

Стол обычно не пустовал, мама готовила и «кребли» (лепешки), и галушки, и
-«Schnitzensuppe» (сухофрукты, тесто, сметана), который ели холодным. Продукты
хранили в специальных подвалах, где у каждой семьи было свое место. А продуктов
было в достатке, ели без ограничений. Что сказать? Волга-кормилица!..
Как видно, не все стерлось из памяти. Одним из детских впечатлений был случай на
Волге, особо запомнившийся нашей героине. Как-то мать достала путевки в летний лагерь
и отправила туда Марию с братом на теплоходе. В Марксе детей ждали запряженные
волами подводы. Дети были единственными, как оказалось, немцами на подводе. Поехали...
Выло уже темно, и управлявший подводой дедушка увидел подсолнуховое поле, которое
колыхалось от ветра. Дед спросил: «Warum gehen die Leute da vorn nicht aus dem
Weg? Schwanken nur hin und her...» Мария ответила на немецком (диалекте): «Das sind
doch nur Sonnenblumen, keine Leute». Старик повернулся и спросил: «Ihr seid wohl
Deutsche?» — « Ja, wir sind Deutsche.» Случай этот Мария Петровна вспомнила с улыбкой.
Но беззаботное детство прервалось. За национальность, как это ни печально, пришлось
поплатиться. В начале осени 1941 года началась депортация немецкого населения.
«Мать, узнав об этом, очень плакала. Ее приходили успокаивать не только соседи,
но даже милиционер, сообщивший страшную весть», — вспоминает Мария Петровна.
Отправили в Сибирь, в Красноярский край, Таруханский район, куда Мария Петровна
прибыла с матерью (брата забрали в трудармию). На спецпоселении жилье выделили
не сразу. Поэтому целых три недели пришлось жить под лодками, и только потом
семью Марии Петровны поселили в русскую квартиру. Проблем с общением практически
не было: ведь наша героиня в Энгельсе училась в русской школе. Депортация
оставила неизгладимый отпечаток в сердце Марии Петровны. Вспоминать об этом нашей
собеседнице было нелегко.
В Сибири мать работала в колхозе, а Мария Петровна пошла в няньки. Рыбачили,
охотились, сушили картошку, которую отправляли на фронт, вязали носки,
перчатки, катали валенки. Раз в месяц ходили в комендатуру отмечаться. Это были
трудовые будни трудного времени, но был и отдых. Праздники в Таруханском районе
поначалу не праздновали. Но потом встречали и Новый год, и 7 ноября, а также
гадали под Рождество. Так в 18 лет во сне привиделся парень, очень похожий,
как позже вспоминала Мария, на будущего мужа. Через год на покосе она познакомилась
с Иваном Григорьевичем Михайловым. Вскоре поженились, а позднее переехали
в Красный Яр.
Окончание войны Мария Петровна помнит особенно хорошо: «В тот день, 9 мая,
как раз лед тронулся, Енисей «пошел». И тут слух разнесся, что вроде бы война закончилась.
Все село собралось у радиомегафона услышать радостную весть, а ведь у многих
свои радиоприемники были. Нет, всем хотелось порадоваться вместе. А когда объявили
о победе Советского Союза над фашистской Германией, то такое началось: радость,
слезы, поцелуи (неважно, знаком ты с человеком или нет)! В колхозе закололи
быка, которого на улице же и зажарили...»
Работая, Мария Петровна прожила с мужем до 1969 года, когда появилась возможность
переселиться на Wolga-Mutter. Попасть снова в Энгельс не получилось: не
60

выделяли квартиру, поэтому Мария Петровна поселилась в Красном Яре. Все-таки
хоть как-то ближе к родине. Встречали по-разному: кто тепло, а кто и с холодком.
По приезде в Красный Яр Мария Петровна устроилась колхозным поваром, где и
проработала до выхода иа пенсию, став почетным колхозником. К сожалению, двоих
из пятерых детей Марии Петровны уже нет в живых. Сегодня радость и переживания
связаны с детьми и внуками. В день нашей беседы с Марией Петровной старшая внучка
сдавала вступительный экзамен в вуз, чем наша героиня и объясняла свою рассеянность:
не каждый день бывает такое важное событие.
Нам же остается только от всей души поблагодарить Марию Петровну за интересный
рассказ, теплый прием, за полученное удовольствие от общения и пожелать здоровья,
бодрости и долгих лет жизни.
Светлана Зарумянит (Шнайдер),
Татьяна Щербатых (Пайслер),
Павел Гейтсе
Das interessante Schicksal
eines guten Menschen
ährend wir die Informationen über die Geschichte der Mühle im Dorf Rrasnyj
Jar sammelten und bei den Dorfbewohnern recherchierten, kamen wir auch in
den Siedhigsteil „Nowyj Posjolok". Dort wurden wir auf ein einfaches Haus aufmerksam,
an dem ein Schild mit folgender feierlicher Aufschrift hing: „ Hier wohnt die ehrenvolle
Kolchosbäuerin des Kolchosen, XIX. Parteitag' - Maria Petrowna Michajlowa".
Wir klopften an die Tür. Eine alte Frau öffnete uns, das war Maria Michajlowa.
Wir knüpften mit ihr ein Gespräch an. Es stellte sich heraus, dass unsere Gesprächspartnerin
nicht nur vieles über die Geschichte des Dorfes wusste. Sie selbst hatte auch
ein interessantes und reiches Schicksal.
Maria Michajlowa wurde am 23. September 1929 in der Stadt Pokrowsk (heute -
Engels) in einer Arbeiterfamilie geboren: Ihre Mutter, Maria Wintergoller, und ihr
Vater, Pjotr Wintergoller, arbeiteten zusammen auf einer Baustelle. Sie hatte auch
einen älteren Bruder, der so wie der Vater Pjotr hieß und 1924 geboren wurde. Nach
den Worten von Maria Michajlowa war die Familie nicht reich, aber einträchtig und
fest zusammengefügt.
An ihre Kindheit hat Maria Michajlowa nicht viele Erinnerungen. Nicht viel hat sie
uns auch über ihre Schuljahre erzählt. Wir erfuhren, dass sich die Schule neben dem
Haus befand, in dem sie mit der ganzen Familie wohnte. Als sie 8 Jahre alt war, ging
sie auf Wunsch ihrer Mutter in die deutsche Schule, aber das Lernen fiel ihr schwer,
weil sie den Dialekt des Lehrers nicht verstand. Nach 2 Jahren in dieser Schule wurde
sie in eine russische Schule in die erste Klasse versetzt. Nach dem Unterricht, nachdem
die ganze Hausarbeit gemacht und alle Hausaufgaben fertig waren, versammelten sich
61

Mädchen und Jungen und spielten zusammen: Im Sommer spielten sie Lapta und im
Winter rodelten sie. Die Rodelschlitten haben sie selbst gebaut. An Spielen nahm auch
ihr älterer Bruder teil.
Bevor sie abends ins Bett gingen, las die Mutter aus der Bibel in deutscher Ausgabe
vor, die sie extra für Maria gekauft hatte. Die Kirche suchte die b'amilie nicht besonders
oft auf. Maria Michajlowa erklärte dazu, sie seien in der Sowjetzeit geboren
und man begann bereits an manchen Orten, die orthodoxen, katholischen und evangelischen
Kirchen zu zerstören. Die Familie von Maria Michajlowa war evangelisch. Bis
heute ist ein Bild, auf dem ein auf den Wolken liegender Engel dargestellt ist, erhalten
gebheben. „Sei getrost" steht auf dem Bild. Das ist das einzige Familienandenken, das
Maria Michajlowa hat.
Ihre Mutter arbeitete von 8 Uhr morgens bis 16 Uhr und hatte sonntags frei. An dem
freienTag besuchten sie den Onkel in der Siedlung, wo sie Kürbis aßen. Wenn sie etwas
Abwechslung wollten, gingen sie ins Pädagogische Institut. Und die Männer gingen sonntags
ins Zentrum, um dort Bier zu trinken. Die Liebhngsplätzte von Maria Michajlowa
waren das Wolgaufer und der Sportplatz, wo sie Schlittschuhe liefen und Fussball spielten.
Der große Sportplatz war beleuchtet, es spielte immer Musik und es gab auch einen
Tanzplatz. Aber dorthin wurden Maria und ihre Freunde wegen des Alters nicht gelassen.
Es gelang ihnen jedoch mit Hilfe der Jungen, über den Zaun zu klettern. „Das Stadion
war der Lieblingserholungsplatz der Jugendlichen", erzählte Maria Michajlowa.
Der Tisch war gewöhnlich nicht leer, die Mutter bereitete Krebel, Haluschki und
Schnitzesuppe (Apfelkompot, Teig, sauere Sahne) zu. Die Schnitzesuppe wurde kalt
gegessen. Die Lebensmittel wurden in speziellen Kellern aufbewahrt, jede Familie hatte
dort ihren Platz. Es gab genügend Lebensmittel und man aß ohne Beschränkung. Was
kann man noch hinzufügen? Die Wolga als Ernährerin!
Maria Michajlowa kann sich noch an vieles erinnern. Einer der Kindheitseindrücke
ist ein Erlebnis am Wolgaufer, das noch heute ganz frisch in der Erinnerung unserer
Gesprächspartnerin ist. Einmal bekam ihre Mutter eine Zuweisung für ein Ferienlager
und schickte Maria und ihren Bruder dorthin. Sie mussten mit dem Schiff
fahren in Marx wurden sie von Fuhrwerken abgeholt.Maria und ihr Bruder waren die
einzigen Deutschen auf ihrem Fuhrwerk. Es fuhr los... Es war schon dunkel und der
alte Mann, der das Fuhrwerk lenkte, sah ein vom Wind bewegtes Sonnenblumenfeld.
Der alte Mann fragte: „Warum bewegen sich die Leute da vorn nicht vom Fleck? Sie
schwanken nur hin und her..." Maria antwortete ihm auf Deutsch: „Das sind doch
nur Sonnenblumen und keine Leute." Der Alte drehte sich um und fragte: „Seid ihr
Deutsche?" - „Ja, wir sind Deutsche." An dieses Ereignis erinnert sich Maria Michajlowa
mit einem Lächeln.
Dann kam aber das Ende der sorglosen Kindheit. Die deutsche Nationalität, auch
wenn es sehr traurig klingt, musste man teuer bezahlen. Anfang Herbst 1941 begann
die Deportation der deutschen Bevölkerung. „Als die Mutter das erfuhr, weinte sie
sehr. Nicht nur die Nachbarn besuchten sie, um sie zu beruhigen, sondern auch der
Milizionär, der diese schreckliche Nachricht überbracht hatte", erinnert sich Maria
62

Michajlowa. Sie wurden nach Sibirien geschickt, in den Krasnojarskij Krai, Rayon
Turuchanskij, wo Maria Michajlowa nur mit ihrer Mutter ankam (der Bruder wurde
in die Trudarmee geholt). In Sibirien wurden sie herzlich aufgenommen. In Spezposelnie
(Spezielle Siedlung für Deportierte) wurde ihnen nicht gleich eine Wohnung zur
Verfügung gestellt. Deshalb hausten sie drei Wochen lang unter Booten. Erst danach
wies man Mutter und Tochter in eine russische Wohnung ein. Es gab keine Probleme
im Umgang, denn unsere Gesprächspartnerin hatte in Engels eine russische Schule besucht
und konnte gut Russisch. Die Deportation hinterließ einen unauslöschlichen Eindruck
im Herzen von Maria Michajlowa. Es fiel ihr sehr schwer, sich noch einmal an
das Ganze zu erinnern.
In Sibirien arbeitete die Mutter im Kolchos und Maria Michajlowa wurde zur Kinderfrau.
Man angelte, jagte, dörrte Kartoffeln, die man an die Front schickte, strickte Socken,
Handschuhe und fertigte Filzstiefel an. Einmal im Monat mussten sie sich in der
Kommandantur melden. Das war der Arbeitsalltag der schweren Zeit, aber es gab auch
Erhohhing. Anfangs hatte man im Truchanowskij Rayon keine Feiertage begangen. Aber
dann begann man das Neujahrsfest und den 7. November zu feiern und sagte zu Weihnachten
wahr. Als Maria Michajlowa 18 Jahre alt war, träumte sie von einem Jungen, der
ihrem künftigen Mann sehr ähnelte. Ein Jahr später lernte sie beim Mähen Iwan Michajlow
kennen. Bald heirateten sie und später siedelten sie nach Krasnyj Jar über.
An das Ende des Krieges kann sich Maria Michajlowa besonders gut erinnern: „An
diesem Tag, dem 9. Mai, brach das Eis auf dem Jenissej auf. Es ging das Gerücht um,
dass der Krieg zu Ende sei. Das ganze Dorf versammelte sich am Radio, um die gute
Nachricht zu vernehmen, obwohl viele zu Hause ein Radio hatten. Nein, alle wollten sich
zusammen darüber freuen. Als der Sieg der Sowjetunion über Deutschland erklärt
wurde, ging es los: Tränen, Freude, Küsse (es war ganz egal, ob man den Menschen kannte
oder nicht). Im Kolchos schlachtete man einen Stier, der im Freien gebraten wurde..."
Maria Michajlowa wohnte mit ihrem Mann bis 1969 hier, bis sie die Möglichkeit erhielten,
zur Wolga zurückzukehren. Es gelang ihnen aber nicht, sich wieder in Engels
niederzulassen. Sie bekamen dort keine Wohnung, deshalb siedelten sie sich in Krasnyj
Jar an. Das war ohnehin näher zur Heimat. Sie wurden unterschiedlich empfangen:
bald warm, bald distanziert.
In Krasnyj Jar arbeitete Maria Michajlowa als Köchin im Kolchos, bis sie Rentnerin
und Ehren-Kolchosbäuerin wurde. Zwei von ihren fünf Kindern sind leider gestorben.
Ihre Sorgen und Freuden sind mit ihren Kindern und Enkeln verbunden. Am Tag
unseres Gesprächs mit Maria Michajlowa legte die ältere Enkelin die Aufnahmeprüfung
für die Hochschule ab. Damit erklärte sie ihre Zerstreutheit und Unkonzentriertkeit
während des Gesprächs: Das passiert schließlich nicht jeden Tag.
Wir bedanken uns herzlichst bei Maria Michajlowa für ihre interessante Erzählung
sowie den warmen Empfang und wünschen ihr Gesundheit, Energie und ein langes Leben.
Stcetlana Sarumjanjuk,
Tatjana Scherhatych,
Paul Heirize
63

Жизнь прожить — не поле перейти
неистощимым на замечательных людей оказалось село Красный Яр. Это мы отметили
уже после первого дня нашего знакомства с его жителями. И в одном
из рассказов нам поведали о женщине, которая в селе известна как очень интересный
собеседник. Это Эмма Христиановна Гуева.
Название села Усть-Караман, в котором родилась пата собеседница, как и название
многих других, произошло от фамилии священнослужителя первых немецких поселений
Карамана. Но с приходом большевиков село переименовали в Эндерс (Эндерш
— на диалекте). Именно здесь и родилась женщина, с судьбой которой нам предстояло
познакомиться.
Эмма Христиановна Гуева родилась 23 апреля 1927 года в семье рабочих. Семья
была большая: отец, мать и их родители, два брата и сестра.
Отец, Гуев Христиан Христианович, родившийся в 1902 году, был по специальности
агрономом, позже председателем колхоза, учился в селе Зельман Советского района.
Он вместе с родителями и сестрой переехал в Усть-Караман, где и познакомился
с матерью Эммы, Екатериной Федоровной Дотц, родившейся в 1903 году. У них было
четверо детей. Старший сын умер в 1942 году, а младший родился через месяц после
смерти отца, скончавшегося в трудармии.
Село, где жила семья Эммы Христиановны, состояло из 360 дворов и было очень
красивым, с деревянной церковью, стоявшей прямо напротив их дома. Рядом с домом
находились две школы: двухлетняя и средняя (двухлетняя школа была разрушена
и выстроена новая). Дом, где жила семья Гуевых, был деревянный, стандартный
для тех мест, в таких обычно жили немцы. Практически все жители села держали
домашних животных, но в период коллективизации людям, в том числе и семье Гуевых,
пришлось передать государству весь имеющийся у них скот. У Гуевых забрали
единственную козу.
Недалеко от села текла очень глубокая речка (сейчас остался небольшой пруд), куда
ходили купаться все жители. «Но однажды, — рассказывала Эмма Христиановна, —
мать пришла с работы домой и не нашла нас, детей, так как мы купались на речке. Когда
мы вернулись, она очень сильно нас отругала, особенно меня, как старшую, потому
что воспитывали нас в строгости. После этого желание купаться отпало».
Когда родители находились на работе, то всю заботу о детях перекладывали на бабушек,
которые жили вместе с ними.Кроме выполнения уроков, оставалось еще много
работы: натаскать воды в дом (для Эммы отец специально сделал коромысло), вымыть
полы, нарвать козе травы. Так же много сил и времени уходило на выращивание
табака: рассаду надо было полить, прополоть, а выращивали табака очень много (потом
его мельчили и высушивали). После смерти бабушек все обязанности по уходу за
домом и присмотр за младшими легли на плечи Эммы. И тем не менее Эмма и другие
дети успевали и погулять, и поиграть в лапту, футбол.
«Schlaft, Kinder, schlaft», — звучало возле детских кроватей. Это мама пела детям
колыбельную, которую Эмма Христиановна впоследствии пела своим детям.
64

По воскресеньям бабушка
часто водила детей в лютеранскую
церковь, в которой
все внуки приняли обряд
крещения. Вечерами
мама читала Библию, которая
сохранилась у Эммы
Христиановны до сих пор.
Самые старые из книг датированы
1897 или 1906 годом.
В доме висела икона
Св. Девы Марии. Эмма любила
ходить в церковь, и
воспоминания о ней она
пронесла через всю жизнь.
Очень хорошо Эмма Христиановна
помнит орган,
который стоял на возвышении,
и музыку, исполняемую
на нем. Но в 1939 году
в связи с антирелигиозной
пропагандой церковь закрыли,
воскресные службы
отменили. Пастор заперся
изнутри и не впускал людей,
пришедших осквернить
храм, снять кресты. Но через
три дня люди все-таки
Эмма Христиановна Гуева (в центре)
проникли внутрь, кресты были сняты и уничтожены, а орган разбит. Пастора вывели
на окраину села и расстреляли. Какое же чувство переполняло детскую душу, когда
на глазах у двенадцатилетней девочки снимали кресты? Догадаться нетрудно, если
еще долгое время не высыхали слезы у родителей, бабушек, дедушек, соседей — как
немцев, так и русских. Детская душа, полюбившая орган и церковь, на протяжении
долгого времени переживала боль этой утраты. Вера в Бога у девочки не угасла. Продолжалось
чтение молитв по вечерам дома, пение религиозных песен, которые она
помнит и сейчас.
Праздники в семье Гуевых практически не отмечались, за исключением Рождества
Христова. В памяти сохранились высокие кульки подарков и стол, ломившийся от угощений:
это и мясо, и рыба (отец очень любил рыбачить), и галушки, и штрудель...
«Всего не упомнишь», — закончила разговор Эмма Христиановна.
Когда Эмме было семь лет, мама привела ее в немецкую школу, которая находилась
недалеко от их дома, а учителем был пожилой немец, занимающий должность ди-
65

ректора в этой же школе, господин Лёрш. Учеба давалась с трудом, потому что она
плохо понимала русский язык. Это привело к тому, что Эмма осталась четыре раза в
третьем классе. Доучиться ей помешала депортация семьи на Алтай.
В конце августа 1941 года в село пришли люди в форме и сообщили о депортации.
Установили срок: в течение 8—9 дней. Собрались быстро: кто поросенка зажарил, кто
курицу, готовили вещи в дорогу (вес был ограничен до 36 килограммов на человека).
Людей загружали в машины и везли на станцию. В поезде их сопровождал отряд
НКВД. Условия перевоза, по словам Эммы Христиановны, были приличными, в вагонах
были нары, на станциях кормили, соблюдались условия гигиены. В одном вагоне
переезжали восемь семей, ехали без ссор. 9 сентября 1941 года привезли их на Алтай,
в село Чистюньки Топчихинского района. В этом селе Эмму Христиановну и всю их семью
поселили к старушке Ярцевой, у которой остался дома один сын, остальные были
на фронте. Бабушка была добрая. Встретили немцев без претензий и придирок. Несмотря
на тесноту (спали на полу), жили дружно с русской старушкой. Потом Эмму
Христиановну направили в лес собирать живицу для фронта. Для себя собирали смолу
и варили из нее «жвачку». Жили в лесу (без всяких бытовых условий), пока не замерзла
река Обь, в 180 км от села Чистюньки, из тайги никуда не отпускали, даже к
родным в село. Зимой вернулись обратно в село и жили уже пять семей в одном доме.
После войны Эмма Христиановна работала на винограднике, потом дояркой в колхозе,
позже выучилась на тракториста. Самостоятельно трактористкой работала уже
на следующий год во время посевной и уборочной. Во время жатвы жили в поле, в домиках
со сплошными нарами. Вечерами пели песни под гармошку. Жили дружно и весело.
В поле, где жила Эмма Христиановна, раз в месяц приезжал комиссар для проверки:
все ли немцы на месте, нет ли сбежавших со спецпоселения. В селе, куда поселили
семью Гуевых, «немецкие традиции постепенно отходили, их начинали забывать
и обращать внимание на праздники русских людей, с которыми жили: на гадание, ворожение,
прыганье через костер». За отработанное время зарплату начисляли в трудоднях,
стаж записывался в Arbeitsbuch, но сегодня это отработанное время не зачитывают
для начисления пенсии, с чем ни Эмма Христиановна, ни мы совершенно не согласны.
Но люди продолжали жить, работать, влюбляться, рожать детей. В 1953 году
родилась дочь, в 1956-м — сын (они до сих пор живут с матерью в Красном Яре). Немецкий
язык учить не хотят, но причину Эмма Христиановна не знает.
Так с 1942 по 1957 год Эмма Христиановна прожила на Алтае, а затем переехала в
Казахстан, в село Михайловка Джамбульского района. Переезд был связан с тем, что
на Алтае жили бедно, а в Казахстане было все: пшено, фрукты, и климат больше нравился,
напоминал детство. Было очень тепло. Жизнь в Казахстане была более или менее
самостоятельной. Эмма Христиановна устроилась на виноградник (очень тяжелую
работу). Село относилось к богатому колхозу «Урджбулак».
В 1977 году появилась возможность переселиться в родное село Усть-Караман, этого
особенно хотелось матери, что Эмма Христиановна вместе с детьми и сделала. Впечатление
было не из приятных: от села, славившегося своей красотой, уютностью и
энергией, осталось 56 дворов (в числе разрушенных был и дом семьи Гуевых). Но
66

радовало то, что семьи, возвращавшиеся на родину, были встречены очень хорошо уже
нынешним местным населением. Выделили отдельный дом, но его надо было топить
дровами, носить воду, к тому же с Эммой Христиановной жила старенькая мама, которая
требовала отдельного ухода и внимания. Через год дочь Эммы Христиановны
устроилась на работу в село Красный Яр, где поселилась в отдельной благоустроенной
квартире с электричеством и водопроводом. Как только дочка стала на ноги, то забрала
к себе Эмму Христиановну и бабушку. Наша героиня в 1979 году устроилась на работу
кочегаром, коим и проработала вплоть до 1986 года, находясь на пенсии с 1982
года. Через какое-то время Эмме Христиановне выделили отдельный дом, в котором
она живет и по сей день. Дом не очень большой, уютный, светлый, теплый, а в летнюю
жару при закрытых ставнях в нем сохраняется свежесть и прохлада. Сохранились некоторые
атрибуты немецкой мебели, носящей именно немецкий характер, например,
«Himmelbett» — высокая, но не длинная кровать (с выдвижным ящиком для детей), на
которой спали еще немцы-колонисты, заселявшие Поволжье в XVIII веке. В 1980 году
мама Эммы Христиановны, Екатерина Федоровна, умерла. Это очень подорвало
жизненные силы уже немолодой женщины. Но она продолжает жить, воспитывать
внуков, помогать детям. Ее часто навещают внуки, приходят гости, а Центр немецкой
культуры приглашает на различные мероприятия. Очень хорошо, что люди, которые
работают в ЦНК, не забывают старшее поколение, бабушек и дедушек. В 1999 году
Эмма Христиановна по приглашению своих германских родственников ездила на два
месяца погостить в Германию, но там она очень скучала по дому. Мы удивленно спросили:
«Почему?», на что она нам ответила: «Родина, она и есть родина». И правильно,
в гостях хорошо, а дома лучше.
Заканчивая разговор, мы убедились в истинности высказанного мнения жителей об
Эмме Христиановне. Она действительно оказалась очень интересным собеседником,
чутким человеком с богатой судьбой.
Татьяна Щербатых (Найслер),
Светлана Зарумянит (Шнайдер),
Павел Гейнце
Das L-еЪеп leben ist kein
I
m Dorf Krasnyj Jar gibt es eine Vielzahl bekannter Menschen. Dies haben wir
schon am ersten Tag, an dem wir die Einwohner kennen lernten gemerkt. Wir erfuhren
von einer Frau, die im Dorf als interessante Gesprächspartnerin bekannt ist.
Es handelt sich um Emma Christianowna Gujewa (Hujö). Sie wurde im Dorf Ust-Karaman
geboren. Der Name des Dorfes stammt vom Namen des Priesters der ersten
deutschen Siedlung Karaman. Als die Bolschewiki kamen? wurde das Dorf in Enders
umbenannt (im Dialekt „Endersch"), Genau in diesem Dorf wurde die Frau, deren
Schicksal wir kennen lernen konnten, geboren. Emma Christianowna Gujewa wurde
am 23. April 1927 in einer Arbeiterfamilie geboren. Die Familie war groß: Vater, Mut-
67

ter, zwei Brüder und eine Schwester. Der Vater Gujew Christian Christianowitsch
wurde 1902 geboren. Er war Agronom und später der Vorsitzende des Kolchoses. Er
studierte im Dorf Sehnan im Sowetskyj Rayon. Zusammen mit seinen Eltern und seiner
Schwester ist er dann nach Ust-Karaman umgezogen, wo er die Mutter von Emma
kennen lernte. Emmas Mutter, Jekatarina Fjodorowna Dotz wurde 1903 geboren.
Zu Hause waren sie vier Kinder. Der älteste Sohn starb 1942. Der jüngste wurde
einen Monat nach dem Tod des Vaters, der in der Trudarmee starb, geboren. Das Dorf,
in dem Emmas Familie wohnte, bestand aus 360 Häusern und war sehr schön. Gegenüber
von ihrem Haus stand eine hölzerne Kirche. In der Nähe befanden sich zwei
Schulen, eine zweijährige und eine Mittelschule (später wurde die zweijährige Schule
abgerissen und an ihrer Stelle eine neue errichtet). Gujews Haus war aus Holz und in
seiner Art typisch für die Deutschen. Fast alle Bewohner des Dorfes besaßen Haustiere.
Doch während der Kollektivierung wurden sie gezwungen, die Tiere dem Staat abzugeben.
So verloren die Gujews ihre einzige Ziege.
In der Nähe des Dorfes gab es einen liefen Fluss, in dem die Bewohner badeten.
Einmal kam die Mutter von der Arbeit und traf ihre Kinder nicht zu Hause an, weil sie
baden waren. Als die Kinder zurückkamen, schimpfte die Mutter sehr mit ihnen. Am
meisten bekam Emma ab, weil sie die älteste war. Nach diesem Ereignis verloren sie die
Lust zu baden. Wenn die Eltern arbeiteten, sorgten die Großmütter für die Kinder. Die
Großmütter wohnten mit der Familie unter einem Dach. Zu Hause war immer viel zu
tun: Wasser holen (der Vater hat für Emma extra einen Schulterbalken für die Eimer
zum Wasserholen gebaut), Fußboden wischen, Gras für die Ziege besorgen. Sehr viel
Kraft und Zeit verlangte der Tabakanbau: Setzlinge gießen, Unkraut jäten und später
Жизненная Диаграмма Гуевой Эммы Христиановны
Lebensdiagramm von Emma Hujö

dann die Blätter zerkleinern und trocken. Nach dem Tod der Großmütter musste
Emma alles machen, den Haushalt führen und sich um die Kinder kümmern. Trotzdem
fanden die Kinder Zeit zum Spazierengehen und Spielen.
„Schlaft, Kinder, schlaft" - diese Melodie war immer an den Kinderbetten zu hören.
Die Mutter sang dieses Lied. Später sang auch Emma für ihre Kinder dieses Lied.
Jeden Sonntag waren die Kinder mit ihrer Großmutter in der Lutherischen Kirche.
Dort wurden auch alle Enkelkinder getauft. An den Abenden las die Mutter aus der
Bibel vor. Einige der Ausgaben hat Emma Christianowna bis heute aufbewahrt. Die ältesten
sind aus den Jahren 1897 und 1906. An der Wand hing eine Ikone der Jungfrau
Maria. Emma besuchte gern die Kirche, und die Erinnerungen daran hat sie in ihrem
ganzen Leben bewahrt.
Sehr gut erinnert sich Emma Christianowna an die Orgel. Die Orgelmusik hörte sie
immer gern. 1939 wurde die Kirche vor dem Hintergrund der antireligiösen Propaganda
geschlossen. Die sonntäglichen Gottesdienste fanden nicht mehr statt.
Der Pastor hat die Kirche zugeschlossen und hat die Leute, die die Kirche zerstören
und die Kreuze entfernen wollten, nicht herein gelassen. Nach drei Tagen gelangten
diese Leute dennoch hinein, die Kreuze wurden abgenommen und vernichtet. Auch die
Orgel wurde zerstört. Der Pastor selbst wurde am Rande des Dorfes erschossen. Ein
grausiges Gefühl erschütterte Emmas kindliche Seele, als die Kreuze abgenommen
wurden. Noch lange weinten Eltern, Großeltern, Nachbarn, sowohl Deutsche als auch
Russen. Emma hat dieses Ereignis noch sehr lange in der Seele weh getan. Dennoch hat
sie nicht aufgehört an Gott zu glauben. Am Abend zu Hause wurden weiterhin Gebete
gelesen. Bis heute kennt sie die religiösen Lieder. In der Familie wurde auch das Weihnachtsfest
gefeiert. In Erinnerung daran sind vor allem eine Menge von Geschenken
und ein reichlich gedeckter Tisch geblieben. Es gab Fleisch, Fisch (der Vater angelte
gern), Klöße und Strudel. „Alles kann man natürlich nicht behalten...", beendete
Emma Christianowna die Erzählungen dazu.
Als Emma 7 Jahre war, kam sie in die Schule, die nicht weit von ihrem Haus war.
Ihr Lehrer war ein alter Deutscher, Herr Lörsch, der gleichzeitig Direktor der Schule
war. Weil Emma schlecht Russisch konnte, fiel ihr das Lernen schwer. Sie wiederholte
die dritte Klasse vier Mal. Sie konnte die Schule allerdings nicht beenden, da die Deportation
ihrer Familie in den Altai dazwischen kam.
Ende August 1941 kamen Uniformierte ins Dorf und setzten die Einwohner von der
bevorstehenden Deportation in Kenntnis. Sie sollte 8-9 Tage dauern. Alles wurde
schnell organisiert. Man schlachtete Haustiere, packte die Sachen. Es war gestattet, 36
kg pro Person mitzunehmen.
Die Leute wurden auf Lastwagen verfrachtet und zur Station hingebracht. Im Zug
wurden sie von NKWD-Mitarbeitern begleitet. Die Wagen waren mit Schlafbänken ausgestattet.
Sie haben an den Haltestellen zu Essen bekommen. Auch die Hygiene wurde
beachtet. In einem Wagen fuhren 8 Familien, es gab kein Streit.
Am 9.09 1941 kamen sie im Altai, im Dorf Tschistjunki Toptschichinskyj Rayon an.
Die Familie von Emma Christianowna zog zur alten Frau Jarzewa. Bei ihr zu Hause
69

war nur ihr Sohn, die anderen Familienangehörigen waren an der Front. Die alte Frau
war wirklich nett zu ihnen. Sie wurden ohne Schwierigkeiten und freundlich aufgenommen,
ungeachtet davon, dase es nicht so viel Platz gab (alle schliefen auf dem
Boden). Alle befreundeten sich mit der russischen Alten. Sie sammelten Harz im Wald
und kochten davon Kaugummi. Sie lebten in einem Wald in 180 km vom Dorf Tschistjunki
entfernt. Man durfte aus dem Wald nicht raus, sogar nicht ins Dorf, zu den Verwandten.
Den Winter verbrachten sie im Dorf. In einem Haus wohnten zusammen 5
Familien. Nach dem Krieg arbeitete Emma Christianowna im Weingarten, danach als
Melkerin im Kolchos. Später war sie als Traktoristin tätig. Nach einem Jahr konnte sie
schon selbständig bei den Feldarbeiten Traktor fahren. In der Erntezeit übernachteten
sie auf dem Feld in einem kleinen Häuschen mit Schlafbänken. Am Abend wurde
zur Harmonika gesungen. Es war lustig, alle befreundeten sich richtig. Ein Mal pro
Monat kam auf das Feld ein Kommissar zur Kontrolle. Er wollte wissen, ob alle Deutsche
da sind, ob niemand entlaufen war.
Im Dorf, wo die Familie Gujew lebte, wurden die deutschen Sitten und Bräuehe
nicht gepflegt und fast vergessen. Es wurden russische Feste gefeiert. Russische Sitten
und Bräuche wurden immer populärer, z. В.: Vorhersagen, Springen übers Feuer
usw. Das Gehalt wurde in Werktagen ausgerechnet, die Berufsjahre wurden in ein Arbeitsbuch
eingetragen. Aber heute spielen diese Arbeitsjahre für die Rente keine
Rolle, womit niemand einverstanden ist. Aber die Menschen haben nicht aufgehört,
weiter zu leben, zu Heben und Kinder zur Welt zu bringen. 1953 kam ihre Tochter zur
Welt, 1956 wurde auch ihr Sohn geboren. Sie wohnen bis jetzt mit ihrer Mutter im
Dorf Krasny Jar. Sie wollen nicht Deutsch lernen, und warum es so ist, kann Emma
Christianowna nicht sagen.
1942 — 1957 lebte Emma Christianowna im Altai, und dann zog sie nach Kasachstan
ins Dorf Michailowka Dschambulskij Rayon um. Der Umzug erfolgte, weil die Lebensbedingungen
im Altai nicht so gut waren. Kasachstan war viel reicher: Es gab Hirse,
Obst usw. Das Klima war auch milder. Alles erinnerte an die Kindheit. Es war richtig
warm. Das Leben verbesserte sich. Emma Christianowna arbeitete im Weingarten. Die
Arbeit war sehr schwer. Das Dorf gehörte dem reichen Kolchos „Urdshbeilak".
1977 gab es die Möglichkeit, ins Heimatdorf Ust-Karaman umzuziehen. Das wollte
besonders Emmas Muter. Sie bekamen aber schlechte Eindrücke von ihrem Heimatdorf.
Vom schönen gemütlichen Dorf blieben nur noch 56 Häuser. Das Haus der Familie
Gujew war auch zerstört.
Angenehm war, dass die Familie, die zurück in ihre Heimat kam, sehr freundlich
von der örtlichen Völkerung aufgenommen wurde.
Sie bekamen ein Haus, aber es erforderte viel Arbeit: Man musste Holz besorgen,
Wasser holen. Mit Emma Christianowna lebte ihre alte Mutter, deren Pflege viel Zeit
brauchte. Alles war nicht einfach. Nach einem Jahr fand die Tochter von Emma Christianowna
eine Arbeit im Dorf Krasnyj Jar und zog in ihre eigene Wohnung mit Strom
und Wasserleitung. Unsere Heldin war 1979 bis 1986 als Heizer tätig. 1982 ging sie in
Rente. Später bekam Emma Christianowna auch ihr eigenes Haus, in dem sie bis heute
70

wohnt. Das Haus ist nicht groß, aber hell, warm und gemütlich. In der Sommerhitze
bleibt es innen frisch und kühl. Es blieben auch einige deutsche Möbelstücke mit typisch
deutschem Charakter erhalten, z. В.: ein Himmelbett - dies ist ein hohes aber
nicht langes Bett mit Schubladen für die Kinder. Auf diesem Bett schliefen noch die
Deutschen — Kolonisten, die an der Wolga im 18. Jahrhundert lebten.
1980 starb Emmas Mutter — Jekaterina Fjodorowna. Das nahm die Lebenskräfte
von der nicht mehr jungen Emma Christianowna. Aber sie lebt weiter, erzieht ihre Enkelkinder,
hilft ihren Kindern. Sie wirdoft von ihren Enkelkindern und anderen Leuten
besucht. Sie ist immer zu allen Veranstalltungen im deutschen Begegnungszentrum
eingeladen. Die Leute, die im Zentrum tätig sind, vergessen die alte Generation nicht.
1999 besuchte Emma Christianowna ihre Verwandten in Deutschland. Aber dort
vermisste sie ihr Haus sehr. Wir haben gefragt, warum sie es vermisste. Die Antwort
war: „Das ist meine Heimat. Zu Besuch sein ist schön, aber zu Hause ist es besser."
Diese Meinung von Emma Christianowna bestätigen auch andere Dorfmitbewohner.
Sie erwies sich wirklich als eine sehr interessante Gesprächspartnerin, schöner
Mensch mit reichem Schicksal.
71

Украинский сосед
шевченко Михаил Алексеевич родился в селе Генеральское, которое было ко-
. лонией украинцев. С немецким селом Красный Яр и с его жителями имелся
постоянный контакт и поддерживались замечательные отношения. Они привозили сюда
на обмолот зерно: ведь красноярская мельница была лучшей в округе. Вообще, поблизости
было тринадцать мельниц. Украинцы строили ветряные мельницы, немцы —
паровые и водяные. В Генеральском мельницы располагались вдоль реки, в Красном
Яре — на окраине села. Из главных занятий немцев-красноярцев выделялось возделывание
табака. Всей работой, связанной с его выращиванием, занимались женщины и
дети. По словам, Михаила Алексеевича, это был тяжелый, титанический труд. Смеясь,
он говорил: «Мы, украинцы, табаком никогда бы не занимались. Это слишком трудно».
Выращенный табак немцы сдавали оптом на Маркспггадтскую табачную фабрику (ныне
пивной завод). Марксштадтская махорка ценилась на фронте всеми солдатами. Одним
из ярчайших довоенных воспоминаний о соседнем немецком селе была идеальная
чистота на всех улицах, старые немцы, курящие трубки, набитые табаком, и прекрасная
немецкая девушка Лида Шнайдер, первая любовь Михаила Алексеевича. Воспоминания
о ней даже спустя шестьдесят лет зажгли в его глазах огонек нежности.
Михаил Алексеевич окончил семилетку и поехал в Энгельс — столицу Немецкой
республики ~ учиться дальше. Среди жителей Энгельса были и украинцы, которые занимались
солеварением. Соль добывалась на озере Баскунчак, которое было расположено
в черте города, и привозилась на волах на склады.
В 1930-е годы в Поволжье пришел голод. Не остались в стороне и села Генеральское
и Красный Яр. Умирало очень много людей, их не успевали хоронить. В городе
Энгельсе трупами были усеяны улицы и площадь. Михаил Алексеевич знал человека,
у которого умерли все дети, после чего он сошел с ума. Голод не пощадил пи украинцев,
ни немцев. Так, в Красном Яре осиротевшие немецкие дети ходили полуживые по
селу и повторяли как завороженные: «Brot, Brot, Brot...» Нет ничего мучительнее для
матери, чем видеть голодные глаза своих детей. Некоторые женщины решались нарушить
закон «О восьми колосках» и шли в поле срезать колосья, хотя знали о суровом
наказании — лишении свободы на восемь лет. Свидетелем рассмотрения таких дел в
Народном суде села Красный Яр и был Михаил Алексеевич. По его словам, голод был
«искусственным», так как все зерно увозилось с земель и складировалось в Саратове.
Склад зерна окружала колючая проволока. На вышках стояли вооруженные солдаты,
которым было приказано стрелять без предупреждения при попытках проникновения
на склад. Но даже это не останавливало людей: ведь голод — ужасная вещь.
Тяжелой поступью в жизнь людей вошла война. Михаил Алексеевич узнал о начале
войны от людей. Как он вспоминает сейчас, паники не было — была полная уверенность
в том, что враг будет разбит за несколько дней. В 1941 году Михаил Алексеевич
пошел добровольцем на фронт. Он был зачислен в военное училище, в котором по ускоренной
программе проучился восемь месяцев. Сразу же после учебы он был отправлен
под Сталинград, где тогда шли самые тяжелые бои. Буквально в первые дни был
72

ранен в голову и направлен в госпиталь. Но с отправкой раненых были большие сложности.
На другой берег реки послали два катера, на одном из которых были дети, на
втором — раненые, среди которых находился и Михаил Алексеевич. Катер с детьми попал
под обстрел и затонул. Те раненые солдаты, которые могли самостоятельно передвигаться,
пошли пешком до ближайшей станции. Михаил Алексеевич добрел до сторожки
лесника, который и помог ему дойти до эшелона. Вылечившись в Москве, Михаил
Алексеевич снова вернулся на фронт. В 1945 году он уже после вторичного, более
серьезного, ранения (фашистская пуля раздробила ему колено) вернулся в родные
края. Однако поселился в соседнем селе Красный Яр, с которым его так много связывало.
Но это было уже совсем другое село, так как для Михаила Алексеевича оно было
исключительно немецким, а после депортации немцев казалось совсем чужим.
Шли годы, жизнь налаживалась, но воспоминания о добром соседстве между украинским
и немецким селами оставались самыми светлыми в его жизни. До сих пор Михя
илу Алексеевичу не хватает этого общения, и поэтому он является сторонником восстановления
Немецкой республики на Волге. Так, в 1989 году он написал статью в «Neues
Leben», в которой обратился ко всем своим землякам с уверениями, что восстановление
Республики немцев Поволжья самым лучшим образом отразится на их жизни.
Беседа с этим замечательным человеком произвела на нас огромное впечатление.
Достойны уважения и восхищения его мужество, открытость и терпимость. Нас поразило,
с какой душевностью Михаил Алексеевич рассказывал о том времени, когда в мире
и дружбе жили украинское село и немецкое. Нам есть чему поучиться у этих людей.
Жизненная диаграмма Шевченко Михаила Алексеевича
Lebensdiagramm von Michail Schewtschenko
Владимир Чернов,
Элеонора Матюнина
73

Der ukrainische Nachbar
M
ichail Sehewtschenko wurde im Dorf Generalskoje geboren, wo sich eine
ukrainische Kolonie befand. Die Beziehungen zu den Bewohnern des benachbarten
deutschen Dorfes Krasnyj Jar waren sehr freundlich. Die Leute aus Generalskoje
brachten das Getreide hierher, um es zu mahlen, weil die hiesige Mühle die beste
von den 13 Mühlen der Umgebung war. Die Ukrainer bauten Windmühlen, die Deutschen.
- Dampf- und Wassermühlen. In Generalskoje befanden sich die Mühlengebäude
am Flussufer, in Krasnyj Jar - am Dorfrand. Eine der Hauptbeschäftigungen der
Deutschen war der Tabakanbau. Damit befassten sich Frauen und Kinder. Den Worten
von Michail Schewtschenko nach war das eine sehr komplizierte Tätigkeit. Lachend
sagte er: „Wir, Ukrainer, würden uns nie mit Tabak beschäftigen. Das ist viel zu
schwer." Der geerntete Tabak wurde in die Tabakfabrik der Stadt Marx geliefert. Jetzt
befindet sich in der ehemaligen Tabakfabrik eine Bierbrauerei. Der Tabak aus Marx
wurde an der Front von allen Soldaten sehr hoch geschätzt. Eine der schönsten Vorkriegserinnerungen
von Michail Schewtschenko ist die ideale Sauberkeit auf den Straßen,
alte Deutsche, die Pfeife rauchen, und das schöne deutsche Mädchen Lida Schneider,
seine erste Liebe. Als er sich an sie erinnert, strahlen seine Augen sehr zärtlich,
sogar heute noch, nach 60 Jahren.
Michail Schewtschenko beendete die siebenjährige Schule und fuhr nach Engels
(die damalige Hauptstadt der Deutschen Republik), um dort weiter zu lernen. Unter
den Stadtbewohnern waren auch Ukrainer, die sich mit der Salzgewinnung beschäftigten.
Das Salz wurde aus dem Baskuntschak-See gewonnen und mit Ochsengespannen
in die Lagerhäuser gebracht.
In den 30er Jahren brach im Wolgagebiet eine große Hungersnot aus. Auch die beiden
Dörfer blieben nicht davon verschont. Es starben sehr viele Menschen. Die Überlebenden
konnten nicht alle Gestorbenen begraben. Auf den Straßen und Plätzen lagen
Leichen herum. Michail Schewtschenko kannte einen Menschen, dessen Kinder starben
und der daraufhin den Verstand verlor. Der Hunger verschonte weder die Ukrainer
noch die Deutschen. So schlichen die verwaisten, halbverhungerten deutschen Kinder
durch die Straßen von Krasnyj Jar und stöhnten: „Brot, Brot, Brot...". Es gibt
wohl kaum etwas Qualvolleres für eine Mutter, ab die eigenen Kinder mit hungrigen
Augen zu sehen. Einige Frauen gingen auf die Felder, um Ähren abzuschneiden, obwohl
das strengstens verboten war und ihnen 8 Jahre Gefängnis dafür drohten. Michail
Schewtschenko war Zeuge solcher Verhandlungen vor dem Volksgericht, Seinen Worten
nach war dieser Hunger künstlich hervorgerufen worden, weil das Getreide nach
Saratow gebracht und dort eingelagert wurde. Die Lagerhäuser waren mit Stacheldraht
umgeben. Auf den Wachtürmen standen bewaffnete Soldaten, die den Befehl
hatten, auf Leute, die in das Lagergelände eindrangen, ohne Warnung zu schießen.
Aber das hielt die Menschen nicht auf, weü Hunger zu schrecklich ist. Laut Michail
Schewtschenko gab es einige Gerüchte: So soll Stalin gesagt haben, dass es keinen Hunger
gäbe, wenn die Mütter ihre Kinder essen würden. Diese Worte erschütterten uns
74

und bleiben in unserem Gedächtnis. Schwer zu glauben, dass der „Vater aller Völker"
diese Worte gesagt haben soll!
Dann kam der Krieg. Michail Schewtschenko erfuhr durch andere Leute vom
Kriegsausbruch. Wie er sich jetzt daran erinnert, gab es keine Panik. Man war sich
sogar sicher, dass die Feinde in einigen Tagen besiegt werden würden. 1941 meldete
sich Michail Schewtschenko als Freiwilliger an die Front. Er wurde zunächst an eine
Militärhochschule geschickt, wo er einen 8-Monate-Schnellkurs absolvierte. Gleich
nach dem Studium wurde er in das Gebiet Stalingrad versetzt, wo damals die
schwerste Lage war. Nach kurzer Zeit erhielt er eine Kopfverwunduiig und wurde in
ein Hospital gebracht. Die Überfahrt zum anderen Wolgaufer erfolgte mit aswei Motorbooten:
Mit dem ersten fuhren Kinder, mit dem zweiten - die Verwundeten, unter
ihnen auch Michail Schewtschenko. Die Boote gerieten unter Beschuss. Das erste
Boot wurde getroffen und versank im Fluss. Einige Verwundete, die selbstständig
gehen konnten, gelangten zu Fuß zur nächsten Eisenbahnstation. Michail Sehewtschenko
erreichte ein Haus, in dem ein Jäger wohnte. Dieser half unserem Gesprächspartner.
Als Michail Schewtschenko wieder gesund war, kam er zum zweiten
Mal an die Front. 1945, nach der zweiten Verwundung, die noch unangenehmer war,
als die erate - seine Knie wurde durch eine Kugel verletzt -, kam er an die Wolga zurück.
Er zog in das Nachbardorf Krasnyj Jar um, mit dem für ihn so viel verbunden
war. Aber das war inzwischen schon ein ganz anderes Dorf. Für Michail Schewtschenko
war es eine deutsche Siedlung, nach der Deportation der deutschen Bevölkerung
wurde Krasnyj Jar jedoch zu einem fremden Dorf.
Mit der Zeit wurde das Leben besser, aber die Erinnerungen an die gute Nachbarschaft
zwischen den beiden Dörfern bleiben im Gedächtnis von Michail Schewtschenko
als die besten in seinem Leben. Michail Schewtschenko vermisst diese angenehmen
Beziehungen mit den Deutschen, darum ist er für die Wiederherstellung der Deutschen
Republik an der Wolga, Im Jahre 1989 veröffentlichte er in „Neues Leben"
einen Artikel, in dem er sich an alle Landsleute mit der Versicherung wendete, dass
die Wiedererstehung der Deutschen Republik für das Leben dieser Region positive
Folgen haben würde.
Das Gespräch mit diesem wunderbaren Menschen machte auf uns einen großen
Eindruck. Sein Mut, seine Offenheit und Duldsamkeit sind bemerkenswert. Mit welcher
Herzlichkeit erzählte Michail Schewtschenko über die damalige Zeit, als das
deutsche und das ukrainische Dorf „in Frieden und Freundschaft" lebten! Es gibt
viel Lehrreiches im Leben von solchen Menschen, was wir heute in unserem Leben
berücksichtigen sollten.
75

Сердцем касаясь прошлого
тот поход в гости оказался на редкость удачным, наверное, потому, что происходил
он утром. В гости нас никто не ждал, и тем не менее все были рады встрече.
Соколовская Софья Ивановна — очень красивая женщина даже в свои 75 лет —
пригласила нас в комнату и на просьбу рассказать о себе лишь грустно развела руками:
«Рассказать-то многое можно, только вот интересно ли будет?»
В родительском доме
Родилась она 23 сентября 1926 года в Марксе, на улице Рабочей. Девичья фамилия
Софьи Ивановны — Лоос. Отец — Лоос Иоганнес Генрихович, мать — Лоос (урожденная
Бальцер) Вера Ивановна. Родители умерли рано, поэтому о своих предках знает она мало.
Не знает также, откуда прибыли ее прародители, где проживали и чем занимались.
Но все, что касается ее мамы и папы, братьев и сестер, особенностей быта их семьи, ярких
событий и трагических дат, все это очень хорошо сохранилось в ее памяти.
Судьба ее очень похожа на судьбы всех российских немцев: о каждом из них можно
писать книгу, и эта книга будет интересной и содержательной. Попробуем написать
все, что нам удалось узнать, на нескольких листах.
Училась Софья Ивановна в школе № 4 (по ее словам, сейчас там располагается начальная
школа № 5). А с пятого класса перешла в 5-ю школу, расположенную прямо
напротив ее дома. Окна класса, где она училась, выходили на улицу, за которой был
виден родной двор и окна летней кухни.
«Вон моя мама готовит обед! Скоро можно идти домой!», — говорила маленькая Софа,
радостно приподнимаясь из-за парты, за что учительница не раз ее ругала и обещала
пересадить подальше от окна.
Однажды с остальными школьницами она выехала на летние работы в колхоз. Все
было хорошо в колхозе, и даже кормили бесплатно, но ей захотелось домой. И рано утром
она убежала оттуда, несмотря на то что пришлось протопать по полю 30 километров.
Обеспокоенная учительница отправила в деревню машину, чтобы сообщить родителям,
что девочка сбежала, а маленькая Софа, устав от долгой дороги, легла спать.
От отца ей, конечно, здорово попало.
Надо сказать, что воспитание в семье было довольно строгим. Отец всегда следил
за тем, чтобы за столом дети вели себя прилично, никогда не ходили по дому с куском
хлеба, а ели, как полагается, и уж конечно, не болтали во время еды. Как во всех лютеранских
семьях, дети знали молитвы и читали Библию. И самое главное, ребята с
малолетства были приучены к труду. В семье было восемь человек, и у каждого были
свои обязанности: кто-то помогал на кухне матери, кто-то во дворе работал с отцом.
Летом обычно вся семья работала в поле. С десяти лет Софе поручали готовить обед
для работающих на сенокосе. Очень не хотелось, но было нужно. Детство и юность были
самым счастливым периодом ее жизни. Нужно было много работать, но и отдыхать
немцы умели. По вечерам молодежь собиралась на скамейке перед чьим-нибудь домом
и играла в городки, все вместе пели немецкие народные песни, бегали на танцы.
77

В этом доме и сегодня проживает Софья Ивановна
Очень красочными были воспоминания о семейных праздниках, и самым главным,
самым радостным из них было Рождество.
«На Weihnachten мама и папа наряжали красивую елку. Все дети, взявшись за руки,
водили хоровод и пели песни, рассказывали стихи. А чтобы получить рождественский
подарок, каждый из детей должен был прочесть свою молитву. Однажды старший
брат научил девочку, как нужно молиться, чтобы получить самый большой и самый
лучший подарок: «Скажи так: Christkinde unters Bett, wenn ich nur ein Korb voll hätt!»
Софа послушно повторила услышанное, но вместо подарка получила нагоняй.
«Fort naus!» — сердито сказал папа и намекнул, что подарка для нее в этом году не
будет. Подарок все-таки был, но получила она его последней.
Когда Софья подросла и стала вместе с подругами посещать городские свадьбы« то
гуляли они на этом веселом празднике три дня, Невеста, как и сейчас, одевалась во все
белое, жених — во все черное, без головного убора и с белой лентой в петлице, свисав
шей до пояса. Во время свадебных танцев к платью невесты прикалывали бумажные
деньги. В подарок молодожены получали обычно предметы быта или молодняк - поросят,
телят и т.п. Один день гулянье проходило в доме жениха, другой - в доме невесты.
Устраивались также праздничные катания на лошадях, и чтобы лошади бежали
резво, их поили водкой.
А юность нам улыбалась...
Мы попросили Софью Ивановну рассказать о некоторых казусных моментах в ее
жизни, и она поведала о том, что девчонка из их компании, чтобы показать свою смелость,
по примеру одного из парней должна была сходить на кладбище ночью, выта-

щить крест, показать его всем и вернуть обратно. Она показала его, но когда вставляла
обратно, зацепилась за него подолом фартука и упала в обморок, потому что подумала,
что ее затягивает мертвец в могилу. Потом ее нашли.
Помнит, как ходила за пивом для папы, и хозяин наливал ей пиво в чайник. Из ее
рассказа стало ясно, что в молодости Софья Ивановна была шаловливой. Когда мальчишки
ходили воровать арбузы, они брали ее с собой на бахчу (она назвала ее словом
«Porgart»), чтобы девочка отвлекала сторожа:
— Что пришла? — спрашивал сторож.
—Арбуза хочу!
— Ну, посиди чуть-чуть, поговорим.
Через некоторое время мальчишки подавали ей знак уходить, и сторож на прощанье
давал ей арбузы.
Дети из их семьи ходили в гончарную мастерскую, где они работали, помогая обжигать
горшки. За это мастера отдавали им бракованные изделия.
Дорогой испытаний
Не все и не всегда было так весело и легко. Голод 1932—1933 годов коснулся и жителей
города Маркса. Мама Софьи Ивановны работала нянькой в богатых семьях, и у
нее было много красивой, хорошей одежды, которую они меняли на крупу. Очень помогала
корова, которую берегли как зеницу ока.
В 1941 году их семью выслали в Новосибирскую область, на станцию Убинскую, в
село Раисино. На сборы дали двенадцать часов.
Когда маленькая Софа прибежала к отцу на поле со страшным известием, он просто
не поверил: все было так спокойно, так хорошо... Семьи, вдруг ставшие переселенцами,
не знали, что взять с собой, куда девать скотину. Выселение проходило по улицам.
Когда выселяли немцев с улицы Рабочей, сломалась баржа, и им пришлось ждать
отправления целую неделю на берегу Волги, вернуться домой не разрешали. У немцев
больше не было своего дома. По деревне ходили недоенные коровы, и, чтобы животные
не мучились, женщины доили их прямо на землю. Когда прибыли войска НКВД,
всю скотину отправили на бойню.
По вечерам взрослые собирались у костра и пели старинные немецкие песни.
Когда наконец баржу подготовили к отправке, все вместе молились, стоя на коленях.
За отплывающей баржей вдоль берега долго бежала собака. Смотреть на эту картину
и не плакать было просто невозможно.
«Три немецкие семьи, где была и я, поселили в селе Расино, в одном доме с местными
жителями. Помню, как мы боялись друг друга. На печке лежал старый дед с огромной
белой бородой и со страхом смотрел на нас, боясь заснуть. Конфликтов между
нами не было, и страхи местных жителей не оправдались. В конце концов мы зажили
одной дружной семьей». Это было началом скитаний.
«23 февраля 1943, когда мне исполнилось 18 лет, я попала в трудармию, в Сызрань.
Жили мы в конюшне». И снова Софья Ивановна соприкоснулась с пониманием и состраданием
местного населения. Русские семьи помогли вычистить конюшни и построить
79

маленькие печки, чтобы люди не замерзли зимой. Работали также на нефтепромысле:
расчищали дорогу для перевозки нефти. Дневная норма хлеба составляла 600 граммов.
Позже, когда их перевели на стройку, норма пайка повысилась до 800 граммов.
Следующий этап жизни трудармейца прошел во Фрунзе, на железной дороге. Работа
была тяжелой — укладка шпал и рельсов и чистка железнодорожных путей. Но
условия содержания здесь были гораздо лучше: обеспечивали карточками на хлеб и
обедом в столовой.
«Как-то за хорошую работу мне дали премию — зеленую американскую юбку.
После работы я положила в карман юбки карточки на хлеб. Чтобы юбка не
помялась, я развесила ее на спинке кровати. Утром не нашла ни карточек, ни
юбки. Целый месяц подружка делилась со мной хлебом. Мне разрешили помогать
на кухне, где я чистила котлы и картошку, за это мне давали чуть-чуть каши
каждое утро . Так я пережила этот месяц
Любовь сама расскажет о себе
С мужем своим Софья Ивановна познакомилась, еще будучи в трудармии, в Сызрани.
Тогда он только что вернулся из армии. В магазине обратил внимание на симпатичную
девушку и уже на выходе
крикнул ей вслед: «Подожди, я
провожу тебя!» Так завязалось знакомство.
Перед свадьбой они поехали в Белоруссию
знакомиться с родителями
жениха. И мать, и отец его были против
этого брака, потому что не хотели,
чтобы у сына была жена немка.
Однако любящим сердцам было все
равно — они решили пожениться.
Свадьбы не было, молодые просто зарегистрировались
в ЗАГСе города Асбеста
Свердловской области.
Такой была жизнь — неволя, любовь,
семья и труд, труд, труд...
Наша беседа закончилась чаепитием
и слушанием немецких песен.
Очень жаль, что не было диктофона,
чтобы записать каждое
слово замечательной рассказчицы
Соколовской Софьи Ивановны.
Спасибо ей за все.
Софья Ивановна, ее внук (справа) и Вадим Рятс
Вадим Рятс,
Екатерина Фиц

Mit dem ganzen Herzen
an der Vergangenheit hängend
Dieser Besuch fiel erstaunlicherweise erfolgreich aus, denn es war früher Morgen.
Wir kamen unerwartet, aber trotzdem freute man sich über unser Kommen.
Sophia Iwanowna Sokolowskaja, erstaunlich schön mit ihren 75 Jahren, führte uns ins
Wohnzimmer und zuckte auf unsere Bitte hin, über sich zu erzählen, nur traurig mit den
Achseln. Man könnte viel erzählen, es ist nur die Frage, ob das jemanden interessiert.
Im Elternhaus
Sie wurde am 23. September 1926 in der Stadt Marx in der Rabotschaja-Straße geboren.
Der Mädchenname von Sophia Iwanowna ist Leos. Der Vater Meß Johannes
Genrichowitsch und die Mutter Wera Iwanowna Loos (geborene Balper). Die Eltern
starben sehr früh, so dass Sophia Iwanowna sehr wenig über ihre Vorfahren wusste.
Sie weiß nicht einmal, woher ihre Vorfahren kamen, wo sie lebten und was sie machten.
Aber alles, was die Eltern, Geschwister, Besonderheiten des alltäglichen Lebens
ihrer Familie, einprägsame Erlebnisse und tragischen Zeiten anbelangt - all das ist ihr
bis heute gegenwärtig.
Ihr Lebensweg ist den aller Russlanddeutschen ähnlich - man könnte über jeden
ein Buch schreiben und es wäre interessant und inhaltsreich. Wollen wir versuchen,
das alles auf einigen Seiten kurz zu fassen.
„Da ist meine Mutti beim Kochen! Bald darf ich nach Hause gehen!" sagte die kleine
Sophie und erhob sich fröhlich von der Schulbank. Dafür wurde sie von der Schullehrerin
öfters gerügt, die drohte, ihr einen anderen Platz, weit vom Fenster zuzuweisen.
Einmal ging sie zusammen mit anderen Schülerinnen zur Sommerarbeit in eine Kolchose.
Alles war in der Kolchose bestens und das Essen war sogar kostenlos, aber sie
bekam Heimweh. Und da verließ sie eines Morgens die Kolchose, obwohl sie 30 Kilometer
über die Felder laufen musste. Die beunruhigte Schullehreria schickte ein Auto
in das Dorf, um die Eltern von ihrer Flucht zu benachrichtigen, und um diese Zeit ging
die kleine Sophie, erschöpft nach diesem langen Weg, zu Bett. Vom Vater wurde sie logischerweise
kräftig gerügt.
Man sollte sagen, dass die Erziehung in der Familie ziemlich streng war. Der Vater
achtete immer darauf, dass die Kinder sich zu Tisch ordentlich benahmen, nie mit
einem Stück Brot zu Hause herumliefen, Mahlzeiten zu sich nahmen, wie es sich gehört,
und beim Essen nicht plauderten. Wie in allen lutherischen Familien kannten die
Kinder Gebete und lasen die Bibel. Und das Wichtigste ist, dass die Kinder sich von
klein auf an die Arbeit gewöhnten. In der achtköpfigen Familie hatte jeder seinen Aufgabenkreis:
Einer half der Mutter in der Küche, andere arbeiteten mit dem Vater im
Hof. Im Sommer arbeitete die ganze Familie — Erwachsene wie auch Kinder — im Feld.
Seit 10 Jahren kochte Sophie während der Heuernte für die ganze Familie. Es lag ihr
nicht, aber das musste halt gemacht werden.
81

Die Kindheit und die Jugendjahre waren die glücklichste Zeit ihres Lebens,
Man musste viel arbeiten, aber die Deutschen verstanden es auch, sich gut zu erholen.
Abends versammelten sich die Jugendlichen auf der Bank vor jemandes
Haus und spielten „Klöck" (Knüttelspiel), sangen im Chor deutsche Volkslieder und
gingen tanzen.
Sehr lebendig waren ihr auch die Erinnerungen an Familienfeste und in erster Linie
an die Weihnachtsfeier. „Zu Weihnachten schmückten die Eltern einen schönen Tannenbaum.
Alle Kinder hielten sich an den Händen, führten Reigen, sangen Lieder und
sagten Gedichte auf. Um ein Weihnachtsgeschenk zu bekommen, musste jedes Kind
sein eigenes Gebet vortragen. Einmal brachte der ältere Bruder Sophie ein Gebet bei,
das ihr angeblich zu den größten und besten Geschenken verhelfen sollte:
„Sag mal so: Christkind! unters Bett, wenn ich nur ein Korb voll hält."
Sophie trug das Gebet tüchtig vor, hat aber anstatt einem großen Geschenk eine
kräftige Rüge bekommen.
„Fort naus!" sagte der Vater ärgerlich und deutete an, dass sie kein Geschenk bekommen
würde. Sie erhielt es trotzdem, aber als allerletzte.
Als Sophie größer wurde, besuchte sie zusammen mit ihren Freundinnen Hoehzeitesfeste
in der Stadt, diese lustigen Feierlichkeiten dauerten jeweils drei Tage. Die
Braut war damals, wie auch heute, in Weiß gekleidet, der Bräutigam in Schwarz, bloßen
Hauptes und mit einem weißen Band im Knopfloch, das bis zur Gürtellinie herabhing.
Während des Tanzes wurde Papiergeld an das Brautkleid geheftet. Das Brautpaar
erhielt in der Regel Haushaltsgegenstände und Kleinvieh zum Aufziehen geschenkt
wie Ferkel, Kalbe etc. Ein Tag lang wurde im Hause des Bräutigams, am zweiten
Tag im Hause der Braut gefeiert. Ferner unternahm man festliche Spazierfahrten,
und den Pferden gab man Wodka zu trinken, um sie schneller laufen zu lassen.
Und die Jugend lächelte uns an ...
Wir fragten Sophia Iwanowna nach irgendwelchen ungewöhnlichen Geschehnissen
aus ihrem Leben und sie erzählte uns, dass ein Mädchen aus ihrem Bekanntenkreis,
das ihren Mut beweisen wollte, nach dem Beispiel eines Jungen zum Friedhof gehen
und ein Kreuz aus dem Grab herausziehen, es allen zeigen und danach wieder zum
Friedhof zurückbringen sollte. So machte sie es auch, zeigte das Kreuz, und als sie es
am Grab wieder zurückstecken wollte, hat sie damit den Saum ihrer Schürze festgenagelt
und verlor das Bewusstsein, weil sie glaubte, ins Grab gezogen au werden. Man
fand sie später ohnmächtig daliegen.
Ferner erinnerte sie sich daran, dass sie für den Vater Bier holte und der Wirt es in
eine Teekanne einfüllte. Aus ihren Erzählungen erfuhren wir, dass Sophia Iwanowna
ein sehr aufgewecktes Kind war. Wenn die Jungen Wassermelonen klauen gingen, nahmen
sie sie zum Melonenfeld mit, das sie Porgart nannte, um den Wächter abzulenken:
- Was willst du? - fragte der Wächter.
- Ich will eine Wassermelone.
- Na gut, bleib mal eine Weile hier, wollen wir eine Weile plaudern.
82

Etwas später gaben ihr die Junge ein Zeichen zu gehen und dazu schenkte ihr auch
der Wächter Wassermelonen.
Die Kinder aus ihrer Familie gingen zur Töpferwerkstatt und arbeiteten dort,
indem sie beim Topfbrennen hallen. Dafür bekamen sie von den Töpfermeistern Ausschussstücke
geschenkt.
Auf der harten Probe
Nicht alles und nicht immer war so leicht und fröhlich. Die Hungersnot in 1932-
1933 traf auch die Einwohner der Stadt. Die Mutter von Sophia Iwanowna war Babysitter
in reichen Familien und hatte viele schöne gute Kleider, die sie gegen Grütze
tauschte. Die Kuh war auch eine Rettung und man hütete sie, wie seinen Augenapfel.
In 1941 wurde ihre Familie ins, Dorf Raissino, Station Ubinskaja im Gebiet Nowosibirsk
ausgewiesen. Man gab ihnen 12 Stunden, um Sachen zu packen. Als die kleine
Sophie dem Vater diese traurige Botschaft überbrachte, wollte er es einfach nicht glauben:
bisher war alles so gut, so ruhig... Die Familien, die auf einmal Umsiedler geworden
sind, wussten nicht, was sie mitnehmen sollen, wohin mit dem Vieh... Die Aussiedlung
überrollte die Straßen. Als die Deutschen von der Rabotschaja-Straße ausgesiedelt
wurden, ging ein Schleppkahn kaputt und sie mussten eine ganze Woche lang am
Wolga-Ufer hausen, man durfte nicht zurück nach Hause. Die Deutschen hatten auf
einmal kein Zuhause mehr. Durch das Dorf liefen ungemelkte Kühe herum, die Frauen
molken sie, um sie zu erleichtern, wobei die Milch einfach so auf die Erde floss. Als
die Truppen des NKWD ankamen, wurde das ganze Viehvolk in einem großen Hof versammelt,
von dort aus wurde es zum Schlachthaus geschafft.
83

84
Abends versammelten sich die Erwachsenen am Feuer und sangen alte deutsche
Lieder. Als man schließlich den Schleppkahn auf die Abfahrt vorbereitete, beteten alle
kniend. Ein Hund lief lange hinter dem abfahrenden Schleppkahn her. Es war einfach
unmöglich, dem ohne Tränen zuzusehen. „Drei deutsche Familien, auch ich war dabei,
wurden im Dorf Rassino im gleichen Haus mit den lokalen Einwohnern untergebracht.
Ich weiß immer noch, wie wir Angst vor einander hatten. Auf dem Ofen lag alter Opa
mit langem weißem Bart, sah uns erschrocken an und hatte Angst, einzuschlafen. Wir
hatten keine Konflikte und die Angst der Einheimischen war unbegründet. Letzten
Endes lebten wir wie eine Familie. So begann unser Leidensweg.
„Am 23. Februar 1943, meinem 18. Geburtstag, kam ich in die Trudarmee nach Sysran.
Wir wohnten in einem Pferdestall. Und wieder bekam Sophia Iwanowna Mitleid
und Freundlichkeit der lokalen Bevölkerung zu spüren. Bussische Familien halfen den
Deutschen, den Pferdestall auszuputzen, bauten für sie kleine Öfen, um sie im Winter
vom Frost zu retten. Sie arbeitete auch auf den Ölfeldern beim Freilegen der Wege für
den Ölabtransport. Die Tagesration an Brot betrug 600 Gramm. Später, als sie auf eine
Baustelle verlegt wurden, wurde die Tagesration auf 800 Gramm Brot erhöht.
Die nächste Etappe ihres Trudarmistenlebens verlief auf der Eisenbahn in der
Stadt Frunse. Das war harte Arbeit, Eisenbahnschienen und -balken mussten verlegt
und die Bahn sauber gemacht werden. Die Lebensbedingungen hier waren viel besser:
Karten für die Brotration und Essen in der Kantine.
„Einmal erhielt ich eine Prämie für die gute Arbeit, das war ein grüner amerikanischer
Rock. Nach der Arbeit steckte ich meine Brotkarten in die Rocktasche und hängte
den Rock an die Bettlehne, damit er nicht zerknittert aussieht. Morgens waren
weder der Rock noch die Karten da. Einen ganzen Monat lang teilte meine Freundnin
ihre Brotration mit mir und man gestattete mir, in der Küche zu helfen, dort Kessel
und Töpfe zu putzen und Kartoffeln zu schälen, dafür bekam ich jeden Morgen etwas
Brei. So überlebte ich diesen Monat.

Die Liebe meldet sich
Sophia Iwanowna lernte ihren Mann kennen, als sie noch in der Trudarmee in Sysran
war. Damals ist er gerade vom Wehrdienst zurückgekommen, bemerkte in einem
Laden ein nettes Mädchen und rief ihm am Ausgang zu: „Warte mal, ich begleite dich
nach Hause!" So haben sie sich kennen gelernt.
Vor der Hochzeit fuhren sie nach Weißrussland, wo Sophie den künftigen Schwiegereltern
vorgestellt werden sollte. Die Eltern wollten keine Ehe ihres Sohnes mit einer
Deutschen. Aber dem verliebten Paar war es egal, sie wollten heiraten. Es gab keine
Hochzeitefeier, die Ehe wurde einfach im Standesamt der Stadt Asbest, Gebiet Swerdlowsk,
registriert. So war das Leben - Unfreiheit, Liebe, Familie und Arbeit, viel-viel
Arbeit...
Unser Gespräch endete mit Tee und deutschen Liedern. Es ist nur sehr schade, dass
wir kein Diktiergerät hatten, um jedes Wort unserer wundervollen Erzählerin — Sophia
Iwanowna Sokolowskaja - aufzeichnen zu können. Wir danken ihr für alles!
Wadün Rjats,
Katharina Fix
•
-
85

Нелегкая судьба
Это был второй день нашего знакомства с селом. Мы надеялись познакомиться с
еще одним жителем. Остановившись возле ярко-зеленой калитки, мы постучались.
Дверь открыл пожилой мужчина, звали его Веберт Иван Михайлович.
Наша беседа состоялась в доме, куда нас пригласил хозяин. Сев на диван, он начал
свой рассказ.
«Родился я в 1939 году в городе Кустанае, — сказал Иван Михайлович. — Семья у
нас была большая: отец, мать и шестеро детей (четыре сына и две дочери)». Иван Михайлович
был предпоследним ребенком. Детство у него сложилось очень трудным.
«Я ходил в оборванной одежде по домам, надеясь получить кусок хлеба», — с дрожью
в голосе продолжал Иван Михайлович. Это и послужило главной причиной нежелания
учиться в школе. Не в чем было даже на улицу выйти, поэтому за плечами
было только четыре класса.
Кто знал, что судьба готовит семье Веберт еще столько испытаний. В 1943 году отца
Ивана Михайловича забрали в трудармию. Но через четыре месяца он вернулся:
сильно подорвал себе здоровье. Еще раньше всю семью вместе с десятками остальных
семей посадили в товарные вагоны и отправили в Сибирь.
Условия проживания в селе, куда приехал Иван Михайлович со своей семьей, были
катастрофическими. Комната 6 на 4 метра должна была вместить четыре семьи, поэтому
приходилось строить многоэтажные нары. Отношение коренного населения к приезжим
было очень плохим, их даже не считали за людей. По прибытии всех репрессированных
немцев поставили на учет, где они должны были отмечаться каждый месяц.
После реабилитации семья Веберт предпочла вернуться в Казахстан. Иван Михайлович
начал работать с 15-ти лет, а в 16 лет уже сам сел за трактор. Когда шли посевные
работы, еще молодой парень неделями пропадал в поле.
В 18 лет Иван Михайлович ушел в армию. Служил он под Муромом. Там и встретил
свою будущую жену Нину Михайловну Веберт (в девичестве Мителева). На вопрос
к Нине Михайловне, как отнеслись родители к тому, что она выходит замуж за
немца, она ответила: «Родители были не против, лишь бы человек хороший был». После
свадьбы молодой семье пришлось переехать в Казахстан, к престарелым родителям
Ивана Михайловича.
По приезду жизнь начала потихоньку налаживаться: Иван Михайлович работал тофером,
Нина Михайловна — учительницей. Скоро у них родились дети. СтаршаяЛюба,
потом — сын Виктор и младшая Таня. Появилось свое хозяйство, дом, который Нина
Михайловна называла райским уголком за его чистоту и уют. В свободное время они посещали
сельский клуб, в котором проходили различные вечера.
По старым обычаям российских немцев для празднования каких-либо торжеств собиралось
несколько семей, но были и праздники, которые отмечались только в кругу
семьи. Например, Рождество. Этот праздник даже сегодня Иван Михайлович вспоминает
как один из немногих радостных моментов своей жизни. Как и все дети, он с нетерпением
ждал подарков.
86

В село Генеральское Иван Михайлович приехал со своей семьей в 1998 году. В Казахстане
сложилось очень тяжелое экономическое положение, поэтому переезд был
необходим.
Сейчас Иван Михайлович на пенсии, Нина Михайловна работает в Центральной
районной библиотеке. Поделился с нами Иван Михайлович и планами на будущее. Он
решил уехать в ФРГ со всей семьей.
Поблагодарив Ивана Михайловича за интересную беседу, мы попрощались с Вебертами.
Впереди нас ждал еще один собеседник.
Валерий Гладышев,
Татьяна Щербатых (Пайслер),
Виктор Рейзвих
Kein leichtes Schicksal
Das war der zweite Tag unserer Bekanntschaft mit dem Dorf. Wir hofften darauf,
noch einen weiteren seiner Bewohner näher kennen zu lernen. Wir blieben
neben einem grünen Zaun stehen und klopften an die Tür. Es öffnete uns ein alter
Mann, er hieß Iwan Webert.
Unser Gespräch fand im Haus statt, wohin wir von dem Hausbesitzer eingeladen
wurden. Er setzte sich aufs Sofa und begann seine Erzählung.
„Ich wurde 1939 in der Stadt Kustanaj geboren", erzählte Iwan Webert, „unsere
Familie war groß: die Mutter, der Vater und sechs Kinder - vier Söhne und zwei Töchter.
Iwan Webert war das vorletzte Kind." Seine Kindheit war sehr schwer. „Ich lief in
zerrissener Kleidung herum und suchte nach Brotstücken", setzte er mit zitternder
Stimme fort. Das war auch der Hauptgrund, warum er die Schule nicht besuchen wollte
— er hatte doch keine Kleidung, in der man sich draußen zeigen konnte. Deshalb hat
er auch nur vier Klassen absolviert.
1943 wurde der Vater von Iwan Webert zur Trudarmee geschickt. Vier Monate später
kam er aber zurück, weil er schwer erkrankte. Früher noch wurde die ganze Familie
mit vielen anderen deutschen Familien in Güterwagen gesetzt und nach Sibirien geschickt.
Hier mussten vier Familien auf mehrstöckigen Pritschen in einem Zimmer von
24 Quadratmetern Größe hausen. Das Verhältnis der Einheimischen zu den Neuangekommenen
war eher negativ, man sah sie nicht als Menschen an. An dem neuen Ort
wurden die repressierten Deutschen gleich registriert und einmal im Monat mussten sie
sich in der Kommandantur melden.
Nach der Rehabilitierung zog die Familie Webert es vor, nach Kasachstan zurückzukehren.
Mit 15 Jahren begann Iwan Webert zu arbeiten und mit 16 Jahren hat er
schon selbst einen Traktor gefahren. Während der Saatarbeiten steckte der Junge wochenlang
auf dem Feld. Mit 18 Jahren ging er zur Armee. Er war bei Murom stationiert.
Dort traf er seine zukünftige Frau — Nina Miteljowa. Auf die Frage, wie ihre Eltern
zu ihrer Heirat eines Deutschen stand, antwortete Nina Webert: „Meine Eltern
87

waren nicht dagegen, das Wichtigste für sie war, dass er ein guter Mensch war." Nach
der Hochzeit zogen sie zu seinen alten Eltern nach Kasachstan.
Das Leben kam allmählich in Ordnung. Iwan Webert arbeitete als Fahrer, seine
Frau als Lehrerin in der Schule. Bald brachten sie ihre Kinder zur Welt. Das älteste
war die Tochter Ljuba, dann kam der Sohn Viktor und endlich die jüngste Tochter,
Tanja. Ihr Haus hat Nina Webert wegen seiner Sauberkeit und Gemütlichkeit
„Paradieseckchen" genannt. In ihrer Freizeit besuchten sie den Dorfklub, wo verschiedene
Abende veranstaltet wurden. Nach den alten Bräuchen der Russlanddeutschen
versammelten sich einige Familien, um verschiedene Feste zu begehen.
Aber es gab auch Feste, die nur im Familienkreis gefeiert wurden, zum Beispiel,
Weihnachten. An dieses Fest erinnert sich Iwan Webert als an einen der wenigen
fröhlichen Augenblicke seiner Kindheit. Wie alle Kinder wartete er sehr ungeduldig
auf die Geschenke.
Nach Generalskoje kam Iwan Webert mit seiner Familie 1998. In Kasachstan
herrschte eine schwere wirtschaftliche Situation. Der Umzug war nötig.
Jetzt ist Iwan Webert Rentner. Nina Webert arbeitet in der Zenralblbliothek. Iwan
Webert hat uns seine Zukunftspläne anvertraut. Er will mit seiner ganzen Familie nach
Deutschland übersiedeln.
Wir bedankten uns bei Iwan Webert für dieses Gespräch und nahmen Ab schied von
ihm und seiner Familie. Auf uns wartete noch ein Gesprächspartner.

Время лечит
З
аканчивая разговор с Вебертом Иваном Михайловичом, мы попросили назвать
интересных людей, и нам сразу же назвали фамилию Теплотинской
Натальи Федоровны. Нашему приходу Наталья Федоровна очень удивилась: «Рассказывать-то
мне как-то нечего». Но оказалось все абсолютно не так. Это мы поняли
с первых же минут нашей беседы.
Наталья Федоровна Шрайнер родилась в Саратовской области, в селе Найбайлак,
в семье простых людей. Отца звали Федором Ивановичем Шрайнером, мать — Екатериной
Найбергер. Семья Шрайнер, как и множество других семей в то время, была
очень большой (особенно по сравнению с сегодняшним днем): имела восьмерых детей
- три мальчика и пять девочек.
Жили не бедно, держали домашний скот: лошадей, коров, коз. Отец работал разнорабочим,
а мать была домохозяйкой, так как восемь детей и домашние дела отнима
ли много времени. Отцу приходилось очень много работать, денег не хватало. Самосто
ятельно сеяли пшеницу, рожь, дома растили табак. Выращивание табака — дело сложное
и трудоемкое, этим занимались мама и старшие дети. Наталья Федоровна была в
числе младших, и поэтому свободного времени хватало и на детские шалости. Наталья
Федоровна была слабым ребенком, поэтому в школу не пошла. В результате осталась
безграмотной. Но это не помешало ей прожить интересную жизнь, воспитать детей,
внуков и правнуков.
Она часто ходила в лютеранскую церковь, в которой проходили обряды крещения
и венчания. Наталья Федоровна помнит, как мама водила туда детей по воскресеньям,
как дома читали Библию, молитвы на ночь, пели религиозные песни. Взрослые после
работы нередко собирались на Versammlung (религиозные собрания) попеть песни и
отдохнуть. Весело отмечали праздники Рожества Христова и Новый год, с подарками,
плясками, песнями. Но не всегда Новый год приносит счастье.
Подготовка к встрече Нового, 1930 года началась как обычно. Каждый был занят
своим делом: коптили поросенка, мама ставила тесто для праздничного пирога, дети
украшали помещение. Но вечером пришли незнакомые люди, велели собрать все самое
необходимое и покинуть дом, при этом отца увели с собой. Мать и дети были в
ужасе от происходящего. На следующее утро пришли те же люди и начали угонять
скот, забирать вещи. Мать собрала детей, кое-что из продуктов (мешок муки, квашеную
капусту, овощи) и ушла к сестре мужа. Об отце им так ничего и не сказали, кроме
того, что его осудили и выслали в Омскую область, Могилевский район, где он должен
был отбывать срок. Через три месяца Наталью Федоровну и ее семью выгнали из
села вообще. Запретили возвращаться к тете. За селом они вырыли землянку, в которой
прожили почти три года, при этом мать продолжала работать в селе. Иногда отец
писал письма семье, и в одном из писем, полученном три года спустя, отец пригласил
их к себе для воссоединения семьи. Это был 1933 год. Собрались для переезда очень
быстро, терять было нечего. Когда мы слушали ее рассказ, мы не могли поверить, что
такое может случиться с одним человеком.
89

Переезд занял трое суток, ехали в товарном вагоне. Когда они приехали к отцу в
село Могилевка, их поселили в общем бараке (казарме), где жили и другие осу ж-
денные. Им выделили угол, отгородив его шторой. Относились к ним с пониманием и
сожалением. Отец начал работать разнорабочим. Позже выстроили себе небольшую
землянку, откуда позднее переехали в отдельный дом, который строили всей семьей.
Маленькая Наташа повзрослела и устроилась дояркой, позже стала телятницей в Маскальском
зерносовхозе, где и познакомилась с Александром Бауэром. В 1936 году
вышла за него замуж.
Жили с мужем недолго. В день, когда Наталью Федоровну увезли в роддом, за
мужем «пришли черные вороны» {сотрудники НКВД). Александр так и не узнал, кого
родила Наталья. Позднее она стала искать мужа, писать во все инстанции, но ответ
был один: «Осужден без права переписки». Только через тридцать лет их дочь,
Лидия Бауэр, получила точный ответ на все вопросы: осужден и через пять дней расстрелян.
В 1941 году, когда началось массовое переселение немцев из Поволжья, семья
Натальи Федоровны выселению не подверглась, ее просто поставили на спецучет
в комепдатуру, куда они ездили отмечаться один раз в месяц. Отца забрали в трудармию.
Всю войну прожили в Могилевке. Сдавали на фронт продукты, кто умел вязать,
сдавали рукавицы, шапки и т. п. Жизнь во время войны была очень тяжелой,
практически всех мужчин забрали на войну, в селе остались только старики и дети.
Об окончании войны узнали утром из объявления по радио. Люди со слезами на глазах
выбегали из домов на улицу, собирались кучками и отправлялись в клуб. Май
1945 года: у людей радость оттого, что кончилась война и что все ужасы наконец-то
закончились, но многие за это время уже потеряли своих близких, друзей и родных.
Прождав мужа Александра десять лет, Наталья Федоровна вторично вышла замуж
за фронтовика. К сожалению, в этом браке не сложились отношения между супругами.
И всю нерастраченную любовь и нежность она дарила детям. Но жизненные невзгоды,
неурядицы, семейные проблемы не только не сломали, но и закалили волю этой
сильной женщины. Наталья Федоровна продолжала жить, работать телятницей в совхозе,
веселиться и радоваться детям, внукам. В 1972 году поехала к сыну в Красноярский
край, где прожила три дня. Сын рассказал ей о своих знакомых в селе Генеральском
и предложил переехать. Эта идея понравилась Наталье Федоровне. В 1979 году
она переехала и находится там и по сей день. Про свое родное село она вспоминает с
сожалением, так как в нем ничего не осталось. Сейчас она живет в маленьком домике
на улице Бережная, воспитывает правнуков.
Дослушав рассказ до конца, мы не нашли слов, чтобы выразить свое восхищение
сильной, но в то же время хрупкой женщиной, сумевшей пронести через всю свою
жизнь эти не очень радостные воспоминания. В этом году Наталья Федоровна празднует
84-й день рождения, и иам хочегся пожелать ей здоровья, сил, веры в будущее, а
также сохранить все свои воспоминания и передать их правнукам.
Татьяна Щербатых (Пайслер),
Валерий Гладышев,
Виктор Рейзвих

Die Zeit heüt alle Wunden
Als das Gespräch mit Iwan Michajlowitsch Webert schon beinahe zu Ende war,
baten wir ihn, uns interessante Menschen au nennen, mit denen wir nicht nur
über ihr Schicksal, sondern auch über die Geschichte des Dorfes sprechen könnten. Er
empfahl, uns an Natalia Fjodorowna Teplotinskaja zu wenden. Natalia Fjodorowna
wunderte eich sehr, dass wir gekommen waren: „Was kann ieh euch erzählen?" Aber
es stellte sich heraus, dass sie doch viel zu erzählen hatte. Das verstanden wir schon am
Anfang unseres Gesprächs.
Natalia Fjodorowna begann ihre Erzählung: „Ich wurde im Jahre 1917 geboren."
Dies versetzte uns in Verwunderung, da nicht viele Menschen dieses Alters noch am
Leben sind.
Natalia Fjodorowna Schreiner wurde im Gebiet Saratow im Dorf Neubailak in einer
einfachen Familie geboren. Ihr Vater hieß Fjodor Iwanowitsch Schreiner und ihre
Mutter — Ekaterina Neuberger. Die Familie Schreiner war, wie auch viele andere Familien
dieser Zeit, sehr groß, besondere wenn man das mit der heutigen Zeit vergleicht.
Die Familie hatte acht Kinder: drei Brüder und fünf Schwestern.
Die Familie war nicht arm. Sie hatten Vieh: Pferde, Kühe und Schafe. Der Vater
war Arbeiter, die Mutter führte den Haushalt, weil acht Kinder und die Hausarbeit
sehr viel Zeit in Anspruch nahmen. Der Vater hatte viel zu arbeiten, das Geld war
immer knapp. Eigenhändig bauten sie Weizen und Roggen an. Zu Hause züchteten sie
Tabak. Der Anbau des Tabaks ist eine schwierige Sache. Damit beschäftigten sich die
Mutter und die älteren Kinder. Natalia Fjodorowna war unter den jüngeren Kindern,
deshalb blieb auch immer ein wenig Zeit für verschiedene Streiche. Natalia Fjodorowna
war ein nicht so kluges Kind, deswegen ging sie nicht in die Schule und blieb ungebildet.
Das aber hinderte sie nicht daran, ein interessantes Leben zu haben sowie Kinder,
Enkel und Urenkel großzuziehen.
Sie besuchte sehr oft die lutherische Kirche, in der sehr oft getauft und getraut
wurde. Natalia Fjodorowna erinnert sich daran, dass ihre Mutter sonntags die Kinder
in die Kirche führte. Zu Hause lasen sie die Bibel, sprachen Gebete vor dem Schlafen
und sangen religiöse Lieder.
Nach der Arbeit trafen sich die Erwachsenen, um Lieder zu singen und sich au erholen.
Sehr lustig begingen sie die Feste Weihnachten und Neujahr, mit vielen Geschenken,
mit Tänzen und Liedern. Nicht immer aber bringt das Neujahr Glück.
Die Vorbereitung der Neujahrsfeier 1930 begann wie immer, jeder machte etwas.
Ein Ferkel wurde geräuchert, die Mutter machte den Teig für den Kuchen, die Kinder
schmückten das Haus. Am Abend aber kamen unbekannte Menschen. Wir mussten das
Nötigste zusammenpacken und das Haus verlassen. Dann haben sie den Vater fortgeführt.
Die Mutter und die Kinder waren von Entsetzen gepackt. Am nächsten Morgen
kamen dieselben Leute und fingen an, Vieh und andere Sachen wegzunehmen. Die
Mutter nahm etwas zu essen (einen Mehlsack, Sauerkraut, Gemüse) und ging mit ihren
Kindern zur Schwester ihres Mannes. Über den Vater hat man ihnen nichts erzählt,
91

außer, dass er verurteilt und in das Omsker Gebiet, Mogiljowskij Rayon, geschickt
wurde. Dort sollte er die Strafe absitzen.
Nachdem der Rest der Familie drei Monate bei der Tante gewohnt hatte, wurden sie
gänzlich aus dem Dorf gejagt. Es wurde ihnen verboten, zu ihrer Tante zurückzukehren.
Außerhalb des Dorfes bauten sie eine Erdhütte, in der sie etwa drei Jahre wohnten.
Die Mutter arbeitete im Dorf. Manchmal hat der Vater Briefe an seine Familie geschickt.
In einem der Briefe, den sie nach drei Jahren bekamen, lud er die Familie zu
sich ein. Das war 1933. Schnell packten sie ihre Sachen - es gab keinen besseren Ausweg.
Als wir uns ihre Erzählung anhörten, fiel es schwer zu glauben, dass dies alles
einem Menschen passieren kann.
Der Umzug zum Vater dauerte drei Tage, die sie im Güterwagen verbrachten. Als
sie zum Vater ins Dorf Mogiljowka kamen, wurden sie in einer Baracke untergebracht,
wo auch andere Verurteilten wohnten. Sie wohnten in einer Ecke, die mit einer Gardine
vom Zimmer abgetrennt war. Man behandelte sie mit Verständnis und Bedauern.
Der Vater arbeitete. Nach einiger Zeit bauten sie sich eine Erdhütte. Später zogen sie
in ein Haus um, das sie ebenfalls selbst errichtet hatten. Natalia Fjodorowna wurde erwachsen
und begann als Melkerin zu arbeiten, später war sie im Maskalskij Sowchos
tätig, wo sie Alexander Bauer kennen lernte und diesen 1936 heiratete.
Sie lebte nicht lange mit ihrem Mann zusammen. Am Tag, als sie in das Entbindungsheim
geliefert wurde, nahmen „die schwarzen Raben" (NKWD-Mitarbeiter)
ihren Mann fest. Alexander hat nie erfahren, wen seine Frau zur Welt gebracht hat.
Später suchte Natalia Fjodorowna ihren Mann, sie schrieb Briefe an verschiedene Behörden
und bekam immer wieder zur Antwort: „Verurteilt ohne Recht auf Briefwechsel."
Erst nach dreißig Jahren hat ihre Tochter Lidia Bauer die genaue Antwort auf
alle Fragen bekommen: verurteilt und nach fünf Jahren erschossen.
1941, als die Massendeportation der Deutschen von der Wolga begann, wurde die
Familie von Natalia Fjodorowna nicht umgesiedelt, sondern man hat sie unter Kommandantur
gestellt. Dies bedeutete, dass sie einmal im Monat dort erscheinen musste.
Der Vater wurde in die Trudarmee eingezogen. Den ganzen Krieg haben sie in
Mogiljowka verbracht. Sie haben Obst für die Front gesammelt, strickten und
schickten Handschuhe, Mützen und andere Sachen an die Soldaten. Das Leben
während des Krieges war sehr schwer, alle Männer waren an der Front, im Dorf
blieben nur die Kinder und die Alten. Dass der Krieg zu Ende war, haben sie am
Morgen aus einer Radio durchsage gehört. Die Menschen verließen mit Tränen in
den Augen ihre Häuser und gingen in den Klub. Mai 1945: Die Menschen freuten
sich darüber, dass der Krieg endlich zu Ende war und dass bald auch alle Schrecken
ein Ende haben würden. Aber sehr viele Menschen hatten ihre Verwandten, Freunde
und Bekannten schon verloren.
Das Leben ging weiter. Nachdem Natalia Fjodorowna auf ihren Mann zehn Jahre
gewartet hatte, heiratete sie zum zweiten Mal. Leider entwickelte sich die Beziehung
des Ehepaars nicht glücklich. Ihre ganze liebe und Zärtlichkeit hat Natalia Fjodorowna
den Kindern geschenkt. Dennoch haben die Familienprobleme diese Frau nicht ka-
92

putt gemacht, sondern härteten sie ab. Natalia Fjodorowna fand die Kräfte in sich,
weiter zu leben, als Melkerin im Sowchos zu arbeiten, sich auf die Kinder und Enkel
zu freuen. 1972 zog sie zu ihrem Sohn in das Gebiet Krasnojarsk, wo sie einige Jahre
lebte. Der Sohn erzählte ihr über seine Bekannten im Dorf Generalskoje und schlug ihr
vor, dorthin zuziehen. Diese Idee fand Natalia Fjodorowna gut. 1979 verwirklichte sie
diese Idee und wohnt in diesem Dorf bis heute. An ihr Heimatdorf erinnert sie sich mit
Bedauern, weil von dort nichts übrig geblieben ist. Jetzt wohnt sie in einem kleinen
Haue in der Uferstraße und erzieht ihre Enkeln.
Als ihre Erzählung zu Ende war, konnten wir nur schwer Worte finden, um unsere
Bewunderung über diese starke, aber gleichzeitig feine Frau, die diese schweren Erinnerungen
durch ihr ganzes Leben getragen hat, auszudrücken. Dieses Jahr feiert Natalia
Fjodorowna ihren 84. Geburtstag, unsere herzliche Glückwünsche: viel Gesundheit,
Kraft und Glauben an die Zukunft. Es wäre schön, wenn sie alle ihre Erinnerungen
den Enkeln übergäbe.
Tatjana Tscktserbatych,
Valerij Gladyschew,
Viktor Reimich
93

94
Обычная нелегкая судьба
Получив очередное задание, наша оперативная группа начала поиск. Кто, как
не очевидец, может рассказать историю красочнее и правдивее? Поэтому мы
направились в дом к учительнице немецкого языка Кочеровой Раисе Алексеевне, которая
жила в Ровном и до войны, и во время депортации, и проживает там до сих пор.
Улыбчивая, добродушная, она встретила нас с распростертыми объятиями. Узнав
судьбу этой русской женщины, мы много узнали и об истории села, и об участи немцев,
живших на этой земле. Ведь русские и немцы до войны жили очень и очень дружно,
вместе деля все горести и радости.
Родилась Раиса Алексеевна на
Украине, в селе Новый Бух, 1 сентября
1923 года. Она нам призналась,
что очень любит немецкий народ и с
большим удовольствием преподавала
в школе немецкий язык. Когда
Рае было шесть лет, их семья переехала
в село Ровное, которое в то
время носило название Зельман.
«Волга раньше была не такая, как
сейчас: маленькая была, были лес,
острова. А на берегу стояли шесть
амбаров. В селе насчитывалось четырнадцать
улиц, их называли Первая,
Вторая и т.д. Село было очень
большое, но в войну, когда немцев
выселили отсюда, русских здесь тоже
осталось очень мало». Именно
так выглядело Ровное, когда сюда
приехала Раиса Алексеевна. Она
рассказала нам много интересного о
том, что происходило в этих местах
после депортации немцев: «Когда отсюда
выселили весь немецкий народ,
понаехала масса переселенцев, беженцев,
которые занимали пустые
жилища. Топить было нечем, так
Раиса Алексеевна и Вадим Бармин
они ломали заборы, дома. Постепенно
все село уничтожили». Этот период, к сожалению, не единственный в истории,
когда что-то навсегда исчезало.
1954 году началось строительство шлюзов, для поднятия уровня воды в реке. Волга
в прямом смысле начала поглощать Ровное. Сначала под воду ушла Первая улица.

Смыло все шесть амбаров. Затем часть Второй улицы. Местные жители говорят, были
даже человеческие жертвы. Но, несмотря на подобные черные времена в истории Ровного,
Раиса Алексеевна говорит, что раньше было лучше. «Беднеет природа, беднеет.
Видите и пароходов не стало, и пристани не стало. Раньше рыбы много было: стерлядка
была, осетр был... Питание было хорошее». Люди занимались в основном сельским
хозяйством. В войну здесь сеяли табак, который отправляли на фронт.
28 августа 1941 года вышел Указ о переселении немцев. «Нам, русским, было их
невыносимо жалко!» Каждый раз, когда Раиса Алексеевна вспоминала те дни, она начинала
плакать и заново все переживать.
К числу светлых воспоминаний русской учительницы относится приезд в их колхоз
десантников. Они помогали работать в лоле: работы тогда было очень много. В селе
Ровное было два колхоза «17-ый Партсъезд» и «Спартак». В эти нелегкие дни в полевых
работах принимали участие даже дети. Это были учащиеся 5-х, 6-х, 7-х классов.
С двенадцати лет ребята работали постоянно. По причине богатых урожаев в селе построили
мельницу. Мельница была хорошая, большая. В огромное трехэтажное здание
приезжали молоть свое зерно люди из всех близлежащих районов.
Что касается образования, то в Ровном оно находилось не на последнем месте: в селе
было четыре школы. Обучение в школах велось на немецком языке, но учителянемцы
очень хорошо знали и русский язык. На русском языке, например, преподавалась
математика. О своих наставниках Раиса Алексеевна вспоминает с большой теплотой.
Повзрослев, она и сама захотела стать учительницей.
К счастливым воспоминаниям можно также отнести и воспоминания о великолепном
парке. Сюда по вечерам приходило очень много молодежи. Немцы и русские отдыхали
вместе. В парке постоянно играли два духовых оркестра. По вечерам устраивали
танцы, играли в разные игры, пели и плясали. Для школьников за селом существовал
пионерский лагерь. В лагере было несколько смен.
Вот так прошло детство и молодые годы Раисы Алексеевны Кочеровой. Вскоре после
войны сбылась ее мечта: она стала учительницей немецкого языка. Теперь у нее
много внуков, которых она очень любит. Сейчас она с мужем по-прежнему живет в
Ровном и с трепетом в сердце вспоминает счастливые довоенные годы, когда мир и покой
царили на земле поволжских немцев.
Константин Матис,
Вадим Бармин
Das Schicksal einer Deutschlehrerin
Als unsere Forschungsgruppe eine neue Aufgabe bekam, machten wir uns auf
den Weg. Wer außer den Augenzeugen kann die Geschichte wahrheitsgetreu
und bildhaft erzählen? Deswegen besuchten wir das Haus der Deutschlehrerin Raissa
Alexejewna Kotscherowa, die noch vor dem Krieg und auch während der Deportation
der Busslanddeutschen im Dorf lebte und die bis heute noch da lebt. Eine lächelnde
95

und gutmütige ältere Frau empfing uns mit offenen Armen. Nachdem wir uns mit dem
Schicksal dieser russischen Lehrerin bekannt gemacht hatten, erfuhren wir vieles über
die Geschichte sowohl des Dorfes als auch der Kusslanddeutschen, die im Wolgagebiet
gelebt hatten. Vor dem Krieg waren ja die Russlanddeutschen und die Russen sehr
freundlich zueinander und teilten miteinander Freud und Leid.
Raissa Alexejewna wurde in der Ukraine im Dorf Neubuch am 1. September 1923
geboren. Sie sagte uns, dass sie das deutsche Volk immer sehr gern hatte und dass sie
mit großem Vergnügen in der Schule als Deutschlehrerin gearbeitet hatte. Mit 6 Jahren
zog Raja mit der Familie ins Dorf Rownoje um, das in jener Zeit Seelman hieß.
„Es gab zu wenig Bäume, die Wolga war nicht so wie heute, sie war klein, es gab einen
Wald und Inseln. Am Ufer standen 6 Speicher. Im Dorf waren 14 Straßen, sie wurden
als die Erste, die Zweite und so weiter genannt. Das Dorf war sehr groß, aber während
des Krieges, als das deutsche Volk deportiert wurde, blieben hier sehr wenige
Russen." So sah das Dorf Rownoje aus, als Raissa Alexejewna hierher gekommen war.
Sie erzählte uns viel Interessantes über die Geschichte des Dorfes während der Deportation.
„Als die ganze deutsche Bevölkerung ausgesiedelt wurde, kamen hierher Aussiedler
und Flüchtlinge, die die leeren Häuser besetzten. Sie hatten aber keinen
Brennstoff und deswegen brachen sie Zäune und Häuser ab. Auf diese Weise wurde
das Dorf allmählich zerstört."
Leider war diese Periode der Vernichtung nicht die einzige in der Geschichte des
Dorfes. 1954 begann das Bauen der Staudämme am Fluss, damit die großen Schiffe auf
ihm fahren konnten. Die Wolga begann, das Dorf Rownoje direkt einzusaugen. Während
der Anstauung kam zuerst die Erste Straße unter Wasser. Alle 6 Speicher wurden
weggespült. Danach - ein Teil der 2. Straße. Die Dorfbewohner erzählten, es hätte
sogar einige Menschenopfer gegeben. Trotz dieser schwarzen Flecken in der Geschichte
des Dorfes Rownoje sagt Raissa Alexejewna, dass es „früher" besser war. „Heute
wird die Natur immer ärmer. Sie sehen ja, es gibt keine Schiffe und keine Anlegestelle
mehr. Damals schwammen Fische im Fluss: Sterlete, Störe ... Die Ernährung war gut.
Die Menschen arbeiteten hauptsächlich in der Landwirtschaft. Während des Krieges
wurde Tabak für die Front angebaut."
Als der Zweite Weltkrieg in Russland begann, erschien am 28. August 1941 der Erlass
über die Deportation der Wolgadeutschen. „Wir, Russen, hatten Mitleid mit den
Deutschen", erinnerte sich Raissa Alexejewna an jene schweren Tage. Jedes mal rufen
solche Erinnerungen Tränen in ihren Augen hervor, und sie beginnt diese schweren Minuten
ihres Lebens aufs Neue zu überleben.
Zu den guten Erinnerungen zählt die russische Lehrerin auch die Tage des Aufenthaltes
einer Landungstruppe im Kolchos. Sie halfen den Kolchosbauern bei den Feldarbeiten,
und es gab da viel zu tun. Im Dorf Rownoje befanden sich 2 Kolchose: „Der
17. Parteitag" und „Spartak". In diesen schweren Tagen arbeiteten auf den Feldern
sogar die Kinder. „Die Kinder aus den fünften, sechsten, siebten Klassen ernteten
auch. Schon ab 12 Jahren arbeiteten die Kinder, schon alle ständig." Wegen der reichen
Ernte wurde im Dorf Rownoje eine Mühle gebaut. Die Mühle war gut und groß.
96

In dieses riesige 3-stöckige Gebäude kamen die Menschen aus allen nahe liegenden Bezirken,
um ihr Getreide zu verarbeiten.
Die Ausbildung im Dorf Rownoje stand nicht an der letzten Stelle, denn es gab 4
Schulen. Der Unterricht verlief in deutscher Sprache. Alle Lehrer beherrschten Russisch
aber sehr gut, z.B. wurde Mathematik auf Russisch unterrichtet. Die Lehrer machten
einen großen Eindruck auf Raissa Alexejewna. Dank der guten Beziehungen in der Schule
hatte sie ihre Lehrer sehr gern und beschloss bald, selbst Lehrerin zu werden.
Mit strahlendem Lächeln erinnert sich unsere Gesprächspartnerin an einen schönen
Park. Abends kamen viele Jungendliche dorthin. Die Russen und die Deutschen erholten
sich zusammen. Stets spielten 2 Blasorchester im Park. Jeden Abend wurde viel getanzt,
gespielt und gesungen. Für die Schüler gab es außerhalb des Dorfes ein Erholungslager,
wo die Kinder während einiger Durchgänge die Ferien verbringen konnten.
Auf diese Weise vergingen die Kindheit und die Mädchenjahre von Raissa Alexejewna.
Bald nach dem Krieg ging ihr Traum in Erfüllung: Sie wurde Lehrerin und unterrichtete
in der Schule deutsche Sprache. Außerdem hat sie viele Enkel, die sie sehr
liebt. Jetzt lebt sie mit ihrem Mann im Dorf Rownoje und mit Zittern und Beben im
Herzen denkt sie an jene glücklichen Vorkriegsjahre zurück, als Frieden und Gemütlichkeit
auf der Erde der Wolgadeutschen herrschten.
Konstantin Mulis,
Wadim Barnim
:r.
• < •
... , . • i,
97

Они делили все невзгоды
а втором этапе нашей экспедиции нам предстояло познакомиться с жителями
села Генеральское. Задача была не из легких. Это село изначально было заселено
украинцами, поэтому найти здесь немецкую семью было нелегко. Но в итоге нам
повезло. Нашими собеседниками оказались очень интересные люди.
Шрайнер Роберт Фридрихович и Шрайнер (Мещерякова) Пелагея Ивановна
встретили нас очень гостеприимно и с охотой рассказали о своей жизни.
Роберт Фридрихович родился в Саратовской области, в Краснокутском районе, в
селе Наибах. В семье было восемь детей. По словам Роберта Фридриховича, каждый
день начинался с молитвы. До сих пор он хранит в своем доме одну из наиболее ценных
вещей, перешедших к нему от старшей сестры — Библию. Наш собеседник с удовольствием
рассказал о том, как он ходил в лютеранскую кирху: «Направо от входа,
отдельно от взрослых, сидели дети, впереди женщины, по левую сторону — мужчины.
Дети никогда не шалили в церкви, поэтому там стояла такая тишина, что можно
было услышать, как муха летит». Селом управляли 3—4 человека. Они обсуждали
насущные дела. Женщины к управлению не допускались, это стало возможно
только после революции.
С уважением вспомнил наш собеседник о своих родителях. Никто из детей не мог
их ослушаться. Роберт Фридрихович привел фразу из Библии о том, что «нужно жалеть
ребенка, любить его, но все время держать наготове прутик».
Считалось, что семья была зажиточной, но они не использовали труд наемных рабочих.
Однако это не спасло их от раскулачивании. У Шрайнеров отобрали весь скот,
который они сами должны были отогнать в колхоз, в деревню Зельман. Это навсегда
врезалось в память десятилетнего мальчика. По мнению Роберта Фридриховича, наряду
с богатыми немцами, в селе жили и бедные. Тем не менее, взаимовыручка между
этими хозяйствами всегда существовала. В результате раскулачивания семью разлучили:
отца отправили в город Туринск Свердловской области на лесозаготовки.
Познакомились будущие супруги в далеком северном городе Воркуте. Роберт
Фридрихович работал десятником на угольной шахте. К нему тянулись многие рабочие.
Он был честным человеком и заботился о людях. Пелагея Ивановна была в то время
еще совсем юной: ей было 15 лет. Ее осудили на пять лет исправительных работ за
то, что она убежала с торфоразработок, куда ее отправили принудительно. Она была
маленькой хрупкой девушкой и сразу обратила на себя внимание Роберта Фридриховича.
Он помог перейти ей на более легкую работу. Это было началом их романа. Спустя
некоторое время они поженились.
Пелагея Ивановна, живая и очень разговорчивая женщина, рассказала нам о том,
как она жила в немецкой семье. Свекровь не умела говорить по-русски, поэтому в общении
между ними иногда возникало недопонимание. Когда однажды мать мужа попросила
сноху принести дров, Пелагея Ивановна пошла закрывать ставни. Тем не менее
семья относилась к ней хорошо, и никакой неприязни в отношениях не было. По
словам нашей собеседницы, она вскоре научилась от свекра петь немецкие песни и ча-
98

стушки. Нашим рассказчикам было
приятно показать свои семейные реликвии:
несколько старых потертых
библий, немецкую прялку и старинное
зеркало. В одной из книг на последнем
листе были указаны наиболее
важные события, происходившие в
их семье. Здесь были записаны также
имена, фамилии и даты рождения
предков, от которых передавалась эта
книга. Первая запись относится к
1882 году. С сожалением говорил Роберт
Фридрихович о том, что некому
оставить эти ценные вещи.
У четы Шрайнер много родственников
за границей. Несмотря на это,
они не собираются туда уезжать. Эти
люди сохранили свой язык и являются
одними из последних носителей немецкой
культуры в селе. Обидно, что
многие из молодых людей не унаследовали
эту культуру. А ведь у Шрайнеров
можно было бы многому поучиться.
На этой немного грустной
ноте мы расстались с нашими собеседниками.
Екатерина Рау,
Светлана Зарумянюк (Шнайдер)
Семейная реликвия
Sie teilten alle Missgeschicke
In der zweiten Phase unserer Expedition stand uns die Bekanntschaft mit den
Einwohnern der Siedlung Generalskoje bevor. Die Aufgabe war nicht leicht.
Diese Siedlung war ursprünglich von den Ukrainern besiedelt, deswegen war es
schwer, dort eine deutsche Familie zu finden. Schließlich hatten wir Glück. Unsere Gesprächspartner
erwiesen sich als sehr interessante Personen.
Robert Friedrichowitsch Schreiner (1919) und Pelageja Iwanowna Schreiner (geborene
Meschtscherjakowa) (1927) empfingen uns freundlich und erzählten gern aus
ihrem Leben.
Robert Friedrichowitsch wurde in Naibach (Gebiet Saratow, Rayon Krasnyj Kut)
geboren. In der Familie gab es acht Kinder. Nach den Worten von Robert Friedriche-
99

witsch begann jeder Tag in ihrer Familie mit einem Gebet. Bis jetzt bewahrt er in seinem
Hause die Bibel, eines der wertvollsten Dinge, die er von seiner älteren Schwester
bekommen hatte. Unser Gesprächspartner erzählte mit Vergnügen darüber, wie er die
lutherische Kirche besucht hatte. „Rechts vom Eingang saßen Kinder, getrennt von
den Erwachsenen; vorne waren Frauen, links saßen Männer. Die Kinder benahmen
sich in der Kirche anständig, deshalb herrschte dort solche Stille, dass man eine Fliege
im Flug hören konnte." In der Siedlung gab es 3-4 Verwalter, die lebenswichtige Angelegenheiten
besprachen. Frauen wurden zur Verwaltung nicht zugelassen; so etwas
kam erst nach der Revolution vor.
Mit Respekt erinnerte sich unser Gesprächspartner an seine Eltern. Keiner von den
Kindern durfte ihnen widersprechen, alle mussten gehorchen. Robert Friedrichowitsch
führte ein Zitat aus der Bibel an, dass man „das Kind bemitleiden und Heben
soll, aber auch ein Gertlem immer parat halten."
Man hielt die Familie für wohlhabend, aber sie hatte keine Lohnarbeiter. Diese Tatsache
rettete sie jedoch nicht vor der Entkulakisierung. Man nahm ihnen das ganze
Vieh weg, das sie selbst in die Siedlung Sehnann treiben sollten. Das prägte sich dem
zehnjährigen Jungen für immer ins Gedächtnis ein. Nach der Ansicht von Robert
Friedrichowitsch wohnten in der Siedlung neben den wohlhabenden Deutschen auch
arme Leute. Jedoch existierte zwischen diesen Höfen immer gegenseitige Hilfe. Infolge
der Entkulakisierung wurde die Familie getrennt: Den Vater verschickte man nach Turinsk
(Gebiet Swerdlowsk) zur Holzbeschaffung.
Die künftigen Ehegatten lernten einander in der entlegenen nördlichen Stadt Workuta
kennen. Robert Friedrichowitsch war als Vorarbeiter in der Kohlengrube tätig.
L00

Viele Arbeiter mochten ihn, denn er war ehrlich und kümmerte sich um die Menschen.
Pelageja Iwanowna war damals noch sehr jung: 15 Jahre alt. Sie wurde für fünf Jahre
zur Besserungsarbeit verurteilt, weil sie vom aufgezwungenen Torfstich geflohen war.
Sie war ein kleines, zartes Mädchen, das sofort die Aufmerksamkeit von Robert Friedrichowitsch
erregte. Er half ihr, eine leichtere Arbeit zu finde. So begann ihre Romanze,
etwas später heirateten sie.
Pelageja Iwanowna, eine lebhafte und redselige Frau, erzählte uns darüber, wie sie
in der deutschen Familie lebte. Ihre Schwiegermutter verstand kein Russisch, deswegen
gab es zwischen ihnen manchmal Verständigungsschwierigkeiten. Einmal, als die
Mutter von Robert Friedrichowitsch ihre Schwiegertochter bat, Brennholz zu holen,
begann Pelageja Iwanowna die Fensterläden zu schließen. Jedoch vertrugen sie sich
gut miteinander, und in ihrer Beziehung gab es keine Verbissenheit. Nach den Worten
unserer Gesprächspartnerin lernte sie bald deutsche Volkslieder singen.
Unsere Helden zeigten uns mit Vergnügen ihre Familienreliquien: einige alte schäbige
Bibern, ein deutsches Spinnrad und einen alten Spiegel. In einem Buch auf der
letzten Seite waren die wichtigsten Ereignisse angegeben, die in ihrer Familie passiert
waren. Es waren die Vor- und Familiennamen sowie Geburtsdaten der Vorfahren, von
denen dieses Buch vererbt wurde, angegeben. Die erste Aufzeichnung stammte aus dem
Jahr 1882.
Mit Bedauern sprach Robert Friedricbovritscb davon, dass er niemandem diesen
/amilienbesitz übergeben kann.
Das Ehepaar Schreiner hat viele Verwandte im Ausland. Trotzdem wollen sie nicht
dorthin aussiedeln. Diese Leute haben ihre Sprache bewahrt und gehören zu den letzten
Kulturträgern. Es ist ärgerlich, dass viele junge Leute diese Kultur nicht übernommen
haben; von solchen alten Leuten könnte man viel lernen. Mit diesen ein wenig
traurigen Gedanken verabschiedeten wir uns von unseren Gesprächspartnern.
101

Русские и немцы: так мы жили вместе.
Российские немцы глазами русской женщины
первая половина второго дня нашего пребывания в Марксе была не очень
удачной. Никто из встретившихся нам на улице людей не мог рассказать о
жизни немцев на Волге и об истории города Маркса. Все отвечали нам, что не так давно
живут в Марксе и об истории города ничего не знают. Как жаль!
Мы уже потеряли всякую надежду, что «откопаем» что-нибудь стоящее. Изменив
тактику, мы стали стучаться в каждый старый дом, который напоминал немецкую постройку,
и обращаться к каждому пожилому человеку, встречавшемуся на пути. К вечеру
нам улыбнулась удача. Проходившая мимо бабушка указала на дом Миркиной
Александры Ивановны и посоветовала обратиться к ней. Александра Ивановна Миркина
родилась в Марксе в 1931 году, жила по соседству с немцами и общалась с ними.
Отец Александры Ивановны приехал, по ее словам, в этот город в 1921 году из города
Березники. По профессии он был каменщиком. Работал где придется: строил мельницы,
был печником и т.п. Как вспоминает наша собеседница, ее отец никак не мог получить
повышение по работе, огорчался из-за этого и считал, что причина этому его не -
немецкая национальность. Во главе предприятия были немцы, они, естественно, считали
себя хозяевами и неохотно пускали русских на высокие должности. Но отношение
друг к другу в целом было ровным и лояльным.
«Вообще, немцы очень аккуратные, любили во всем порядок, в доме тоже все было
чисто и аккуратно, все сияло», — вспоминает Александра Ивановна. Улицы города Маркса
были прямые, как будто вытянутые по ниточке. Территорию вокруг дома, часть
улицы хозяева чистили и убирали. Один момент, который хорошо запомнился Александре
Ивановне, — это когда немка, хозяйка дома напротив, выливала воду на кирпичную
дорожку, ведущую от дома к дому, а затем мокрым кирпичом натирала ее. А если дети
играли и вдруг нечаянно попадали мячом на эту дорожку, им здорово доставалось от хоаяйки.
Вообще немцы сдержанно относились и к своим детям. Когда маленькие плакали,
то к ним зачастую не подходили и не успокаивали. Строгость была во всем.
У Александры Ивановны сохранились как приятные, так и неприятные воспоминания:
«Когда были тяжелые времена и очереди за хлебом, нас с мамой часто оттесняли
в конец очереди».
Напротив дома Александры Ивановны жила одна немецкая семья, хозяйка которого
была очень сухая и грубая. Она часто бранила и обвиняла детей в несовершенных
ими поступках. Но была еще и другая немецкая семья, о которой Александра Ивановна
вспоминает с нежностью и любовью. Хозяйка была очень добрая, любила детей и
хорошо относилась к маленькой Саше. В этот дом всегда было приятно заходить.
Когда немцев выселяли из Маркса в сентябре 1941 года, то эта женщина хотела
отдать Миркиным свое пианино . Но Сашина мама отказалась, потому что не
хотела брать ничего чужого. С малых лет все подруги Александры Ивановны были
немками. Она рассказала, что между ними не было разделения на нации: вместе гуля-
102

ли, играли и веселились. Поэтому, когда началась депортация и ее подруги должны
были уехать, Александра Ивановна сильно нереживала. В подавленном состоянии она
провожала их. Весь город был в шоке: стоял крик, плач, по улицам бегал скот. У пристани
стояла баржа, на нее по мостику поднимались поникшие люди.
Рассказывая о дне выселения своих знакомых и друзей, Александра Ивановна заплакала
и долго не могла прийти в себя. Успокоившись, она продолжила рассказ.
Годы Великой Отечественной войны для их семьи, как и для всех жителей России,
были ужасны, особенно первые два года: зимой голодали, так как буханку хлеба давали
на целую неделю. А летом спасались травой да желудями, а также толкли просо и
из шелухи пекли лепешки, которые «обдирали» горло и желудок. Отец служил на
фронте и как-то прислал письмо, приложив к нему три сотни рублей. Он писал: «Купи
дочери все, что она хочет». Но на эти деньги мать Александры Ивановны могла купить
только стакан пшена и литр молока.
Город Маркс был очень красивым и аккуратным. Центром была улица, идущая
от Волги до лютеранской церкви. На этой улице был ряд магазинов. Один из них
назывался «Ландринный», в котором, как запомнила Александра Ивановна, продавали
конфеты-леденцы разных цветов в виде вареников. Посте войны он сгорел, а
сейчас на его месте находится военкомат. Любимым местом у Александры Ивановны
была набережная. Тогда плотин не было, и поэтому на Коммунистической улице
была вода.
На набережной располагалась зеленая двухэтажная пристань, там играл оркестр,
и местная молодежь прогуливалась вечерами под звуки мелодий. Сюда заходили пароходы,
в основном из Куйбышева и Астрахани.
И самое последнее воспоминание... Выпускной вечер в школе. Все одноклассники
собрались и иошли гулять. Они пришли на Чир-гору, вырыли в ней нишу и зарыли там
бутылку с посланием: «Новому поколению». Сейчас этой горы уже нет, так как она обвалилась,
и неизвестно, найдут ли когда-нибудь эту бутылку.
Мы хотели сфотографировать Александру Ивановну, рассказавшую нам столько
интересного, но, к сожалению, она отказалась.
-
Рядом с домом № 91 по улице К. Либкнехта сидела пожилая женщина, и мы решили
к ней подойти. Познакомившись, мы узнали, что ее зовут Анна Андреевна Ларюкова.
Она приехала в Маркс во время войны, в 1943 году, из Санкт-Петербурга. Ее давно
звали родственники, еще до войны, живущие в этом городе, говоря о том, что здесь
очень хорошо и люди отзывчивые. Они ей рассказывали, что с немцами жили душа в
душу и что город был очень чистым и уютным.
Анна Андреевна возмущалась по поводу варварского отношения к немецким могилам
иа кладбище. Говорила о том, что в советское время руководители из местной
администрации разобрали много добротных немецких домов для своих целей, а на
их месте построили объекты не первой необходимости. Анна Андреевна тоже живет
в немецком доме, но он уже обложен кирпичом, Анна Андреевна доказала только
угол дома во дворе. Это были толстые надежные бревна. По ее словам, дом очень те-
103

плый. На прощание Анна Андреевна сказала, что была совершена большая ошибка*,
когда выселили ни в чем не повинных людей из родных домов...
*Ошибка, к сожалению, так и не исправлена
Олеся Скучаева,
Юлия Миллер
P.S. Бродя по улицам Маркса, не переставала удивляться приветливости местных
жителей. Они рассказывали, охотно отвечали на вопросы и угощали
фруктами. А женщина, встретившаяся нам на пути и угостившая яблоками,
рассказала про свою соседку, знавшую немецкую семью. Семья уехала в Германию,
но отношения между соседями были настолько добрыми, что они до сих
пор поддерживают друг друга издалека.
D
Russen und Deutsche:
So lebten wir zusammen
Russlanddeutsche in Erinnerung
einer russischen Frau
er Vormittag unseres zweiten Aufenthaltstages in der Stadt Marx fiel nicht
allzu sehr erfolgreich aus.
Die Passanten, denen wir auf den Straßen der Stadt begegneten, konnten uns etwas
weder über das Leben der Deutschen an der Wolga noch über die Geschichte der Stadt
Marx berichten. Alle antworteten, dass sie nicht so lange in Marx leben und nichts über
die Geschichte der Stadt wissen. Wie schade!
Beinahe hätten wir schon alle Hoffnung aufgegeben, etwas Wissenswertes „an Land
zu ziehen". Wir ergriffen eine andere Taktik, klopften bei jedem Haus an, das an einen
deutschen Bau erinnerte, und sprachen jeden bejahrten Menschen an, dem wir begegneten.
Gegen abend bahnte sich ein Hoffnungsschimmer an. Eine ältere Passantin verwies
uns auf das Haus von Alexandra Iwanowna Mirkina und empfahl, da vorzusprechen.
Alexandra Iwanowna Mirkina wurde in 1931 in der Stadt Marx geboren, hatte
Deutsche als Nachbarn und kommunizierte mit ihnen.
Sie berichtete uns folgendes. Dir Vater kam in diese Stadt aus Beresniki in 1921. Er
war Maurer von Beruf, arbeitete überall, wo er nur konnte, baute Mühlen, mauerte Öfen
etc. Wie unsere Gesprächspartnerin erzählte, erhielt er immer wieder keine Beförderung,
nahm es sich sehr zu Herzen und meinte, dass es an seinem Nichtdeutschtum liege.
Sein Produktionsbetrieb wurde von Deutschen geleitet, sie fühlten sich dort logischerweise
als Besitzer und ließen Russen sehr ungern an die leitenden Positionen heran. Das gegenseitige
Verhalten war im Großen und Ganzen ausgeglichen und lojal. „Deutsche sind
überhaupt sehr tüchtig, sie Heben Ordnung, in ihren Häusern war immer alles ausge-
.04

putzt und akkurat, alles glänzte vor Sauberkeit", erinnert sieh Alexandra Iwanowna.
Die Straßen der Stadt Marx sind gerade, wie am Schnürchen gezogen. Das Gelände
rund um das Haus und die anhegende Straßenstrecke wurde vom keweiligen Hausbesitzer
geputzt und sauber gehalten.
Ein Moment blieb Aexandra Iwanowna fest im Gedächtnis haften — es war, daß eine
deutsche Frau aus dem gegenüberliegenden Haus den mit Ziegeln ausgelegten Weg zwischen
den Häusern mit Wasser begoß und mit einem angefeuchteten Stück Ziegel putzte.
Wenn aber die Kinder beim Spielen zufällig mit dem Ball auf den Weg schlugen, bekamen
sie es von der Hausherrin kräftig zu spüren. Allgemein verhielten sich die Deutschen
auch gegenüber ihren eigenen Kindern sehr zurückhaltend. Als die Kleinen weinten, war
es öfters so, dass keiner auf sie zukam und sie tröstete. Überall herrschte Strenge.
Alexandra Iwanowna hatte sowohl positive als auch negative Dinge in Erinnerung.
„In den schweren Zeiten, als es Brotschlangen gab, wurden wir — meine Mutti und ich
- öfters an das Ende der Schlange zurückgedrängt."
Im Haus gegenüber dem von Alexandra Iwanowna wohnte eine deutsche Familie,
die Hausfrau war sehr unfreundlich und grob. Sie schimpfte oft und beschuldigte die
im Hof spü*enden Kinder der Sachen, die sie nie getan hatten. Es gab aber eine andere
deutsche Familie, über die Alexandra Iwanowna immer mit Wärme und Zärtlichkeit
zurückdenkt. Die Hausfrau war sehr gutmütig, liebte Kinder und war sehr freundlich
гиг jungen Sascha. Es war immer angenehm, dieses Haus zu besuchen.
Als die Deutschen im September 1941 aus Marx ausgesiedelt wurden, wollte diese
Frau ihr Klavier für Sascha überlassen. Aber Saschas Mutter lehnte ab, denn sie wollte
nichts von fremden Sachen haben.
Bereits von Kind an hatte Alexandra Iwanowna lauter deutsche Freundinnen. Sie
erzählte, dass es unter ihnen keine Einteilung nach Nationalitäten gab: Sie spielten,
gingen spazieren und verbrachten zusammen gute Zeit. Deshalb nahm es sich Alexandra
Iwanowna sehr zu Herzen, als die Deportierung begann und viele ihrer Freundinnen
gehen mussten. Traurig verabschiedete sie sich von ihren Freundinnen. Die ganze
Stadt war aufgewühlt: Man jammerte, weinte, das Vieh lief frei auf den Straßen herum.
An der Anlegestelle stand ein Schleppkahn und die Menschen stiegen deprimiert auf
einer hölzernen Schiffstreppe ein. Während der Erzählung über die Aussiedlung ihrer
Bekannten und Freundinnen kamen Alexandra Iwanowna unwillkürlich Tränen in die
Augen und es dauerte etwas, bis sie sich beherrschte.
Nach einer Weile erzählte sie weiter. Die Jahre des Großen Vaterländischen Krieges
waren für ihre Familie schrecklich, wie auch für alle Bewohner Russlands, ganz besonders
traf es auf die ersten zwei Kriegsjahre zu: Im Winter hungerte man, denn für die
ganze Woche bekam man nur ein Laib Brot ausgeteüt. Im Sommer machte man Vorräte
an Gras, Eicheln, man zerkleinerte Hirsenkörner und buk sich Semmeln aus der Schuppe,
die beim Essen am Hals und Magen zerrten. Der Vater war auf der Front und schrieb
einmal an seine Frau, indem er dem Brief 300 Rubel beilegte-. „Kaufe £«*• хипаетеТсл-Лл«*
«Дй&,-ч*й& sse, •ä

Die Stadt Marx war sehr schön und gepflegt. Das Zentrum der Stadt bildete eine
Straße, die von der Wolga führte, vom Lenin-Prospekt bis zur lutherischen Kirche. An
dieser Straße gab es eine Reihe von Läden. Einer davon hieß Landrinenladen, denn
da, erinnerte sich Alexandra Iwanowna, gab es Lutschbonbons verschiedener Farben
in Form von Maultaschen zu kaufen. Nach dem Krieg brannte das Gebäude ab und
jetzt befindet sich an dieser Stelle das Stadtwehrkommando. Der Lieblingsspazierplatz
von Alexandra Iwanowna war die Uferstraße. Es gab damals keine Deiche und daher
stand die Koinmunistischeskaja-Straße öfters unter Wasser.
An der Uferstraße stand das grüngestrichene Gebäude der Anlegestelle, dort spielte
ein Orchester und die lokalen Jugendlichen gingen abends bei Musiktönen spazieren.
Dampfer kamen an, meistens aus Kuibyschew und Astrachan.
Und die allerletzte Erinnerung... Die Abschlussfeier in der Schule. Alle Klassenkameraden
versammelten sich und gingen zusammen spazieren. Sie kamen zum Tschir-
Berg, machten eine Nische zurecht und gruben dort eine Flasche mit der Botschaft „An
die neue Generation" ein. Jetzt existiert dieser Berg nicht mehr und man weiß nicht,
ob man diese Flasche irgendwann findet. Wir wollten ein Foto von Alexandra Iwanowna
machen, die uns so viel Interessantes erzählt hatte, aber leider hat sie es abgelehnt.
Vor dem Haus Nr. 91 in der Karl Liebknecht-Straße saß eine ältere Frau und wir
kamen auf sie zu. Wir erzählten ihr von unserem Anliegen und sie stellte sich als Anna
Andrejewna Larjukowa vor. Sie kam während des Krieges in 1943 aus St. Petersburg
nach Marx. Bereits vor dem Krieg wurde sie von den hiesigen Verwandten eingeladen,
die sagten, die Stadt sei sehr gut und die Menschen sehr freundlich. Sie erzählten ihr,
dass sie mit den Deutschen wie ein Herz und eine Seele lebten und die Stadt sehr sauber
und gemütlich war. Sie war empört über den Vandalismus gegenüber deutschen Gräbern
im Friedhof und erzählte, daßss die Leiter aus der lokalen Administration in der
sowjetischen Zeit viele gründlich gebaute deutsche Häuser für eigene Zwecke niederreißen
und an deren Stelle Objekte hätten bauen lassen, die nicht unbedingt benötigt
waren. Anna Andrejewna wohnt auch in einem ehemals deutschen Haus, das aber bereits
mit Ziegeln verkleidet wurde. Anna Andrejewna zeigte uns nur eine Ecke dieses
Hauses im Hof. Es waren dicke stabile Holzblöcke. Wie sie sagte, ist das Haus sehr
warm. Als wir uns verabschiedeten, sagte Anna Andrejewna, dass es ein großer Fehler
war, unschuldige Menschen aus ihren heimatlichen Häusern zu vertreiben.
Oletsja Skutschajewa,
Julia Мiller
P.S. Während unserer Spaziergänge auf den Straßen von Marx staunte ich immer
wieder über die Freundlichkeit der Stadteinwohner. Sie erzählten, beantworteten
gern unsere Fragen und schenkten uns Obst. Und eine Frau, die uns begegnete und
mit Obst beschenkte, erzählte über ihre Nachbarin, die ihrerseits eine deutsche Familie
kannte. Die Familie ist nach Deutschland ausgewandert, aber die Beziehungen
zwischen den Nachbarn waren so gut, dass sie sich bis heute aus der Ferne heraus gegenseitig
unterstützen.

Столбы, приведшие к мечте...
Нежный шелест золотистой пшеницы. Палящие лучи солнца согревают и
радуют душу... Рабочий полдень не обещал ничего нового. Маленький мальчик
задумчиво вглядывался в манящую даль. Там, словно указующие персты,
поднимались в небо белые столбы. Что за ними? Куда они ведут? Он еще не
знал, что им суждено стать его судьбой. Прошло время. Сквозь множество
тягот и невзгод столбы привели его на землю предков, в Ровное. Мальчик стал
директором местного краеведческого музея.
Николай Иванович рассказывает об истории своего края Людмиле Шумиловой
Судьба Николая Михайловича Пяхина, педагога, поэта и замечательного семьянина,
очень интересна. Николай Михайлович родился в 1937 году в эстонсконемецкой
семье в селе Горецком. До переселения в Россию его предки жили на берегах
Балтики. Нелегко приходилось первым переселенцам: голод, холод, неустроенность.
Но постепенно жизнь налаживалась, одно поколение сменяло другое. Почти
двести лет предаш Николая Михайловича жили на земле Поволжья, возделывали и лелеяли
эту землю, считали ее своей родиной. О своих предках он написал замечательные
строки:
Земля им с щедростью дарила
Свои бесценные плоды —
Кормила хлебом и поила
Глотком живительной воды.
107

И крепли люди, крепла сила,
Мужала вера у людей:
Им стала родиной Россия
Дороже родины своей.
(Пяхин. *Поэма о земле*)
Главой в доме Пяхиных был отец, Михаил Августович, которого любили и уважали.
Но ближе к детям была мама, Хельми Кильтер, прекрасная, образовшшая женщина,
согревавшая теплом своего сердца семейный очаг. Сын посвятил ей много прекрасных
стихотворений.
Отец и мать работали в колхозе: мать - дояркой, отец — бригадиром тракторной
бригады. За особые заслуги отец был награжден орденом Трудового Красного Знамени.
Маме было присвоено звание Матери-героини. Его родители всю жизнь были хлебопашцами,
они очень любили свою работу и часто рассказывали сыну о ней. Николай
Михайлович был первым ребенком в семье, и заботы о родных рано легли на его плечи.
Уже с четвертого класса ои начал работать в колхозе. По его воспоминаниям, самым
трудным было то, что приходилось таскать неподъемные мешки с зерном.
Самым страшным воспоминанием детства является расставание с односельчанаминемцами,
когда их депортировали в самом начале войны. Ему было тогда всего четыре
года, но впечатление от увиденного глубоко запало в детскую душу. «Земля стонала от
слез», — с горечью говорит наш собеседник. Из трехсот немецких семей остались только
три. Глава семьи Пяхиных был эстонцем, и, к счастью, им удалось избежать депортации.
Никто из депортированных не вернулся назад, большинство из них погибли.
Таким образом, село Горецкое, как и все немецкие поселения, к концу 1941 года потеряло
почти всех коренных жителей. Однако, несмотря на весь ужас, детство остается
детством, и Николай Михайлович называет его счастливым:
О детство, детство дорогое!
Ты в нашей памяти живешь.
В тебе все лучшее земное
С улыбкой маминой слилось.
{U.M. Пяхин. *Поэма о земле*)
Своими светлыми воспоминаниями Николай Михайлович поделился и с нами. В
его памяти остался необыкновенный азарт, которым отличались соревнования двух
тракторных бригад {его отца и дяди). Он также часто вспоминает, как мама привезла
два теплых пальтишка серого цвета для него и братика. Для бедной семьи, по его словам,
это было великое событие. О тяжелых, голодных военных годах, когда людям
приходилось есть сусликов и лепешки из полыни и лебеды, наш собеседник рассказывал
с горечью. От голода спасала единственная корова, которую держали родители.
Нас очень поразил рассказ Николая Михайловича о том, как однажды через их село
ваш немецких вое1шо1шешшх, и местные жители вместо проклятий давали им хлеб.
108

Зерно из Горецкого вывозили в более большое селение Ровное на санях (летом —
по ковьию), здесь же закупали инвентарь. Ровное было когда-то процветающим центром
Ровенского района. Именно туда указывали путь телеграфные столбы, на которые
мальчик любил смотреть в детстве. Именно туда стремились люди из окрестных
сел, в том числе и из Горецкого. Из-за пережитых в детстве событий Николай Михайлович
стал очень эмоционален. У него рано проснулась любовь к поазии. В пятом
классе он написал свои первые стихи. Николай Михайлович мог бы стать знаменитым
поэтом, но, к сожалению, ему пришлось отказаться от учебы, так как надо было помогать
семье. Тем не менее он продолжал заниматься любимым делом и, выйдя на
пенсию, выпустил несколько сборников, посвященных родине. Его всегда интересовала
история родных мест, история предков. Он собирал книги и материалы о них.
Еще в детстве бабушка предсказала мальчику, что ему суждено стать учителем. Это
предсказание ему хорошо запомнилось, и спустя годы оно сбылось. Николай Михайлович
Пяхин закончил в Саратове историко-филологический факультет. И тут у него
возникла потребность отправиться в направлении тех самых столбов. Может быть, это
было то самое любопытство, которое он испытывал в детстве.
Героя нашего рассказа всегда тянуло в Ровное, на свою маленькую, но столь дорогую
сердцу родину. Всю жизнь он собирал материалы, информацию о родных местах,
которая, в первую очередь, связана с историей, бытом и традициями поволжских
немцев. Когда у Николая Михайловича родилась идея создать в селе Ровное
краеведческий музей, кое-кто посчитал это шуткой и потому не отнесся к этому
предложению серьезно. Но наш энтузиаст добился своего, и 14 ноября 1999 года музей
был открыт.
Многие односельчане откликнулись на его просьбу и начали приносить в музей всевозможные
старинные вещи: книги, мебель, предметы быта. Отремонтировать здание
в значительной мере помогли такие организации, как «Волга—Развитие» и «Фройндшафт».
Николай Михайлович Пяхин сделал и продолжает делать очень многое для
возрождения и сохранения культуры наших предков. Нам было особенно приятно познакомиться
с этим человеком, узнать о его интересной судьбе. Столбы из детства стали
для него вехами на пути к делу, составившему смысл его жизни.
Мария Руль
Die Masten, die zum Wunschtraum führten ...
Sanft rauschte der goldene Weizen. Glühende Sonnenstrahlen wärmten und freuten
die Seele. Der Nachmittag versprach nichts Neues. Ein kleiner Junge sah nachdenklich
in die Ferne. Dort stiegen weiße Masten wie Finger in den Himmel. Was ist hinter
ihnen? Wohin fiihren sie? Er wusste damals noch nicht, dass sie einmal sein Schicksal
werden würden. Die Zeit verging. Durch Schwierigkeiten und Missgeschicke führten
ihn die Masten zur Heimat seiner Vorfahren nach Rownoje zurück. Der Junge
wurde zum Direktor des Heimatkundemuseums.
109

Das Schicksal des Lehrers, Dichters und einfach guten Familienvaters, Nikolai
Michailovitsch Pjachin, ist sehr interessant. Nikolai Michailowitsch wurde im
Jahre 1937 in einer estnisch-deutschen Familie im Dorf Goretskoje geboren. Bis zur
Auswanderung nach Russland lebten seine Vorfahren am Ufer der Ostsee. Nicht leicht
war das Leben der ersten Übersiedler: Sie überlebten Hunger, Kälte, Tränen und Unglück.
Allmählich kam aber alles in Fluss, eine Generation folgte der anderen. Fast
zweihundert Jahre lebten die Vorfahren von Nikolai Michailowitsch an der Wolga, sie
bebauten dieses Land, schmückten es und hatten es gern. Es wurde für sie zu ihrer
Heimat. Über seine Vorfahren schrieb er die wunderbaren Worte: „Das Land schenkte
ihnen mit Freigebigkeit wertvolle Früchte, ernäherte sie mit Brot und gab ihnen
edles Wasser zu trinken. Stark und mächtig wurden die Menschen, der Glauben bei
den Menschen wuchs: Russland lag ihnen am Herzen mehr als ihre eigene Heimat."
(N. M, Pjachin „Poem über die Erde").
Das Familienoberhaupt war der Vater, Michail Augustowitsch, den man liebte und
achtete. Aber den Kindern näher war immer die Mutter, Helmi Kilter, eine wunderschöne,
gebildete Frau, die mit ihrer Seele das Familienheim erwärmte. Dir Sohn widmete
ihr später viele seiner Gedichte.
Der Vater und die Mutter arbeiteten im Kolchos: die Mutter als Melkerin, der Vater
als Leiter einer Traktorbrigade. Für große Verdienste wurde der Vater mit dem Orden
des Roten Arbeitsbanners ausgezeichnet. Der Mutter wurde der Ehrentitel der Mutterheldin
verliehen. Seine Eltern waren das ganze Leben Ackerbauern. Sie hatten ihre
Arbeit gern und erzählten oft dem Sohn darüber. Nikolai Michailowitsch war das
erste Kind in der Familie, und deswegen musste sich der Junge um alle Familienange-
Жизненная диаграмма Пяхина Николая Михайловича
•

hörigen kümmern. Die Sorgen um die Verwandten legten sieh zu früh auf die Schulter
des Jungen. Schon in der 4. Klasse begann er, im Kolchos zu arbeiten. Nach seinen
Erinnerungen war es das Schwerste, die Getreidesäcke zu schleppen. Dabei verhob er
sich und seine Hände taten ihm sehr weh.
Das schrecklichste Ereignis in der Kindheit war die Trennung von den deutsehen
Dorfbewohnern, wegen ihrer unerwarteten Deportation am Anfang des Krieges. Er
war gerade 4 Jahre alt, aber das Geschehene hinterließ in seiner Kinderseele eine tiefe
Spur. „Das Land stöhnte vor Tränen," - erinnerte sich unser Gesprächspartner mit
Bitterkeit. Von 300 Familien blieben nur 3.
Der Vater in der Familie Pjachin war ein Este, und so gelang es ihnen glücklicherweise,
die Deportation zu vermeiden. Keiner der Dorfbewohner kehrte zurück, die
meisten starben. Auf diese Weise verlor das Dorf Goretskoje zum Ende 1941, so wie
auch die meisten deutschen Siedlungen fast alle seine angestammten Einwohner.
Kindheit aber bleibt immer Kindheit. Trotz der schrecklichen Zeit hält Nikolai Michailowitseh
sie für glücklich: „O, Kindheit, meine liebe Kindheit! Du bist das beste auf
der Erde, du strahlst aus mütterlichem Lächeln, beleuchtest Seele und Gedanken"
(N.M. Pjachin „Poem über die Erde")
Auch folgende helle Erinnerungen teilte uns Nikolai Michailowitsch mit: Er erinnerte
sich an einen Wettbewerb zwischen zwei Traktorenbrigaden (die von seinem Vater
und seinem Onkel). Mit welchem Interesse und Leidenschaft drückten sie die Daumen
für ihre Lieblingsmannschaft. Sehr oft erinnert er sich auch noch daran, wie seine
Mutter ihm und seinem Bruder zwei warme graue Mäntelchen brachte. Seinen Worten
nach war das für eine arme Familie ein großes Ereignis.
Mit Bitterkeit erinnerte sich unser Gesprächspartner an die schweren Kriegszeiten,
wo die Kinder gezwungen waren, Zieselmäuse und Plätzchen aus Wermut und
Melde zu essen. Die einzelne Kuh rettete die Familie vom Hunger. Die Erzählung von
Nikolai Michailowitsch darüber, wie einmal deutsche Kriegsgefangene durch das
Dorf geführt wurden und die Dorfbewohner ihnen statt Beschimpfungen Brot gegeben
hatten, beeindruckte uns sehr.
Die Ernte aus Goretskoje wurde nach Rownoje gebracht. Im Sommer wurde das
Getreide auf Schlitten durchs Federgraß gefahren. Hier wurden auch alle möglichen
Gerätschaften gekauft. Rownoje war früher ein großes und blühendes Dorf, das Zentrum
des Bezirks Rowenskoje. Gerade in diese Richtung zeigten die Telegrafenmasten
den Weg, die der kleine Nikolai gern in der Kindheit beobachtet hatte. Die Menschen
aus den benachbarten Dörfern, darunter auch aus Goretskoje, kamen oft nach Rownoje.
Es war ihnen genauso lieb, wie auch ihre Heimatdörfer.
Wegen der in der Kindheit erlebten Ereignisse wurde der Junge sehr emotional.
Sehr früh neigte Nikolai Michailowitsch zur Poesie. Schon in der 5. Klasse begann er,
seine ersten Gedichte zu schreiben. Er hätte berühmt werden können, aber er war leider
gezwungen, auf das Studium zu verzichten: Er musste seiner Familie helfen. Ungeachtet
dessen schrieb er seine Gedichte weiter und als er in die Rente ging, gab er einige
Sammelwerke heraus, die der Heimat gewidmet sind. Er interessierte sich auch
111

112
immer für die Geschichte seiner Heimat und seiner Vorfahren, er sammelte Bücher
und verschiedenes ethnographisches Material.
Noch in seiner Kindheit prophezeite ihm seine Oma, dass er einmal Lehrer werden
würde. An diese Prophezeiung erinnerte er sich sehr gut. Einige Jahre später ging das
alles in Erfüllung. Nikolai Michaüowitsch Pjachin beendete die Fakultät für Geschichte
und Philologie in Saratow. Von da an fühlte er das Verlangen, sich in Richtung jener
Masten auf den Weg zu machen. Vielleicht war das immer noch die Neugier, die er in
der Kindheit gefühlt hatte.
Der Held unserer Erzählung fühlte sich immer zu Rownoje hingezogen, zu seiner
kleinen und innigst geliebten Heimat. Das ganze Leben sammelte er verschiedene Materialen
und Information über seine Heimat, die in erster Linie mit der Geschichte, Lebensweise
und den Traditionen der Wolgadeutschen verbunden waren. Als Nikolai Michailowitech
Pjachin einmal einfiel, im Dorf Rownoje ein Heimatkundemuseum zu
gründen, hielten einige diese Idee für einen Witz, für einen nicht ernst gemeinten Vorschlag.
Aber er schaffte es und am 14. November 1999 wurde das Museum eröffnet.
Viele Dorfleute brachten alte Sachen, Bücher, Haushaltegeräte ins Museum. Bei
der Renovierung des Gebäudes halfen solche Organisationen wie die Entwicklungsgesellschaft
„Wolga" oder die Gesellschaft „Freundschaft". Nikolai Michaüowitsch bemüht
sich, vieles für die Wiedergeburt und Erhaltung der Kultur unserer Vorfahren,
zu tun. Wir waren sehr froh, solch einen Menschen mit einem so interessanten
Schicksal kennen gelernt zu haben. Auf diese Weise führten die Masten einen Menschen
aus der Kindheit zum Sinn seines Lebens.
Maria Ruht

Волга-Хаймат
ак называется немецкий народный ансамбль при Центре немецкой культуры
города Энгельса, которым руководит Артур Генрихонич Карл. И сотрудники, и
участники ансамбля очень тепло встретили нас, подготовили нам концерт, пленили
всех своим творчеством. Затем, уютно расположившись за столиками, мы попивали с
участниками ансамбля чай из трех пузатых самоваров, вели беседы, которые закончились
не в этот день, а гораздо позже, потому что участники приглашали нас к себе домой.
По всему было видно, как приятно пожилым людям, что нам, молодым, интересна
история их судеб, история российских немцев.
Песня моей жизни
На сцену вышел хор очень нарядных пожилых людей, который просто поразил зрителей
своим талантом и задором. Они исполняли песни на немецком и русском языках.
Им аплодировали стоя.
Яков Иванович и Екатерина Фиц
Цих Яков Иванович родился 15 сентября 1920 года в Волгоградской области, Паласовском
районе, селе Штрассбург. Его родители — Иоганнес Цих и Юлия Шлотгауэр
— кроме Якова воспитывали еще шестерых детей. В родном селе не было русских
113

семей, немцы жили тут давно, ими же были построены три большие церкви: лютеранская,
баптистская и реформатская.
Рассказывает, что в детстве Яков Иванович был очень молчаливым, да, наверное,
таким и остался. Яков Иванович до 20 лет мог с большим трудом говорить по-русски и
выучил его только в армии среди сослуживцев. В семилетней школе изучал русский
язык как иностранный, и то не очень долго. Об учебе ничего не рассказывал, но мы
все-таки узнали, что пионером он быть не хотел, но брат женился на пионервожатой,
и тут он «попался»... Погом был комсомол, учеба, работа помощником корректора в
издательстве «Книга». Это был уже 1937 год. Коснулся их семьи и период раскулачивания.
«Мы были середняками, — рассказывает Яков Иванович. — Дом наш был небольшой,
в хозяйстве имели две лошади и два верблюда, но к началу раскулачивания
верблюдов отец успел продать».
Во время депортации родителей выслали в Сибирь. Якова Ивановича поначалу эта
участь миновала: на тот момент он служил в армии. Там же узнал о начале войны.
— Некоторые немцы даже были на фронте, но я не закончил школу, и поэтому меня
и таких же, как я, оставили в запасном полку.
— Какими были отношения с однополчанами?
— Очень ровными, конфликтов на национальной почве между нами не было.
В ноябре 1941 года его «убрали» из армии.
Еще две тяжкие стези в жизни Якова Ивановича — эта трудармия и тюрьма. В трудармии
он работал на Магнитогорской железной дороге.
В тюрьму попал на восемь с половиной лет.
— Не вышел на работу, вот и посадили. Могли и расстрелять. Раньше за это расстреливали,
а мне повезло, к тому времени закон стал помягче.
— А что за статья?
— 58-я — антисоветская агитация. Подавал дурной пример. В трудармии я был совсем
недолго, но восемь с половиной лет тюрьмы показались мне несущественными по
сравнению с тем кошмаром и беспределом, которые творились за стенами лагерей.
Свою будущую жену Яков Иванович встретил в Сибири, в Красноярском крае. Он
работал на лесоповале, она была дояркой. Так появилась новая семья.
Вся жизнь Якова Ивановича перед нами, на страницах семейного альбома: вот молодые
родители, братья и сестры, вот красивый молодой человек в военной форме
(Якову Ивановичу 20 лет, служба в армии), а вот дети и внуки; несколько кадров сделано
в Германии, где Яков Иванович провел восемь месяцев, приехав туда вместе с дочерью.
Многие бьши уверены, что он осганется там, но жизнь распорядилась иначе, и
вот Яков Иванович снова в России, на своей родине.
Есть еще одна, совершенно потрясающая страничка в его альбоме — хор Центра немецкой
культуры города Энгельса, его хор. Сейчас это смысл его жизни, отдувшна,
способ отвлечься от будничных проблем. Сколько песен спел нам Яков Иванович за
этот вечер! Ах, что это бьши за песни! Некоторые из них он подарил нам.
А еще Яков Иванович замечательный столяр. Есть в его квартире комната, мебель
которой он сделал своими руками. Этой мебели более сорока лет, и выглядит она по-
114

трясающе. В нее, как в песню, вложена душа и любовь человека. Так пусть же и Баша
жизнь, уважаемый Яков Иванович, складывается словно песня — легко и красиво!
Счастья Вам и долгих лет.
Екатерина Фиц,
Вадим Рятс
Фрида
Прекрасная женщина со сложной трагической судьбой, Фрида Федоровна Мастакова,
родилась и жила шестнадцать с половиной лет в Марксе, в девичестве носила
фамилию Шмидт. Отец держал колбасную лавку на набережной. Семья жила в
центре, на улице Коммунистической. Фрида Федоровна рассказала много интересного
о жизни города.
Город был чистый и красивый, по Волге ходили прогулочные пароходы «Некрасов»,
«Скорый», «Невский» (самый маленький и тихий). Богатые немцы совершали
прогулки по Волге и по городу, их было сразу видно по яркой расцветке одежды (чулочки,
юбки на поясе, белые кружевные кофточки с буфами на рукавах). У каждой
деревни была своя мода, даже свой цвет, и все уже знали, откуда человек приехал.
Жизнь была очень спокойной, уютной и интересной. Но в жизни устроено так, что хорошее
сменяет плохое, и наоборот.
Война и депортация застали Фриду Федоровну, когда ей было уже 22 года, в Энгельсе,
куда она уехала учиться. Мужчин из семьи забрали в трудармию, а её, маму и
младшего брата отправили на пароходе по Оби в Сибирь. Маму с братом высадили в деревне
Ларино, а Фриду Федоровну повезли дальше, в город Колпашево, на рыбозавод,
обосновав разъединение с родными ее совершеннолетием. Плыли они долго. На судне
было очень много людей. Кормили очень плохо (ржаными галушками, а на палубе стоял
титан с постоянно подогревающейся водой). Однажды Фрида Федоровна держала в
руках котелок с кипятком. Растерявшись, она пошла не в ту дверь. Шагнув, она кубарем
покатилась вниз по узкой металлической лестнице. Разбила колено, повредив его
на всю жизнь, и потеряла сознание. Родных она так и не увидела. Нашла их только спустя
пять лет, которые были, наверное, самыми тяжелыми годами в ее жизни.
На месте пребывания ее поставили перед выбором: работать на стройке или на рыбозаводе
— плести сети. Но так как было 40 градусов мороза, а у Фриды Федоровны
была повреждена нога, то она выбрала второе. Приходилось всему учиться быстро и
терпеть издевательства, иначе выгоняли. Норма выработки в день составляла не менее
1.5 - 2 метров сети. Сеть называли словом «тель», она была разных размеров и плелась
из разных ниток. Приходилось еще плести саму нить для сетей. Продовольственная
норма в день состояла из 500 г. хлеба и 2 кг рыбы. Работали в две смены: с 6.00
до 22.00 и с 22.00 до 6.00. В 1944 году вышла замуж за русского и перешла на другой
завод в Стремне (паек там составлял 800 г. хлеба плюс селедка).
Ее муж получил место на фрезерном московском заводе в Томске, и они спустя некоторое
время отправились в город. Транспорта не было, поэтому им пришлось пройти
500 километров с санками во время сильных февральских морозов. Дошли они к
115

116
Во время встречи в Центре немецкой культуры г. Энгельса
началу марта. Но в Томске случилось непредвиденное: Фрида Федоровна не поменяла
фамилию, и ее не стали прописывать, выслав в 24 часа обратно.
По дороге она поняла, что беременна. Не смогла идти дальше и осталась в деревне
Чернилыциково, в 30 км от Томска. Устроилась там работать на стекольный завод.
Фрида Федоровна сообщила мужу о рождении ребенка, но увиделись они только спустя
1 год и 10 месяцев. Она пришла с сыном в Томск. Хотела оформить документы,
взять фамилию мужа, прописаться и жить семьей. Но судьба распорядилась иначе...
Она сдала документы на оформление и пошла домой. Мужа дома не оказалось, и
Фрида Федоровна, оставив сына на попечение соседки, пошла бродить по улицам.
Придя на следующий день за сыном, Фрида Федоровна узнала о том, что Виталика
забрал отец. Зайдя в дом мужа, Фрида Федоровна увидела картину, приведшую ее в
ужас: за столом сидел муж и ужинал со своей новой женой, а малыш сидел под детской
кроваткой и плакал. Увидев маму, он, еще больше плача и крича «мама!», протянул
к ней ручки. Фрида Федоровна взяла его на руки, обняла и успокоила. Разговора
с мужем не получилось. Он твердо заявил, что не отдаст ей сына. А если она попытается
его забрать, то он заявит, что она фашистка. Пришлось просто уйти. Пошла
за документами в паспортный стол. Тут заявили, что ей грозит каторга, так как
она не зарегистрирована в комендатуре. Но после беседы комендант сжалился и отправил
женщину обратно в деревню, сказав, что сына она должна оставить здесь. С
тех пор Фрида Федоровна не видела своего Виталия. На мой вопрос, хотела ли бы она

найти его и повидать, ответила, что боится этого. Не знает, в каком духе его воспитывали,
известно ли ему о ней и захочет ли он ее видеть. Жив ли он еще? После этой
трагедии Фриде Федоровне ничего не оставалось делать, как искать брата и маму.
Брат оказался в Томске. Его знали как хорошо поющего и играющего на мандолине
молодого человека. Подрабатывал Иван Федорович в бригаде по благоустройству города.
Был в бегах с лесозаготовок. Узнала Фрида Федоровна брата по глазам. Вместе
они отправились в Нарым и устроились на шпалозавод. Брат знал, что мама находится
в специальном поселении Каргаска, и вызвал ее оттуда. Семья спустя пять лет воссоединилась.
В 1949 году случилось еще одно несчастье. Брата увезли в поселение
Парабель на операцию аппендицита. Обратно он возвращался один на подводе и
сбился с пути, при этом сильно промерз — так, что даже валенки к ногам примерзли.
Был декабрь, и часто поднимались снежные бури. Иван заболел плевритом, а врачи
опшбочно стали лечить его от брюшного тифа. Умер он на руках трех самых любимых
женщин: мамы, сестры и жены, ожидавшей ребенка. Ивану было всего 22 года. Через
четыре месяца у Лидии Ивановны Шмидт родилась дочь, которую, как просил
отец, назвали Людмилой. Сейчас они живут в Германии и, к сожалению, потеряли
связь с Фридой Федоровной. Мне очень хотелось бы помочь им найти друг друга.
Прожив в Нарыме с 1948 по 1953 год, Фрида Федоровна и ее мама решили возвратиться.
Разыскали сестру в Минеральных Водах на Кавказе и уехали туда жить. Прожив там
шгшадцать лет, Фрида Федоровна в 1978 году вернулась на Волгу. Бьша замужем второй
раз. У нее есть второй сын.
Фрида Федоровна прекрасно поет. Самая любимся песня, которую они, жители
специальных поселений, пели в моменты, когда становилось совсем невыносимо и хотелось
уйти из жизни: «Grosser Gott, wir loben Dich...»
Фрида Федоровна, спасибо за Ваш рассказ и за то, что Вы пронесли эту боль через
всю свою жизнь и не пали духом. Храни Господь Вас, Ваших близких и всех, кто
пострадал!
Александра Вогусевич,
Галина Рвнц
Друзья и лира жить мне помогают...
В душе моей стоял вопрос ребром,
»Кто я?* — отвечу я едва ли.
Ответ однажды в мой ворвался дом,
Слова философа в эфире прозвучали.
«В этих строках вся моя жизнь» — так закончила свое выступление Людмила Борисовна
в Центре немецкой культуры на нашей первой встрече. Эта женщина потрясла
нас своими стихами, тем, как она их читала, так что мы просто не могли не
познакомиться с ней.
117

Участники ансамбля *Волга-Хаймат>
Ильина Людмила Борисовна родилась 9 апреля 1946 года в городе Энгельсе. Все
свое детство она прожила в доме отчима. Отношения маленькой Люды с родственниками
были очень натянутыми, отчим не хотел признавать ее как дочь, соседи третировали
тем, что она немка, а их дети обзывали ее «немецким выродком».
«Мне было обидно и непонятно, почему ко мне такое отношение, почему мама не
разрешает играть с соседскими детьми, почему они называют меня немкой?»— вспоминает
Людмила Борисовна. Но интересоваться своим прошлым начала намного позже.
Когда она лежала в больнице, познакомилась с женщиной, которая общалась только
с ней и рассказывала о том, как ее депортировали: «Ночью грузили на подводы с маленькими
детьми, было много слез». При выписке женщина спросила: «А разве Вы не немка?»
Именно эти роковые слова переменили всю жизнь Людмилы Борисовны. Мама
умирает. Людмила Борисовна пытается найти свои корни, узнать о прошлом семьи, так
как она знает, что мама у нее немка. Мама ей ничего не рассказывала, прятала все фотографии,
документы, пытаясь тем самым оградить от незаслуженных обвинений, от каких-то
недоразумений, от всех последствий, которые несли на себе все немецкие семьи.
Из детских воспоминаний наша собеседница помнит, что у них в доме всегда было
очень чисто, на праздники мама надевала нарядные, красивые платья, что вызывало
зависть у соседей. Мама дома по-немецки практически не разговаривала, а лишь употребляла
отдельные фразы. Сама Людмила Борисовна немецкий не изучала, но во сне
произносит по-немецки целые фразы.
С 1998 года она пишет стихи, занимается строительством своего дома. «Жизнь пошла
в гору, — говорит наша собеседница, — друзей стало намного больше, чем раньше,
многие помогают».
118

Прощаясь, Людмила Борисовна сказала: «Если когда-либо будете в Энгельсе, мы
всегда рады видеть вас». Мы были тронуты таким доверием.
Анна Чернявская,
Яна Вайцель
В душе моей стоял вопрос ребром,
«Кто я?» — отвечу я едва ли.
Ответ однажды в мой ворвался дом
Слова философа в эфире прозвучали.
Ты нации лишь той принадлежишь,
Того народа кровь в тебе течет,
На языке во сне которой говоришь,
Душа которой манит и зовет.
Вот потому, не раз в ночи проснувшись,
Я в памяти перебирала фразы
И поняла, вновь в сон мой окунувшись,
Язык мне тайну открывал не сразу.
Листаю вновь страницы детства,
В ушах: -«немецкий выродок»-клеймо.
С детьми играть, что жили по соседству,
Мне было в строгости запрещено.
И горьких детских слез лилось немало
Прижавшись к маме, пряча мокрый нос,
Страдая, я никак не понимала,
Все тот же «почему?» стоял вопрос.
Прошло с тех пор немало лет,
Я понимаю маму и прощаю.
Дав в тайне той молчанию обет,
Она спасала нас, теперь я знаю.
А зов крови мне не дает покоя.
Я каждой встречей с немцем дорожу.
И тянется душа моя, не скрою,
К стране мечты, в которой не живу.

Немецкая судьба по фамилии Корженко
Далеко у самой Волги,
В доме на родной реке,
Мама песенку мне пела
На немецком языке.
(Константин Еоппель, Щом»)
Воспоминания Виктора Андреевича о селе Брунненталь, в котором он родился и
провел свое детство, были очень яркие: о том, как он помогал своим родителям,
о том, как отмечались в семье праздники, о том как дружно жили в селе немцы и т.д.
Он приводил много примеров, которые свидетельствуют о том, как выручали друг друга
в трудную минуту. Например, если у кого-то сгорал дом, то соседи помогали построить
новый. В деревне было 24 семьи, и поэтому построить его не составляло большого
труда и не отнимало много времени. Дома строились на совесть, и поэтому они стоят до
сих пор. У них была такая конструкция: в основном строили из «диких» камней и глины,
чтобы летом было прохладно, а зимой тепло. Крыши домов покрывались черепицей.
Они были довольно прочными и долговечными и к тому же являлись признаком богатства.
Жители села были простыми людьми, они никогда не запирали двери, доверяли
друг другу и не боялись за свое имущество. Село было очень маленьким, всего одна
улица, все друг друга очень хорошо знали и поэтому дома не нумеровались.
Юля Миллер в гостях у Виктора Андреевича
В середине деревни располагалась
школа, а на окраинах стояли
амбары с зерном, коровники и
свинарники. Дорога, проходящая
через село, была посыпана мелкой
щебенкой — после дождей улицу
не размывало. Население заботилось
о пожарной безопасности,и
жители ставили около своих домов
большие кадки с водой, но это
не всегда помогало.
Дом Виктора Андреевича
располагался почти рядом со
школой. Он был большим и просторным,
состоял из четырех
комнат.
Вокруг дома был большой
огород с оригинальной системой
полива. Было построено большое
колесо с набитыми на него черпаками.
Колесо вращалось и

поднимало воду наверх. Эта вода сливалась в специально вырытую канаву, которая
проходила но всем огородам в деревне, и люди но очереди забирали оттуда воду для полива.
Кроме этого, в деревне была построена ветряная вышка, которая вырабатывала
электроэнергию. Это электричество расходилось по школе, по дворам.
Золотые годы Виктора Андреевича
Виктор Андреевич — единственный из всех респондентов, который рассказал
нам о Немецкой национальной кухне. Мы очень внимательно слушали его, у нас буквально
слюнки текли во время его повествования. Самое вкусное блюдо, которое готовила
ему его мать, — это тушеная капуста с мясом и тестом. По-немецки оно называется
« Hefekloss mit Kraut». Еще одно блюдо, которое хорошо запомнилось Виктору Андреевичу
это «шницельсуп» — суп из сушеных яблок и теста. На праздники в основном
готовили «кухен» и «чаго». А что касается праздников, то любимым праздником нашего
героя был, есть и останется Рождество. Он с восторгом рассказывает о том, как они
с друзьями ходили по домам и говорили следующие слова: «Guten Morgen, liebe
Freunde, wünsch ich euch im neuen Jahr. Gott wird eure Seel' versorgen amen ja es
wäre wahr. Glück im Haus, Glück im Feld. Gott hat alles eingestellt».
Переводится это так: «Доброго утра, дорогие друзья, желаю вам в Новом году. Сохрани
Бог вашу душу. Аминь, так и будет, Бог сделал все». После этого им давали конфеты
или игрушки. А шрушки были самодельными. В семье Штейнле шрушки шила
мама. Это было в основном зимой, когда не было работы в поле. Соседские женщины
приходили к ним домой, пряли, занимались рукоделием и т.д. Все скатерти и полотенца
в доме были искусно вышиты крестиком. Девушек начинали обучать вышиванию с
14 лет. Было удивительно, что Виктор Андреевич тоже умел прясть и вязать. Ему пришлось
научиться этому ремеслу, когда семью депортировали в Сибирь.
Когда мы спросили у нашего собеседника, была ли в селе церковь, он ответил, что не
было. Находилась она в соседнем селе Шиллинг, в двенадцати километрах от места его
поселения. Почти все жители по вере были лютеране, в том числе и семья Виктора Андреевича
Штейнле, две семьи — католики, а пять — протестанты. Затем Виктор Андреевич
рассказал нам о церковном обряде — крещении: священник брал ребенка на руки,
произносил молитву, окунал с головой в священную воду. После этого на шею ребенка
вешали маленький железный крестик на шнурочке. Детей крестили до одного года, в зависимости
от времени года. В крестные выбирали тех, у кого не было своих детей.
Перед уходом мы решили спросить о его фамилии. Было непонятно, почему немец
носит украинскую фамилию. Он рассказал очень печальную историю. После тяжелых
родов жена была при смерти и попросила его взять ее фамилию (Корженко), так как
она была единственным ребенком в семье и продолжать род было некому.
Виктор Андреевич очень любил свою жену и исполнил ее последнюю просьбу. С тех пор
Штейнле Виктор Андреевич носит фамилию Корженко, о чем он нисколько не жалеет.
Дмитрий Габигер,
Олеся Скучаева,
Юлия Миллер
121

Wolga-Heimat
о heißt das Volksensemble bei dem deutschen Begegnungszentrum, geleitet von
Artur Genriehowitsch Karl.
Wir wurden sehr warm sowohl von den Mitarbeitern des Zentrums als auch den
Sängern empfangen.
Zuerst wurde uns ein beeindrueckendes Konzert gezeigt. Danach saßen wir gemütlich
an den Tischen, tranken Tee aus drei dicken Samowaren, führten langsame Gespräche,
die dann erst ein Tag später zu Hause bei unseren Gesprächspartner endeten.
Es war zu bemerken, dass es den älteren Leuten sehr angenhem war, dass
Jugendliche so ein großes Interesse zu Geschichte und Schicksalen haben.
Das Lied meines Lebens
Wir trafen Jakow Iwanowitsch im Zentrum Deutscher Kultur während eines
kleinen Konzerts. Auf die Bühne kam ein Chor, bestehend aus älteren, festlich gekleideten
Menschen, der die Zuschauer durch seine Talente und Lebensfreude einfach
überraschte. Sie sangen in deutscher un russischer Sprache und ernteten Beifall, den
der Saal ihnen stehend zollte.
Jakow Iwanowitsch Zieh wurde am 15. September 1920 im Gebiet Wolgograd,
Palassowskij Bezirk, im Dorf Strassburg geboren. Seine Eltern - Johannes Zieh und
Julia Schlothauer — hatten neben Jakow noch weitere sechs Kinder. Im heimatlichen
Dorf gab es keine russischen Familien, die Deutschen lebten dort lange und haben
bereits drei große Kirchen - eine lutherische, eine Baptisten- und eine
Reformiätenkirche — erbaut.
Er erzählte, dass er als Kind sehr schweigsam war, ist wohl auch so geblieben. Mit
20 Jahren konnte Jakow Iwanowitsch mit Mühe und Not russisch sprechen und hat
diese Sprache erst während des Wehrdienstes ordentlich gelernt. In der
Siebenklassenschule hatte er Russisch ab Fremdsprache und auch das nicht so lange.
Von seiner Schulzeit erzählte er nichts, aber trotzdem erfuhren wir, dass er „kein
Jungpionier werden wollte, aber der Bruder heiratete eine Pionierleiterin und da hat
man mich erwischt ..." Dann waren Komsomol, Ausbildung, Arbeit als
Korrekturgehilfe im „Kniga"-Verlag. Man schrieb schon das Jahr 1937. Seine Familie
wurde auch vom Prozess der Entkulakisierung betroffen. „Wir waren Mittelbauern,
hatten kein großes Haus, in der Wirtschaft gab es nur zwei Pferde und zwei Kamele,
aber dem Vater gelang es, die Kamele noch vor Beginn der Entkulakisierung zu
verkaufen."
Während der Deportierung wurden die Eltern nach Sibirien verschleppt. Zuerst
konnte Jakow Iwanowitsch diesem Los entgehen, damals leistete er gerade seinen
Wehrdienst ab. Da erfuhr er auch vom Kriegsbeginn,
- Einige Deutsche waren sogar an der Front, aber ich hatte kein Abitur, so dass
blieb ich und manche andere, solche wie ich, in einem Reserveregiment zurück.
- Wie waren Ihre Beziehungen mit den Kameraden?
122

- Sehr ausgeglichen, es gab zwischen uns keine Konflikte auf nationaler Basis.
Im November 1941 wurde er aus der Armee „weggeschafft".
Im Leben von Jakow Iwanowitsch hab es zwei schwierige Perioden: die Trudarmee
und die Haft. In der Trudarmee arbeitete er bei der Eigenbahn Magnitogorsk.
Im Gefängnis verbrachte er lange 8,5 Jahre.
Ich ging nicht zur Arbeit und wurde deswegen verhaftet. Man hätte mich auch
erschießen können. Früher wurde man dafür erschossen, ich aber hatte Glück, dass zu
jener Zeit das Gesetz lockerer geworden ist.
- Und nach welchem Gesetzesparagraphen wurden Sie verurteilt?
- Es war Paragraph 58 wegen antisowjetischer Agitation. Ich lieferte angeblich ein
schlechtes Beispiel an andere. In der Trudarmee blieb ich nicht so lange, aber 8,5
Jahre Haft scliienen mir absolut unwesentlich im Vergleich zum Alptraum und den
Unsitten, die hinter den Mauern der Lager herrschten. Seine künftige Frau traf Jakow
Iwanowitsch in Sibirien in der Region Krasnojarsk. Er arbeitete in der Holzfällerei, sie
war einfache Melkerin. So entstand eine neue Familie.
Das ganze Leben von Jakow Iwanowitsch ist auf den Seiten seines Familienalbums
abgebüdet: Seine Eltern im jugendlichen Alter, seine Geschwister, Jakow selbst mit 20
Jahren als gutaussehender junger Mann im Militär beim Wehrdienst, und da sind
schon seine Kinder und Enkelkinder; einige Aufnahmen wurden in Deutschland
gemacht, wo Jakow Iwanowitsch acht Monate mit seiner Tochter verbrachte. Viele
waren überzeugt, dass Jakow Iwanowitsch dort bleiben wird, aber das Schicksal wollte
es anders und Jakow Iwanowitsch kam wieder nach Russland, in seine Heimat zurück.
Es gibt noch eine weitere beeindruckende Seite in seinem Album — Chor des
Zentrums Deutscher Kultur der Stadt Engels, sein Chor. Jetzt ist es Sinn seines Lebens
geworden, eine Atempause, die Möglichkeit, sich von den Alltagsproblemen
zurückzuziehen. Wie viele Lieder hat Jakow Iwanowitsch uns an jenem Abend vorgesungen!
Ach, und was waren das für Lieder! Einige davon schenkte er uns.
Und außerdem ist Jakow Iwanowitsch ein vorzüglicher Tischler. In seiner Wohnung
hat er Möbelstücke stehen, die er mit eigenen Händen gemacht hatte. Sie sind schon
über 40 Jahre alt und sehen dabei ganz umwerfend aus. Da steckt die menschliche
Seele und liebe, wie in einem Lied.
Möge das Leben von Jakow Iwanowitsch ebenso leicht und glücklich sein, wie ein
klangvolles Lied! Wir wünschen ihm viel Glück und viele Lebensjahre!
Katharina Fiz,
WadimBjats
Frida
Eine wunderschöne Frau mit einem tragischen Schicksal, Frida Mastakowa, geborene
Schmidt, stamm aus Marx, wo sie bis zu dem 16-jährigen Alter aufgewachsen ist.
Der Vater war Besitzer einer Metzgerei am Ufer. Die Familie wohnte im Stadtzentrum,
in der Konimunistitscheskaja-Straße. Frida Fjodorowna erzählte viel Interessantes
über das Leben der Stadt.
123

Die Stadt war sauber und schön, die Äusflugsschiffe „Nekrassow", „Skoryj",
Newskij" (das kleinste und das leiseste Schiffchen) liefen an der Wolga. Reiche Deutsche
spazierten durch die Stadt und am Fluss. Man erkannte sie sofort an bunter gestreifter
Kleidung (Strümpfe, Rock mit Rockbund, weiße Spitzenbluse mit Puffärmeln).
Jedes Dorf hatte seine eigene Mode, sogar seine eigene Farbe und man wusste,
woher der Mensch kam. Das war ein ruhiges, gemessenes und interessantes Leben.
Aber es kommt oft vor, dass das Gute durch das Böse ersetzt wird und umgekehrt.
Der Krieg und die Deportation erwischten Frida, als sie schon 22 Jahre alt war und in
Engels studierte. Die Männer wurden in die Trudarmee ausgewiesen, Frida mit ihrer
Mutter und jüngerem Bruder mit dem Schiff nach Sibirien. Mutti und Bruder zwang
man im Dorf Larino zu bleiben, sie fuhr aber weiter bis zu der Stadt Kolpaschewo.
Die Familientrennung wurde mit ihrer Volljährigkeit erklärt. Sie fuhren lange Zeit. Es
gab viele Leute auf dem Schiff. Das Essen war furchtbar - rostige kleine Mehlklösse,
auf dem Deck stand der Kübel mit ständig kochendem Wasser. Einmal hatte Frida in
den Händen einen Napf mit kochendem Wasser. Verwirrt trat sie in eine falsche Tür
ein. Ein Schritt und sie fliegt kopfüber die enge eiserne Treppe hinunter. Sie hat ihr
Knie für das ganze weitere Leben verletzt und fiel in Ohnmacht. Ihre Verwandtkonnte
sie nicht sehen. Erst nach 5 Jahren, die nach ihren Worten die schwierigsten waren,
fand sie die Verwandten.
Im Aussiedlungsort hat man ihr die Auswahl gegeben: entweder auf einer Baustelle
oder in einer Fischfabrik zu arbeiten. Frida Fjodorowna wählte das Zweite, weil ihr
Knie die 40 Grad Kälte nicht vertragen konnte. Sie musste alles ganz schnell erlernen
und Spötterei ertragen, sonst könnte man sie wegtreiben. Sie musste 1,5 - 2 Meter Netz
flechten. Das war eine Tagesnorm. Man nannte das Netz „Tel", es war in verschiedenen
Größen und aus verschiedenen Fäden geflochten. Die Lebensmittelnorm betrug 500
Gramm Brot und 2 Kilo Fisch pro Tag. Man arbeitete in zwei Schichten: von 6.00 bis
22.00 und von 22.00 bis 6.00 Uhr. 1944 heiratete sie einen Russen und begann auf einer
anderen Fabrik zu arbeiten: die Norm war dort 800 g Brot pro Tag und Fisch dazu.
Ihr Mann bekam eine Stelle auf der Moskauer Fräserfabrik in Tomsk und nach einiger
Zeit ging sie nach Tomsk. Es gab keine Verkehrsmittel, und sie waren gezwungen
500 km zu Fuß (nur mit Schlitten) in der Zeit der stärksten sibirischen Kälte - im Februar
- zu gehen. Anfang März erreichten sie endlich die Stadt. In Tomsk passierte
etwas Unerwartendes: Frida veränderte ihren deutschen Familiennamen nicht und sie
war sofort zurückgeschickt ohne Anmeldung. Unterwegs verstand sie, dass sie ein Kind
erwartet. Sie konnte nicht weiter gehen und blieb im Dorf Tscherniltschikowo, das 30
km von Tomsk entfernt ist. Sie begann, dort auf einer Glasfabrik zu arbeiten. Frida
benachrichtigte ihren Mann über die Geburt eines Sohnes, aber erst nach einem Jahr
und 10 Monaten sahen sie sich wieder. Sie kam mit ihrem Sohn in Tomsk an, und wollte
alle Papiere ausfüllen, den Namen des Mannes nehmen, sich anmelden und zusammen
mit der Familie wohnen. Aber durch des Schicksals Fügung ...
Sie gab alle ausgefüllte Papiere ab und ging nach Hause. Der Mann war nicht da.
Sie ließ den Sohn in Obhut der Nachbarin und ging der Straße entlang, um sich ein
124

wenig zu beruhigen. Als sie am nächsten Tag den Sohn abholen wollte, erfuhr sie, dass
der Junge schon von ihrem Mann abgeholt wurde. Als sie das Haus ihres Mannes
betrat, war sie entsetzt: am Tisch saß ihr Mann mit seiner neuen Frau und Witalij, ihr
Sohn, saß unter dem Kinderbett und weinte. Er reichte die Händchen der Mutter zu
und rief sie weinend und schreiend „Mutti!". Frida Fjodorowna nahm das Kind in die
Arm, umarmte und beruhigte ihn. Mit dem Mann zu sprechen, hat es nicht geklappt.
Er erklärte, dass er seinen Sohn nicht abgäbe. Falls sie versucht ihn mit sich zu nehmen,
wird er sie als „Faschistin" bei den Behörden nennen. Sie war gezwungen, bloß
loszugehen. Im Anmeldeamt hat man ihr gesagt, ihr drohen die Zwangsarbeiten, da sie
sich in der Kommandantur nicht anmelden Hess. Nach dem Gespräch Hess der Kommandant
sie aus Mitleid zurück ins Dorf gehen, der Sohn aber sollte hier bleiben. Seitdem
hat Frida Fjodorowna ihren Witalij nicht mehr gesehen. Auf meine Frage, ob sie
ihn finden und treffen möchte, antwortete sie, dass sie Angst davor hat. Wie ist er aufgewachsen?
In welchem Geiste? Was weiß er über sie und will er sie sehen? Ist er noch
am Leben? Die Antworten bleiben aus ...
Nach dieser Tragödie blieb ihr nichts anderes übrig, als ihre Mutter und ihren Bruder
zu suchen. Sie fand den Bruder in Tomsk. Viele kannten ihn als einen jungen Mandolinenspieler
mit guter Stimme. Er arbeitete in einer Brigade für Städteeinrichtung,
125

und war von der Holzbeschaffung geflohen. Sie erkannte ihn an den Augen. Zusammen
fuhren sie nach Narym und fanden Arbeit auf der Eisenbahnschwellfabrik. Der Bruder
wusste, dass die Mutter in einer Sondersiedlung Kargask war und nahm sie zu sich.
Nach 5 Jahren vereinigte die Familie sich wieder. 1949 ist noch ein schweres Unglück
geschehen: der Bruder wurde wegen der Blindarmentzündung ins Krankenhaus ins
Dorf Parabel gebracht. Auf dem Heimweg war er ganz durchgefröhren, sogar Filzstiefel
waren zu Beinen angefroren. Es war Dezember, und es war ein heftiger Schneesturm.
Er erkrankte an der Hippenfellenzündung und Heß sich falsch gegen Unterleibstythus
behandeln. Er starb auf den Armen seiner liebsten Frauen: der Mutter, der
Schwester und der Ehefrau, die auf ein Kind von ihm wartete. Iwan war 22 Jahre alt.
In 4 Monaten brachte lidija Iwanowna Schmidt eine Tochter zur Welt, die sie Ludmila
nannte, wie ihr Mann gebeten hatte. Heue wohnen sie in Deutschland und verloren
leider den Kontakt zu Frida Fjodorowna. Ich möchte ihnen helfen, einander zu finden.
Nachdem sie in Narym in Jahren 1948 — 1953 gewohnt haben, beschlossen Frida
Fjodorowna und ihre Mutter heimzukehren. Zuerst fanden sie die Schwester in der
Stadt Mineralnyje Wody im Kaukasus und noch 15 Jahre haben sie dort verbracht.
1978 kehren sie endlich an die Wolga zurück. Frida war zum zweitenmal verheiratet
und hat in der zweiten Ehe einen Sohn.
Frida Fjodorowna singt zauberhaft. Es gibt ein Lied, das sie und die Einwohner der
Sonder Siedlungen in den besonders unerträglichen Momenten sangen. „Großer Gott,
wir loben dich ..."
Alexandra Bagutseuatsch,
Calina Renz
Lyra und Freunde begleiten mein Leben ...
„In diesen Zeilen ist mein ganzes Leben" — mit diesen Worten endete Ludmila Borisowna,
die uns vorher ein Gedicht vortrag, ihren Auftritt bei unserem ersten Treffen
im Begegnungszentrum in Engels. Die Frau hat uns mit ihrem Auftritt so beeindruckt,
dass wir die Bekanntschaft mit ihr fortsetzten. Ludmila Borissowna wurde in der Stadt
Engels am 9. 04. 1946 geboren. Ihre Kindheit verbrachte sie im Hause des Stiefvaters.
Die Verhältnisse unter den Verwandten im Hause waren sehr gespannt, der Stiefvater
wollte das Mädchen nicht als Tochter anerkennen, die Nachbarn stellten ihr ihre Nationalität
in Schuld, besonders die Nachbarkinder, die die kleine Ludmila als „Faschistin"
beschimpften.
„Ich fühlte mich so beleidigt und unglücklich. Ich verstand nicht, warum das Verhältnis
zu mir negativ war. Die Mutter erlaubte mir nicht mit anderen Kindern zu spielen"
- erinnerte sich Ludmila Borissowna. Erst nach vielen Jahren begann sie ihre Vergangenheit
durchzudenken.
In einem Krankenhaus, wo sie behandelt wurde, schloss sie Freundschaft mit einer
Frau, die sich nur mit Ludmila unterhielt. Die Frau war Deutsche, erzählte ihre Lebensgeschichten.
Als sie sich verabschiedeten, fragte die Frau: „Sind Sie wohl keine
Deutsche?"
126

Diese Frage veränderte das ganze Leben von Ludmila Borissowna, In Kürze stirbt
ihre Mutter. Ludmila Borissowna versucht, ihre Wurzeln zu finden, sie weiß aber nur,
dass die Mutter Deutsche war. Leider war die Geschichte der Familie kein Gesprächsthema
für die Mutter von Ludmila. Sie verbarg immer alle Fotos, Papiere. Natürlich
nur aus Sicherheitsgründen. Sie wollte nicht, dass ihre Tochter ihr Leben lang wegen
der deutschen Nationalität leidet.
Aus der Kindheit erinnert sich Ludmila Borissowna an die strenge Ordnung, die in
der Familie herrschte, und an die schöne Kleider, die sie zu Feste bekommen hatte.
Deutsch sprach die Mutter fast nie. Ludmila lernte selbst kein Deutsch, aber im Schlaf
spricht sie manchmal sogar ganze Sätze aus.
Seit 1998 begann Ludmila Borisiwna zu dichten, baut ihr eigenes Haus, hat viele
neue Freunde bekommen. „Das Leben verbessert sich", meinte sie. Zum Abschied sagte
uns Ludmila Borissowna, dass wir in ihrem Haus immer willkommen sein werden.
Alma Чернявская,
Яна Вайцель
Ein deutsches Schicksal Namens Korschenko
Weit an der Wolga im Elternhaus sang mir die Mutter ein liedchen auf Deutsch
Konstantin Koppel „Haus"
Die Erinnerungen von "Viktor Andrejewitsch Korschenko über das Dorf Brunnental,
wo er geboren wurde und seine Kindheit verbrachte, waren sehr bunt: wie man deutsche
Feste feierte, wie die Kinder den Eltern halfen, wie gemütlich sich die Einwohnern
fühlten und wie man einander in schwierigen Situationen half. Wenn z.B., bei jemandem
das Haus abbrannte, halfen die Nachbarn ein neues Haus zu bauen. Im Dorf gab
es 24 Häuser. Sie wurden sehr gründlich aus Stein und Lehm für Jahrhunderte gebaut.
Das Dach wurde mit Dachziegel gedeckt, was ein Zeichen des Wohlstandes für die
anderen war. Die Leute haben niemals ihre Türen verschlossen, vertrauten einander
und hatten keine Angst, dass ihr Hab und Gut von jemandem gestohlen wird. Das Dorf
war relativ klein, nur eine Straße. In der Mitte des Dorfes stand eine Schule, und am
Dorfrande lagen Getreidespeicher, Kuhställe und Schweineställe. Der Weg wurde mit
Kleinsteinen gedeckt und es gab deshalb keiner Matsch nach dem Regen. Vor jedem
Haus stand immer ein großes Wasserfass, was auch zur Sicherheit im Brandfällen.
Das Haus von Viktor Andrejewitsch stand fast in der Mitte des Dorfes, neben der
Schule. Es war groß, bestand aus 4 Zimmern. Sie hatten auch einen großen Garten mit
einem interessanten Verwässerungssystem.
Ein großes Rad mit angenagelten Schöpfeimer stand in der Mitte des Dorfes.
Das Rad drehte sich und brachte das Wasser nach oben. Von oben floss das Wasser
in einen Kanal, der sich durch das ganze Dorf zog und es mit Wasser versogte. Es
gab im Dorf auch eine Windmühle, die das Dorf mit Strom versorgte.
127

Goldene Jahre
Yiktor Andrejewitsch war der Einzige, der uns über die deutsche Küche erzählte.
Wir haben natürlich gleich Hunger gekriegt. Seine Lieblingskost war Sauerkraut gedämpft
mit Fleisch, und oben wurden noch Strudel aus Teig draufgesetzt. Deutsch hieß
es „Hefeklöße mit Krauf'. Das Andere war die Schnitzelsuppe, eine Suppe, die einem
Kompott ähnelt, mit kleinen Klößen und getrocknetem Obst. Und natürlich kam auf
den Tisch in den Feiertagen ein „Riwelkuchen".
Das LiebHngsfest von 'Viktor Andrejewitsch war und blieb das Weihnachtsfest.
In der Vorweihnachtszeit ging er mit seinen Freunden in die Nachbarhäuser und sie
sagten verschiedene Reime auf, wie z.B. dieses: „Guten Morgen, liebe Freunde,
wünsch' ich euch im neuen Jahr. Gott wird eure Seel' versorgen, amen, ja es wäre
wahr. Glück im Haus, Glück im. Feld, Gott hatt alles eingestellt."
Danach wurden sie von den Hausbesitzern mit Kleingeschenken belohnt. Spielzeuge
waren selbstgemachte, meistens von der Mama in den langen Winterabenden genäht.
Die Nachbarinnen kamen zu ihnen, sie setzten sich in einen Kreis mit ihren Spinnrädern
oder mit Handarbeiten. Alle Tischdecken, Handtücher im Hause waren von der
Mutter ausgenäht.
Dmitrij Gabiger,
Olessja Skutschajewa
128

Эту любовь я унесу с собой...

росли крылья: ее наконец-то стали слушать, она правильно отвечала на уроках, и отличные
оценки не заставили себя ждать.
Самое счастливое время для Натальи Кузьминичны приходится на девятый класс —
1940 — 1941 годы. На одном из школьных вечеров ее приметил самый красивый парень,
написав ей первую записку. По нему сохла не одна девушка, уткнувшись в подушку
мокрым от слез лицом. У парня (его звали Николай) уже была девушка из богатой
семьи по имени Мария. Для нашей героини, которая не считала себя красавицей
(хотя мы с ней совершенно не согласны), вопрос был решен однозначно: она ему не
пара. Но Николай Певнев так не считал. Получив отрицательный ответ на свое сдержанное
послание, написал второе, третье. Наташа, будучи девушкой с характером, не
стала вообще отвечать. Ей казалось, что этот красавец, воспитанный, спортивный и к
тому же из богатой семьи, просто решил посмеяться над ней. Тогда Николай сам пришел
к ней... Они безумно любили друг друга, но между ними ничего не было. «Мы
только целовались», — говорит Наталья Кузьминична. Они с нетерпением ждали
свадьбы, которую решили справить позднее, после того как Николай, получив образование
в городе, веонется домой. «Время разлуки казалось нам вечностью, — вспоминает
наша собеседница. — Мы летели друг к другу навстречу. Считали каждую секунду.
Мы были счастливы и поклялись хранить верность до конца жизни». За этой чистой и
благородной любовью наблюдали в селе, в школе (наблюдал даже сам директор школы).
В том роковом 41-м Николай закончил среднюю школу, а Наташа 9 классов.
Планов было много, но им не суждено было сбыться, так же как и не суждено было молодым
людям встретиться еще раз и проститься. Началась война. Отца Натальи Кузьминичны,
а затем и самого Николая мобилизовали. Накануне дня отправки на фронт
Николай пришел к Наташе, но она была уже далеко. Молоденьких школьниц неожиданно
отправили на сельхозработы... Николай Певнев до сих пор числится в списках
пропавших без вести. А Наташа, теперь Наталия Кузьминична, хранит верность любимому
Николаю и по сей день. Сердце сжимается от слов: «Такой любви не было ни
у кого, и эту любовь я унесу с собой, мне никто не нужен кроме него, каждый день он
снится мне в течение уже сорока лет».
Да, 1941 год был переломным для многих людей. В августе Наталью Кузьминичну
в числе других девушек отправили в одно из старейших в Поволжье немецких сел — село
Фишер (Теляуза, Красная Поляна), что находится недалеко от города Маркса.
Молодым девчонкам предстояло немного поработать рядом с поволжскими немцами,
о которых Наташа тогда ничего не знала кроме того, что они «страшные и могут
сделать что-нибудь нехорошее».
«Нас поселили в одном из административных зданий. Мы собирались уже спать,
предварительно вооружившись кто ножом, кто топором, как вдруг в дверь постучали.
Когда выяснили, что это председатель, мы открыли. Нам принесли еду. Было очень
страшно, ведь мы тут никого не знали. Мы испугались, считали, что еда отравлена. Руководитель
нашей группы решился первым попробовать, ел долго и с явным аппетитом,
потом закашлялся, но, видя, что мы вконец испуганы, сказал: -«Всё в порядке, кушайте,
очень вкусно». Так мы впервые попробовали немецкую пищу.
130

Наталья Кузьминична и ее воспитанники
Село бьло очень красивое, зеленое, чистое. Не было свободного клочка земли. Повсюду
что-то росло. Селяне выращивали очень много табака, овощей. Совхоз назьгоался
«Гемюзеанбау», что означало: «овощеводческий». На ферме порядок, везде цветы, мы и
в последующие годы тоже пытались сохранять чистоту, которую нам передали немцы.
Работали мы вместе и одновременно принимали у них хозяйство. Все эти дни жители
села резали свиней, коз, овец, солили и заготавливали мясо и другие продукты,' как будто
готовились в дальнюю дорогу. Затем наступил самый трагический день. Началось
выселение немцев. Все было хорошо организовано, прибыло около 50-ти конных подвод.
Члены семей выносили и укладывали вещи. Люди плакали. Даже не плакали, а
рыдали, ведь приходилось оставлять все: хозяйство, огороды, животных, птицу. Руки
опускались, женщины хватали себя за голову, прижимали к себе маленьких детей и
снова рыдали. Повсюду слышен был плач. Собаки скулили, чувствовали разлуку с хозяевами.
Мужчины переговаривались, курили трубки, курили табак, который сами возделывали.
Так тяжело было смотреть на их слезы, мы плакали вместе с ними».
Наталья Кузьминична рассказала нам, что немцы увозили все, вплоть до постельного
белья, оставляли только мебель, битую старую посуду. Они не могли знать, что все эти
вещи увезут не дальше Энгельса, поскольку официально разрешалось взять с собой не
более 36-ти килограммов. На момент выселения в деревне не было ни одного военного.
131

Все проходило под руководством дирешщи совхоза. «Позднее в опустевших домах поселили
эвакуированных с Украины и из Полыни. Эти люди были другими: не утруждая себя
поиском дров, они топили мебелью, оставшейся после немцев, хотя рядом был лес».
В этом селе Наталья Кузьминична работала на поле, потом освоила трактор и до
1945 года работала трактористкой. А еще Наталья Кузьминична рассказала нам, что
часто приходилось прятаться под трактором от пуль во время налетов вражеской авиации.
После войны она работала учительницей, как того хотел ее любимый Николай.
Дети любили ее, руководство было довольно.
Сюда же перевезла она своих родителей... Ее мама похоронена на старом кладбище.
Так что село Красная Поляна (оно же — Фишер) стало для нашей героини не менее
родным, чем ее родная Митрофановка. Наталья Кузьминична работала в этом селе
до 1951 года и с теплотой вспоминает время, прожитое там. Позднее Красную Поляну
посетил один из бывших жителей и остался всем очень доволен. Он сказал, что
его «дом попал в хорошие, добрые и трудолюбивые руки», поблагодарил и, немного погостив,
уехал навсегда.
С 1951 года для Натальи Кузьминичны начинается третий этап ее жизни. Она переехала
в Энгельс, устроилась там воспитателем в детский сад летного городка, где и
проработала до 1995 года. Она имеет девять медалей и является ветераном труда. Иногда
к ней в ее одинокую, размеренную жизнь приходят бывшие воспитанники.
Город Энгельс сильно изменился, причем далеко не в лучшую сторону. Стал очень
большим, а администрация мало что думает о своих жителях, которые по-прежнему
влюбляются, женятся, плачут и страдают, как это бывает в жизни. Раньше люди были
добрее, помогали друг другу. Наталья Кузьминична, будучи одиноким человеком,
всегда стремилась быть среди людей, быть им полезной. Но с уходом на пенсию все изменилось.
Общество больше не вспоминает о человеке, каким бы заслуженным он ни
был. Сегодня, в свои 80 с лишним лет, Наталья Кузьминична не имеет своего угла, живет
в коммуналке, где нет никакого покоя. Уже много лет она обивает пороги администрации
города, но все безуспешно. Нам она сказала, что все равно будет ходить и требовать
заработанного честным трудом собственного жилья.
Лучшие воспоминания Натальи Кузьминичны — это мгновенья, связанные с первой
и последней любовью; годы, прожитые в селе Фишер, и время, когда она вместе с
племянницей (для которой стала почти что второй мамой) каждый год ездила отдыхать
на Черное море.
Сегодня Наталья Кузьминична пережинает, что не может с прежним усердием отдаваться
спорту, ведь еще не так давно десятикилометровая пробежка но утрам была
для нее обычным делом. За ней в городке даже закрепилось прозвище — спортсменка.
А вот самой большой трагедией остается вечная разлука с Николаем. Когда она о
нем говорит, то спокойно всматривается в даль и замолкает, будто пытаясь увидеть его
молодым, красивым, честным и добрым, каким он был когда-то.
Как жаль, что в нашем обществе не хватает людей, подобных нашей удивительной
героине, рожденной матерью-мордовкой, носящей обыкновенную и самую распространенную
русскую фамилию — Иванова, обладающую истинно немецким трудолю-
132

бием и отличающуюся редкостной порядочностью. Она и до сих пор несет в себе жизнеутверждающую
силу и веру в людей.
Мы счастливы, что встретили Вас, дорогая Наталья Кузьминична, и многое узнали
от Вас о людях, о земле наших предков, которые старались сделать нашу с вами родину
цветущей и счастливой.
До свиданья, до новых встреч и дай Бог Вам здоровья!
Анна Деннер
Артур Нахтигаль
Diese Liebe nehme ich mit
„Für die Gesellschaft, und besonders für Jugendliche ist es gut, das» es Menschen gibt, die in ihrem
Leben viel erlebt und erfahren haben, die mit besonders schicksalsreichen Situationen konfrontiert
wurden und daraus eine Abhärtung gegen Schwierigkeiten entwickelten. Wir brauchen sie, weit sie
unser private», aber auch das öffentliche Leben moralischer machen."
Katharina Schmeer
(Aus dem Programm zum Theaterstück „Die Greisin")
Die Stadt Engels ist eine große Industriestadt, die 500 000 Einwohner hat. Ganz verschiedene
Biografien und menschliche Schicksale queren täglich die Straßen der Stadt
oder treffen sich in den öffentlichen Verkehrsmitteln. Es gibt in dieser Stadt auch Prominenz,
z.B. den Schriftsteller Lew Kassil. Oft haben aber wir keine Ahnung davon,
dass der entgegen kommende Mensch es wert ist, im ganzen Land oder zumindest in seiner
Heimatstadt bekannt zu sein. Vor allem, wenn dieser Mensch der älteren Generation
angehört. Darum wurden die Worte von Frau Schmeer, Regisseurin am Deutschen
Nationaltheater in Kaliningrad, von uns als Titel für diesen Artikel gewählt. Genau
diese Menschen sind die Träger lebendiger Geschichte. Wenn sie sterben, stirbt zusammen
mit ihnen ein Teil dieser Geschichte und damit auch die Geschichte der Stadt.
Alles passierte zufällig. Eine alte Frau, Mitte 60, versuchte, mit schweren Taschen
in den Händen, hilflos um sich schauend, die Straße zu überqueren. So lernten wir unsere
Gesprächspartnerin Natalja Kusminitschna Iwanowa kennen. Das Schicksal dieser
Frau, mit einem normalen, in Russland sehr verbreitetem Namen, unterscheidet
sich nicht von Tausenden anderen. Aber trotzdem möchten wir sie Ihnen vorstellen.
Natalja Kusminitschna wurde am 09. Januar 1920 geboren. Diese Jahre waren
nicht die besten für unser Land. Im Dorf Mitrofanowka, Fjodorowski Rayon, Gebiet
Saratow, lebten von jeher russische und mordwinische Familien. Und es war ganz gewöhnlich,
dass russische Männer auch mordwinische Frauen heirateten. Die Mutter
von Natalja Kusminitschna ist Mordwinin. Ihr Vater ist aber Russe. Selbstverständlich
wuchsen die Kinder zweisprachig auf und pflegten Sitten und Bräuche beider Völker.
Es waren schwere Zeiten. In den 20er Jahren herrschte an der Wolga Hungersnot.
Einige Quellen berichten, dass damals ca. 130 000 Menschen aus Mangel an Nahrung
133

134
ums Leben gekommen sind. In den 30er Jahren litt auch die Familie Iwanow unter
nicht ausreichender Ernährung. Zu dieser Zeit starben bei Hungersnöten fast 45 000
Menschen.
Die kleine Natascha hatte keine Möglichkeit, zur Schule zu gehen. Sie war gezwungen,
für ihre Geschwister, einen Bruder und drei Schwestern, zu betteln. Bis zum heutigen
Tag erinnert sie sich an ein Ereignis. Ein Junge, ihr Dorfmitbewohner, starb vor
ihren Augen beim Suchen nach trockenen Knochen auf dem Aschehaufen. Er starb
ohne einen Knochen gefunden zu haben.
1934 ging Natascha dann schließlich doch zur Schule und zwar zur Semjonowskaja-Schule.
Gleichzeitig arbeitete sie als Dienstmädchen beim Direktor der Sowchose.
Sie begann mit der vierten Klasse. Es war für sie unerträglich schwer. Die Schulkameraden
lachten sie aus, und die Lehrer nahmen sie auch nicht ernst. Sie litt damals sehr
darunter, schlief nachts nicht und lernte fleißig oft stundenlang ihre Hausaufgaben.
Die Situation verbesserte sich erst, nachdem ihr Bruder mit den Lehrern ein Gespräch
geführt hatte. Sie lebte spürbar auf. Sie wurde endlich akzeptiert, antwortete hervorragend
im Unterricht und bekam immer ausgezeichnete Noten.
Die glücklichste Zeit für Natascha war die 9. Klasse, 1940/41. Bei einer Schulveranstaltung
fiel die Aufmerksamkeit eines der schönsten Jungen der Schule auf sie. Er
schrieb ihr den ersten Zettel. Bei vielen Mädchen war er sehr populär, viele weinten
wegen ihm und litten wegen seiner Gleichgültigkeit ihnen gegenüber. Der Junge mit dem
schönen Namen Nikolai hatte schon eine Freundin aus einer reichen Familie. Sie hieß
Maria. Eigentlich dachte unsere Heldin, sie habe bei ihm keine Chancen. Sie wagte es
nicht, von ihm zu träumen. Auch weil sie sich selbst nicht so schön fand, schien er für
sie unerreichbar. Aber Nikolai Pewnew dachte ganz andere. Auf sein erstes, zurückhalс
1925 по 1935 - тяжёлое, голодное детство
с 1935 по 1941 - пошла в школу, отец устроился на работу, встреча с Николаем Певневым
с 1941 по 1945 - страшные годы войны
с 1945 по 1951 - работа в селе Фишер (Красная поляна)
с 1951 по 1975 - работала в детском саду
с 1975 по 1980 - переживания по поводу ухода на пенсию
с 1980 по 1990-улучшение условий жизни
с 1990 по 2000 - болезнь
с 2000 по 2001 - повышение пенсии и улучшение условий жизни

tendes Sehreiben bekam er von ihr zunächst eine ablehnende Antwort. Er schrieb aber
weiter, Natalja war charakterfest und antwortete nicht. Ihr schien es, als ob dieser schöne,
gut erzogene, sportliche Junge, dazu noch aus einer reichen Familie, sich einfach
nur über sie lustig machte. Nikolai hatte jedoch gute Absichten und kam selbst zu ihr.
Er kam und blieb bei ihr. Sie liebten einander wahnsinnig, aber küssten sich nur. Mehr
wurde ihnen nicht erlaubt. Auf ihre Hochzeit warteten sie mit Ungeduld. Nikolai musste
zunächst noch seine Ausbildung beenden. Die Zeit der Trennung war unendlich. Sie
zählten jede Sekunde bis zum Treffen und flogen zueinander. Sie waren glücklich und
schworen einander Treue bis zum letzten Tag. Diese aufrichtige und helle Liebe
beobachteten die Dorfbewohner, die Schulkameraden und sogar der Schuldirektor.
1941 beendete Nikolai die Mittelschule und Natascha die neunte Masse. Sie planten
viel. Alle Träume und Pläne blieben aber unerfüllt. Sie sollten sich nie wieder treffen und
noch nicht einmal voneinander verabschieden. Der Krieg begann. Der Vater von Natalja
Kusminitschna und später auch Nikolai wurden an die Front einrufen. Am Tag der
Abfahrt kam Nikolai zu Natascha, aber sie war schon weit weg. Junge Schülerinnen wurden
plötzlich zur Feldarbeit geschickt. Nikolai steht bis heute auf der Liste der hoffnungslos
Vermissten. Doch Natascha, jetzt schon Natalja Kusminitschna, behütet ihre
Treue zu ihrem lieben Nikolai. Das Herz zieht sich bei diesen Worten zusammen: „So eine
liebe kann nur einmal sein. So eine liebe hat niemand erlebt, und diese liebe nehme ich
mit. Ich brauche keinen außer ihm. Ich träume von ihm 40 Jahre lang, jede Nacht."
1941 war ein Bruch für viele Leute. Im August wurde Natalja Kusminitschna wie
auch andere ins Dorf Fischer (Teljausa, Krasnaja Poljana) geschickt. Das Dorf ist
nicht weit von Stadt Marx entfernt und eines der ältesten Dörfer an der Wolga. Die
jungen Frauen waren gezwungen, zusammen Schulter an Schulter mit Wolgadeutschen
ш arbeiten. Damals wusste Natalja nichts von Ihnen, nur dass sie hässlich aussehen
und was Schlechtes machen können.
„Wir wohnten in einem Gebäude der Administration. Einmal waren wir schon zum
Schlafen bereit, hatten uns mit Messer und Axt bewaffnet, als jemand an die Tür klopfte.
Es war der Vorsitzende. Uns wurde Essen gebracht. Wir hatten Angst vor ihnen,
weil sie für uns fremd waren. Wir befürchteten, dass das Essen vergiftet war. Der Leiter
unserer Gruppe entschloss sich, als Erster das Essen zu kosten. Er aß lange und mit
großem Appetit. Dann begann er zu husten. ... Als er aber sah, dass wir erschrocken
waren sagte er: ч Allee ist in Ordnung, greift zu. Das Essen iet lecker. 4 So kosteten
wir zum ersten Mal deutsches Essen.
Das Dorf war sehr schön, grün und sauber. Es gab keinen Flecken unbearbeiteter
Erde. Überall wuchs etwas. Die Dorfbewohner bauten sehr viel Tabak und Gemüse an.
Die Sowchose hieß „Gemüsebau". Die ganze Sowchose war in Ordnung, die Ställe sauber
und überall waren Blumen. Auch später versuchten wir, die Sauberkeit, die uns
die Deutschen hinterlassen hatten, zu pflegen. Wir arbeiteten alle zusammen und übernahmen
gleichzeitig ihre Art des Wirtschaftens. Die Dorfbewohner schlachteten
Schweine, Ziegen, Schafe und legten Fleisch und andere Lebensmittel als Vorrat an, als
ob sie sich auf den langen Weg vorbereiten würden.
135

Dann kam der tragische Tag. Die Deutschen wurden ausgesiedelt. Alles war gut organisiert,
es kamen mehr ab 50 Pferdewagen. Alle Familienangehörigen trugen die Sachen
heraus und packten sie auf die Wagen. Alle weinten und schluchzten. Sie waren
gezwungen, alles einfach zurück zu lassen: Haushalt, Gärten, Haustiere und Federvieh.
Ihre Armen sanken herab. Die Frauen fassten sich an die Köpfe, drückten kleine
Kinder an sich und weinten wieder. Überall war nur Weinen zu hören. Die Hunde
winselten und fühlten die Trennung von ihren Besitzern. Die Männer redeten und
rauchten Pfeife und Tabak, den sie selbst angebaut hatten. Ihre Tränen ließen niemanden
kalt. Wir weinten auch."
Natalja Kusminitschna erzählte uns, dass die Deutschen alles mitnahmen, sogar
Bettwäsche. Sie ließen nur Möbel und altes zerbrochenes Geschirr zurück. Sie wussten
nicht, dass man offiziell nur 36 Kilo mitnehmen durfte. Zur Zeit der Aussiedlung war
im Dorf kein Militär. Alles wurde unter der Leitung der Verwaltung der Sowchose
durchgeführt. Später zogen in diese Häuser die Evakuierten aus der Ukraine und
Polen ein. Diese Leute waren für das Leben auf dem Lande nicht geeignet. Sie bemühten
sich nicht, Holz zu suchen, und nutzten zu diesem Zweck die von den Deutschen
zurückgelassenen Möbelstücke, obwohl in der Nähe ein Wald war. In diesem Dorf arbeitete
Natalja Kusminitschna auf dem Feld. Später bekam sie eine zusätzliche Ausbildung
und war dann bis 1945 als Traktoristin tätig. Oft musste sie sich bei Angriffen des
Feindes unter ihrem Traktor verstecken.
Nach dem Krieg arbeitete sie als Lehrerin in der Schule, so wie ihr lieber Nikolai
wollte. Die Kinder hatten sie gern und auch die Schulverwaltung war mit ihr zufrieden,
Ihre Eltern zogen in der Folge ebenfalls zu ihr. Ihre Mutter wurde auf dem alten Friedhof
begraben. Das Dorf Krasnaja Poljana (früher Fischer) wurde für unsere Heldin genauso
zum Heimatdorf wie ihr Mitrofanowka. Sie arbeitete dort bis 1951 und erinnert
sich mit Wärme an diese Zeit. Einer der ehemaligen Bewohner des Dorfes kam noch
einmal ins Dorf und blieb zufrieden. Er sagte: „Das Haus ist gepflegt und ist in zuverlässigen
und fleißigen Händen." Er bedankte sich bei den jetzigen Besitzern, blieb ein
paar Tage zu Gast und fuhr für immer weg.
Im Jahr 1951 fing für Natalja Kusminitschna der dritte Abschnitt in ihrem Leben
an. Sie zog nach Engels und arbeitete bis 1995 im Kindergarten des Flughafens. Für
ihre Arbeit wurde sie mit neun Medaillen ausgezeichnet und bekam den Titel „Heldin
der Arbeit" verliehen. Auch heute noch kommen ab und zu einige von ihren ehemaligen
Kindern in ihr einsames Leben.
Die Stadt Engels hat sich sehr verändert, und dies nicht unbedingt zum Positiven.
Sie ist groß geworden. Allerdings kümmert man sich kaum um ihre Einwohner. Sie Heben,
heiraten, weinen und leiden auch wie früher. Aber früher waren die Menschen
aufmerksamer zueinander. Man half sich gegenseitig und es herrschte im Allgemeinen
eine warmherzige Atmosphäre. Natalja Kusminitschna war immer bemüht, unter anderen
Menschen zu sein, jemandem zu helfen. Aber als sie in Rente ging, veränderte
sieh viel. Die Gesellschaft erinnert sich nicht mehr an sie, egal wer sie war oder ist.
Heute ist sie schon über 80 und hat keine eigene Wohnung. Sie wohnt in einer Gemein-
136

schaftswohung, in der sie allerdings ihre Hohe nicht finden kann. Schon seit vielen
Jahren versucht sie, von der Administration der Stadt etwas für ihr Alter passendes
zum Wohnen zu bekommen. „Ich versuche es trotzdem weiter. Ich habe mir durch
meine Arbeit eine gute Wohnung verdient."
Die besten Jahre ihres Lebens sind für sie geprägt durch die Augenblicke, die etwas
mit der ersten und gleichzeitig der letzten liebe ihres Lebens zu tun haben. Es sind die
Jahre, in denen sie im Dorf Fischer gelebt hat und mit ihrer einzigen Nichte, für die sie
zur zweiten Mutter wurde, jährlich ans Schwarze Meer in den Urlaub fuhr.
Heute bereitet es Natalja Kusminitschna Sorgen, dass sie nicht mehr so sportlich ist
wie früher. Noch vor kurzem war für sie kein Problem, eine Strecke von 10 km zu laufen.
Sie wurde in der Stadt „die Sportlerin" genannt. Die größte Tragödie in ihrem
Leben war und bleibt allerdings das ewige Getrenntbleiben von Nikolai. Wenn sie von
ihm redet, schaut sie irgendwohin in die Weite und verstummt dann. Vielleicht versucht
sie ihn wiederzusehen, genauso jung und schön, ehrlich und gutherzig, wie er war.
Wie schade, dass es in unserer Gesellschaft wenige solche Menschen wie unsere
wunderbare Natalja Kusminitschna gibt. Sie hat einen gewöhnlichen und verbreiteten
russischen Namen — Iwanowa, sie wurde von der Muttermilch einer Mordwinin gestillt
und erfuhr schließlich, was deutsche Anständigkeit und Fleiß bedeuten. Bis heute hat
sie den Glauben an diese Menschen nicht verloren.
Wir sind glücklich, dass wir sie trafen und viel über die Menschen und die Plätze
unserer Vorfahren erfuhren. Sie bemühte sich, unsere Heimat in leuchtenden Farben
zu schildern.
Auf Wiedersehen, liebe Natalja Kusminitschna. Auf ein neues Treffen!
Gebe Gott Ihnen Gesundheit.
Anna Denner,
Artur Nachtigall
137

138
В калейдоскопе улиц, лиц и судеб
м;
аркс - небольшой провинциальный
. городок, в котором когда-то жили в
основном только немцы. Сегодня это многонациональный
город. Прожив в Марксе
всего три дня, наша группа успела влюбиться
в этот маленький гостеприимный городок.
Мы знакомились с русскими и армянами,
татарами и казахами, пожилыми и
молодыми людьми, проживающими в Марксе.
Судьба каждого-это огромная книга,
которую, невозможно прочитать до конца.
Например, женщина, торговавшая на
небольшом рынке семечками, назвалась
Викой Алисинян и рассказала нам о том,
что вся семья переехала 10 лет назад в г.
Маркс из Нагорного Карабаха. Обосновавшись
в Марксе, семья Алисинян и не помышляет
больше о возвращении на Родину.
На наш вопрос о том, знает ли Вика о
российских немцах, Вика ответила утвердительно.
При этом сказала, что жить нужно
там, где лучше и, поэтому, прекрасно
понимает немцев, уехавших в Германию.
Приятный мужчина средних лет,
представившись Сергеем, рассказал нам о
том, что работает учителем физики в соседнем
селе Паульском. Рассказал и о том,
как детьми, лазали они в полный рост по
подземным коммуникациям для оттока
воды с улиц, которые строили ещё немцы.
На наш вопрос, как он считает, почему
возникла в Саратовской области такая
ярая антинемецкая пропаганда, во время
решения вопроса о восстановлении республики
немцев Поволжья, Сергей ответил
нам так: «Часть людей была - «за»,
часть-«против», а очень многие заняли
нейтральную позицию. Обычно, те кто
«против», очень громко кричат, поэтому и
создалось впечатление, что большинство

проживающего населения на территории бывшей АССР НП против восстановления
республики».
«Я голосовал «за»- сказал нам на прощание Сергей.
Замечательная женщина, Эмма Штайнгауэр, с которой мы познакомились сначала
заочно, увидев её по местному телевидению, и сразу решив, что этого человека мы
обязательно хотим увидеть, подарила нам две замечательные песни. Одну пела немецкая
молодёжь на своих праздниках, другую- сочинили и пели её односельчане во
время выселения.
На прощание, у ворот своего сказочного домика, т. Эмма дала нам в дорогу огромные,
спелые помидоры и целый рюкзак винограда.
Нам хотелось бы поближе познакомить вас ещё с одним человеком.
Кунц Роза Генриховна родилась в с. Подлесное 14 сентября 1926г., семье, где кроме
нее было еще 8 человек. Жили они очень бедно, мать была больна, и детям с детства
приходилось работать.
Пришли 30-е годы, а с ними в село пришёл и голод. Мать предложила уехать, но
отец отказался бросать всё то, что нажито годами. Мама была настойчивой: взяла детей,
некоторые вещи, и отправилась на пристань. Подойдя к пристани, они оглянулись
назад и увидели отца. Он бросил дом и пошёл за ними. Пять лет они жили в татарском
селе, говорили на татарском языке. Но родной дом звал и они решили вернуться.
Роза Генриховна пошла в немецкую школу и закончила 4 класса. Позже, уже от
своих детей, она научилась читать по-русски.
Пришла война, а с ней депортация, ссылка в Новосибирскую и Томскую области.
Отца забрали в трудармию, в Тульскую область. В Туле, когда семья приехала к нему,
отец прошёл мимо и не узнал их, ведь прошло 8 лет.
Тяжёлые испытания ждали Розу Генриховну. Она потеряла сына. Сыночек Розы
Генриховны умер в 2 года 4 месяца. Два дня мальчик болел корью. Очень хотел увидеть
отца, но не успел: к сожаленшо, ночью тот был на работе. Роза Генриховна сказала, что
Бог срывает цветы, которые ему нравятся, и что маленькие, красивые и умные дети,
умирая, становятся украшением рая. Роза Генриховна — католичка. Сейчас её дети живут
в Германии. В город Маркс семья Розы Генриховны вернулась в 1984 году.
Иван Генрихович Госсманн родился в 7 декабря 1918 году в селе Альт Урбах Красноярского
района. Сейчас в этом сете осталось 5 домов. Он очень рано остался без родителей.
Учился в школе, после чего поступил в училище, которое окончил в 1941 году.
Именно в этом году его выслали в Красноярский край, Балахтинский район, посёлок
Катино. Затем его забрали в трудармияю в Кировскую область, где он и находился
до 1947 года. Подробнее о жизни в эти годы он рассказать не смог: слишком много
плохих воспоминаний. На руднике Ретивом (Восточный Казахстан) он встретил замечательную
девушку Марию Игнатьевну Балабанченко. Поженились они в 1950 году.
В Маркс Иван Генрихович и Мария Игнатьевна приехали в 1975 году, вырастили
четверых детей. Дети носили фамилию Балабанченко.
139

Во время Великой Отечественной войны семью Ивана Генриховича разбросало по
стране. Но после войны они встретились. Сестра жила в Новосибирске, а один брат
— в Караганде, второй пропал без вести, но Иван Генрихович до сих пор верит, что он
жив. От этой встречи мы получили море впечатлений и эмоций, прекрасные, добрые
люди старались ответить на все наше вопросы, помочь узнать об истории наших предков.
Спасибо.
Вот какая история приключилась с нами в поисках истории одного из зданий. После
довольно долгих поисков нам удалось узнать, что на фото Марксовское медицинское
училище. Сторож, милая женщина, которая встретила нас у этого здания посоветовала
обратиться к Нефёдовой Марии Ивановне, которая проработала в училище 30 лет.
Так мы познакомились с замечательной женщиной - Нефёдовой Марией Ивановной.
Когда мы постучали к ней в квартиру, дверь открыла её дочь; узнав о нашем желании
поговорить с Марией Ивановной, она сказала, что это невозможно, так как Мария
Ивановна плохо себя чувствует.Но вдруг дверь открывается шире и выходит Мария
Ивановна, которая, взяв нас за руку и не отпуская, проводит в квартиру, усаживает и
добросовестно, а главное с интересом и желанием отвечает на все наши вопросы. Рассказала
все, что знала. Спросили о том, что она может сказать о немцах, проживающих
в городе Марксе.
Вот что она сказала: «Немцы — добрые, умные, культурные и обходительные люди.
С ними есть, о чем поговорить. Мы были одним целым, разграничения между немцами,
русскими и другими народами не было. Мы всегда жили в мире и дружбе. Грубости
я ни от кого не слышала, лично ко мне, например, они очень хорошо относились,
прекрасные люди! Пусть русские женятся на немцах, а немцы — на русских, и все живут
в дружбе. Любви ничто не может помешать, а особенно национальность. Дети получаются
замечательные. Праздники мы отмечали все вместе, мы ходим в лютеранскую
церковь. Пусть всегда будет мир»...
... и немного о будущем
В этом калейдоскопе часто встречались нам и молодые лица. Нам стало интересно, чем
эта молодёжь занимается, знает ли свои традиции. В 1998 году в Марксе была создана организация
«Союз немецкой молодёжи». Узнав о нашем приезде, ребята из этого клуба
пришли к нам познакомиться. Знакомство состоялось, и мы узнали, что поводом к созданию
организации послужило компактное поселение молодёжи с немецкими корнями, их
интерес к своей культуре, традшщям и языку. В настоящее время в клубе насчитывается
около 100 человек. Молодёжь собирается для общения, отмечаются дружно праздники,
дни рождения. Одним словом, живёт молодёжный клуб большой и дружной семьёй. При
клубе организованы занятия немецкими народными танцами. Участники этого коллектива
не раз становились дипломантами различных конкурсов. Идёт постановка спектаклей
на немецком языке. Не забывает молодёжь и про старшее поколение.
Ещё один человек в Марксе, объединивший молодых людей из немецких семей -
это Исаева Вера Алексеевна. Педагог по образованию, она открывает в 1996 году ин-
L40

тернат для ребят из ближайших сёл, желающих изучать немецкий язык и культуру.
Каждый год на базе 9 класса интернат набирает 8-10 человек. Большая часть выпускников,
всего их было 28, учится в Саратове на факультете иностранных языков. Вера
Алексеевна верит и надеется, что не вся молодёжь уедет в большие города.
Кто-то вернётся и продолжит возрождение немецких поселений. Удачи Вам, Вера
Алексеевна!
Дмитрий Габигер,
АннаДеннер,
Юлианна Мартене
PS:... искали информацию об органисте лютеранской церкви Фишере и заглянули
в ЗАГС. Заведующая с нескрываемым недоумением смотрела на нас, когда
вместо: «здравствуйте, мы хотели бы подать заявление на регистрацию брака»,
мы, т.е. Аня и Дима, произнесли: «здравствуйте, мы участники молодёжной
акции по исследованию истории российских немцев в Поволжье...»
Im Kaleidoskop der Strassen,
Gesichter und Schicksale
Marx, ein kleines Provinzstädtchen in dem irgendwann einmal nur Deutsche
lebten. Heute ist es eine multinationale Stadt. Unsere Gruppe befand sich drei
Tage in Marx und hat sich in dieser Zeit in die kleine gastfreundliche Stadt verliebt.
Wir haben Russen, Armenier, Tataren und Kasachen — alte und junge Leute, die in
Marx leben - kennen gelernt. Das Schicksal all dieser ist ein riesiges Buch, das nicht
bis zum Ende studiert werden kann.
Zum Beispiel, Vika Alicinjan, eine Händlerin auf dem kleinen Markt, erzählte wie
sie vor zehn Jahren mit ihrer Familie aus Nagornyj Karabach nach Marx fibersiedelte.
In Marx nun ansässig denkt die Familie Alicinjan nicht an eine Rückkehr in die Heimat.
Auf unsere Frage, ob Vika die Russlanddeutschen kennt, antwortete eie zustimmend.
Sie meinte darüber, dass man dort leben muss, wo es am besten ist und deshalb
versteht sie sehr gut, dass die Deutschen zurück nach Deutschland gehen.
Ein netter Mann im mittleren Alter, der sich als Sergej vorstellte, erzählte, dass er
als Physiklehrer im Nachbardorf Paulskoje arbeitet. In der Kindheit kroch er mit
Freunden in den „unterirdischen herum, die schon die Deutschen gebaut haben. Auf
unsere Frage, was er denn glaube, wodurch im Saratower Gebiet solch eine starke antideutsche
Propaganda hervorgerufen wurde zu dem Zeitpunkt, als die Entscheidung
fiel, ob die deutsche Wolgarepublik wieder hergestellt wird oder nicht, antwortete er:
„Ein Teil der Leute war dafür. Ein Teil dagegen. Aber sehr viele haben eine neutrale
Position eingenommen. Normalerweise schreien die, die dagegen sind am lautesten,
und deshalb entstand der Eindruck, dass die Mehrheit der Bevölkerung auf dem Ter-
141

itorium der ehemaligen Wolgarepublik gegen ihre Wiederherstellung war. Ich war
dafür", sagte er zum Abschied.
Frau, Emma Steingauer, in die wir uns sofort verliebten, und die wir über das örtliche
Fernsehen zum ersten Mal sahen, schenkte uns zwei bemerkenswerte Lieder. Das
eine sang die deutsche Jugend auf ihren Festen in der Zeit der Wolgarepublik, das andere
sangen die Dorfmitbewohner bei ihrer Vertreibung.
Zum Abschied gab uns Tante Emma, wie wir sie unter uns nannten, auf der Türschwelle
ihres Märchenhauses für den Heimweg riesige Tomaten und einen ganzen
Rucksack voll Weintrauben mit.
Wir möchten Sie mit einem weiteren Menschen näher bekannt machen.
Rosa Kunz wurde in dem Dorf Podleenoje am 14. September 1926 geboren und gehörte
zu einer achtköpfigen Familie. Sie lebten sehr arm, die Mutter war krank und die
Kinder mussten schon sehr früh arbeiten.
Es kamen die dreißiger Jahre, und in das Dorf kam der Hunger. Die Mutter schlug
vor wegzugehen, aber der Vater weigerte sich, alles aufzugeben, was sie in den Jahren
aufgebaut hatten. Die Mutter blieb hart: Sie nahm die Kinder, einige Sachen und ging
zum Anlegeplatz. Dabei blickten sie zurück und entdeckten ihren Vater. Er verließ sein
Haus und ging mit ihnen. Sie lebten fünf Jahre in einem tatarischen Dorf und sprachen
tatarisch, aber das heimatliche Haus rief sie und sie kehrten zurück. Rosa ging in eine
deutsche Schule und schloss mit der vierten Klasse ab. Später lernte sie von ihren eigenen
Bändern russisch zu lesen.
Es kam der Krieg und mit ihm die Deportation und die Ansiedlung in den Gebieten
Tomsk und Nowosibirsk. Der Vater musste zur Trudarmee ins Gebiet Tula. Seine Familie
zog nach Tula um, aber der Vater erkannte sie nicht und es vergingen acht Jahre.
Harte Erfahrungen warteten auf Rosa. Sie verlor ihren Sohn, der nur 2 Jahre und
4 Monate alt wurde. Der Kleine war sehr intelligent und konnte zwei Sprachen. Zwei
Tage lang erkrankte er an Masern. Er wollte so sehr seinen Vater wieder sehen, aber der
schaffte es nicht, von der Arbeit zurückzukommen. Rosa sagte, dass Gott die Blumen
ausreißt, die ihm gefallen, und dass die kleinen, intelligenten und hübschen Kinder,
sterben, um das Paradies zu schmücken. Vom Glauben her ist Rosa katholisch. Jetzt
leben ihre Kinder in Deutschland. 1984 kehrte die Familie von Rosa nach Marx zurück.
Unser nächste Gesprächspartner Iwan Gossmann wurde am 7. Dezember 1918 im
Dorf Alt Urbach in dem Krasnojarsker Rayon geboren. Es sind bis heute noch fünf
Häuser in dem Dorf erhalten geblieben.
Seine Eltern sind sehr früh verstorben. Er lernte in der Schule und in dem Dorf
Wiesemüller, wurde Meister der Butterherstellung imd schloss dort im Jahre 1941
seine Ausbildung ab. Gerade in diesem Jahr wurde er in das Dorf Kaschino in den
Rayon Balachtinsk deportiert. Danach kam er zur Trudarmee in das Gebiet Kirow, wo
er bis 1947 blieb. Genaueres konnte er über sein Leben in diesen Jahren nicht sagen:
vielzu viele schlechte Erinnerungen.
In dem Bergwerk Petiwo in Ostkasachstan traf er ein hübsches Mädchen, Maria Ba-
Iabantschenko. Sie heirateten 1950.
142

Die jungen Historiker während der MaleriaUenbearbeitung
Nach Marx kamen Iwan und Maria 1975 und bekamen vier Kinder. Die Kinder trugen
den Familiennamen Balabantschenko.
Im Zweiten Weltkrieg verlor sich die Familie aus den Augen, aber nach dem Krieg
kamen sie wieder zusammen. Die Schwester lebte in Nowosibirsk und der Bruder in
Karaganda. Ein Bruder wird seit dem Zweiten Weltkrieg vermist und bis heute glaubt
Iwan, dass er lebt. Dieses Treffen vermittelte uns ein Meer von Eindrücken und Emotionen.
Gute Leute bemühten sich, auf unsere Fragen zu antworten und uns zu helfen,
mehr über unsere Geschichte zu erfahren. Danke.
Eine andere Geschichte erfuhren wir durch unsere Nachforschungen über ein Gebäude.
Nach sehr langer Suche gelang es uns, zu erfahren, dass sich auf dem Foto die
medizinische Lehranstalt von Marx befindet. Eine ältere nette Dame, die wir in diesem
Gebäude um Rat fragten, arbeitete in der Lehranstalt als Wachpersonal und empfahl
uns die Frau Maria Iwanowna Nefjodowa kennen zu lernen.
Wir folgten der Empfehlung. Die Tür öffnete uns ihre Tochter. Wir erzählten unsere
Wünsche, Darauf sagte sie, dass Maria Iwanovna nicht mit uns sprechen könnte,
weil sie sich nicht gut fühle. Aber dann öffnete sich die Tür weiter und Maria Iwanowna
schüttelte uns die Hand, ließ uns nicht weg und führte uns in ihre Wohnung. Sie erzählte
alles, was sie wusste. Wir fragten, was sie uns über die Deutschen sagen könnte,
die in Marx gelebt haben. Sie antwortete: „Die Deutschen sind gute, intelligente, zivilisierte
Menschen. Mit ihnen kann man wirklich über etwas reden. Es gab eigentlich
143

keine Grenzen zwischen Deutschen, Russen und anderen Völkern. Wir lebten in
einer Welt und in Freundschaft. Grobheiten habe ich von keinem je gehört. Russen
heirateten Deutsche und umgekehrt genauso. Wir lebten in Freundschaft. Die liebe
kann nichts stören und besonders nicht die Nationalität. Die Feste feierten wir gemeinsam
und wir gingen in die lutherische Kirche. Möge es immer Frieden geben."
... ein wenig über die Zukuft
In diesem Kaleidoskop trafen wir auch viel Jugendliche. Die haben wir auch ausgefragt.
1998 wurde in Marx ein Verband der deutschen Jugend gegründet. Wir haben
uns mit ihnen getroffen. Der Verband zählt heute 100 Mitglieder. Die Jugendliche veranstalten
Jugendbegegnungen, Seminare, feiern Feste, kurz gesagt, sie leben in einer
Familie. Noch eine Frau, die sich um die Jugendlichen kümmert, ist Vera Alexejewna
Issajewa. Sie gründete im März 1996 ein Internat für Kinder aus nahe liegenden Dörfern,
die ihre Deutschkenntinsse vervollkommnen möchten. Jedes Jahr kommen 8 bis
10 Kinder. Die meisten studieren dann nach der Schulbeendung an der Fakultät für
Fremdsprachen der Saratower Hochschule.
Vera Alexejewna glaubt daran, dass nicht alle jungen Leute in der Großstädte gehen
werden, viele werden zurückkommen.
Wir wünschen Ihnen, Vera Alexejewna, viel Erfolg!
Dmitrij Gabiger,
Anna Denner,
Julianna Martern
P. S. Auf der Info-Suche besuchten wir auch das Standesamt. Die Direktorin schaute
uns ganz verwirrt an, als wir anstatt „wir wollen heiraten", „wir sind Teilnehmer der
Jugendaktion „Auf Spurensuche ..." angesprochen haben.

Хранители культурного наследия
немцев Поволжья
В Новом Завете сказано: «Возлюби себя, как ближнего своего».
А с чего же начинается эта любовь? Возможно, с любви и уважения к своему дому,
месту, где ты родился и жил, с любви к своему народу.
На протяжении всей истории человечества люди выступают в качестве хранителей
культурного наследия своего народа, в результате чего с глубокой древности и до наших
дней происходило его обогащение. В течение многих столетий от поколения к поколению,
из уст в уста передавались различные поверья и легенды, непосредственно связанные
с историей того или иного народа и отражающие его мировоззрение, чаяния и надежды.
К сожалению, в настоящий момент осталось очень мало людей, которые действительно
интересуются историей своего народа, его прошлым, настоящим и будущим.
А. Я. Петерсон со своими гостями
Наше знакомство с культурным и бытовым наследием Привольного (Варенбурга)
оставило у нас двоякое впечатление. Начнем с того, что мы жили в здании, где ранее
находилась контора управления двух колхозов, существовавших в период немецкой автономии
на Волге. Единственным свидетельством исторической принадлежности здания
может служить лишь сохранившаяся до наших дней узорная лепка на потолках.
В качестве главного архитектурного стража интересующих нас времен перед нами
предстала видная еще издалека полуразрушенная людским равнодушием и собствен-
145

146
ной старостью лютеранская кирха. О ней, а также о расположенном неподалеку здании
школы (бывшем имении купца Миллера, в недавнем прошлом являющимся директорской
конторой, красным домом) можно услышать множество легенд. Как это
обычно бывает, они часто противоречат друг другу. Единственное, что их объединяет,
это утверждение о существовании подземного туннеля (в одном случае, между церковью
и школой, а в другом - между церковью и бывшим красным с зелеными ставнями
особняком священника). Назначение его двояко: он является средством сообщения и
средством обеспечения безопасности служителей церкви. А по словам Владимира Ивановича
Куклева (одного из русских, живших в немецкой колонии Варенбург), необходимость
наличия этого хода возросла в связи с революционными событиями.
Предмет обихода
Школа хранит в себе следы частной жизни
известного в этих местах купца Миллера: хорошо
сохранившиеся, ни разу не ремонтированные
полы, уютные комнаты, заставляющие думать
об их предназначении, большие светлые окна с
немецкими замками и удобные ступеньки лестницы,
ведущей на второй этаж.
Бережно хранят и передают музейную ценность
хозяева бывшего директорского дома,
стоящего на берегу Волги недалеко от лютеранской
церкви. Существует множество легенд об
этом доме. Леокадия Яновна Токарева утверждает,
что он был построен для некоего богача
Карла Карловича и в будущем предназначался
для людей того же уровня. Как говорит Нина
Афанасьевна Тютюник, он принадлежал местному
пастору, и легенда о подземном туннеле
между домом и церковью связана именно с
этим обстоятельством.
Посещение импровизированного музея, конечно
же, никого не может оставить равнодушным. Та же живая красота лепки потолка,
необыкновенная форма окон с типичными немецкими замками - все это является
непосредственным напоминанием о прошлом этого дома, настоятельно требующего
заботы.
Кто же они, хранители столь нужной нам сокровищницы немецкой культуры? Вопервых,
это семь русских семей, которые жили в Привольном до 1941 года. К энтузиастам
можно отнести и нынешнее поколение, а также совершенно случайных людей,
то есть тех, кого переселили в добротные немецкие дома после депортации хозяев.
С одним таким человеком нам посчастливилось встретиться. Это Нина Афанасьевна
Тютюник. Она была эвакуирована из Восточной Украины в Поволжье в сентябре
1941 года. Ее имя уже упоминалось нами ранее. Каким же предстало село перед ней?
Чистые, ухоженные улицы, построенные по западному образцу, такие необычные и

пустынные, пугали эвакуированных. Безлюдье... Непонятно, почему оставлены не
просто дома, а целые хозяйства: запасы зерна, скот, домашняя утварь... И не в малом
количестве, а в непривычном для русских деревень того времени излишестве.
Сама Нина Афанасьевна поселилась в доме в 1951 году, и с тех пор сохранила его в
прежнем состоянии. Он является одним из типичных немецких жилищ на Волге. Каждый
из таких домов обнесен забором: ровным деревянным штакетником. Сам дом строился
из широких бревен, сточенных по краям. Крыша, как правило, была четырехскатной.
В немецких селах было иршшто строить в основном одноэтажные дома, состоящие
чаще всего из трех комнат (большой комнаты, спальни, маленькой детской и кухни).
Когда мы зашли в дом, наш взгляд невольно остановился на немецкой печке, существенно
отличающейся от ее «русской сестры». Она стояла в центре дома и таким образом
находилась во всех комнатах сразу, хотя топилась лишь на кухне. На кухне и в
спальне в печь были вмазаны неглубокие, но достаточно широкие котлы. Причем котел,
находящийся в спальне, предназначался для обогрева помещения, и вода в него не
заливалась. Печку, в свою очередь, регулярно белили.
Далее наше внимание привлекли окна. Они поразили нас своей необычной формой.
Вверху рама была выполнена в виде полукруга. Интересна конструкция самой
рамы. Если в русских домах она, как правило, состояла из трех отсеков (один сверху
и два снизу, причем верхний был уже остальных), то в немецких домах она разделялась
на 5—6 отсеков, верхний из которых был шире. Часто на уровне второго стекла
располагалась небольшая форточка. Нижнее стекло было гораздо уже верхних. Подоконник
был узким и небольшим.
Важную роль в интерьере дома играют толстые дубовые двери. Верхняя часть косяка
выполнена также в виде полукруга. Говоря об особенностях немецких дверей, невозможно
не упомянуть и о замках, дошедших до наших дней.
Мы были рады увидеть в целости и сохранности добротный немецкий комод, который
остался от бывших хозяев дома. Комод как предмет мебели пользовался большой
популярностью как у русских, так и у немцев. Рассуждая о планировке немецкого жилища
на примере села Привольного, следует упомянуть и об устройстве двора, где колонисты
проводили значительную часть времени. Первое, что бросается в глаза, — это его
огромные размеры и разнообразие построек, необходимых в быту, а также их практичное
размещение на участке. Вокруг дома располагались летняя кухня, конюшня, амбар
и несколько сараев. В одном из сараев находился скот, в других — предметы обихода и
орудия труда. Кроме того, за домом размещался «задний двор». Со всех сторон дом был
окружен роскошным фруктовым садом.
Следующий дом, который мы посетили, был построен также немецкими мастерами.
Его хозяин, Владимир Иванович Куклев, относится к старожилам Привольного.
Он родился в этом селе в 1928 году. Его детство до 1941 года проходило в условиях Немецкой
республики. И что примечательно, он считает себя неотделимой частью немецкого
народа! Маргарита Андреевна, вторая жена его отца (мама умерла, когда ему было
три с половиной года), была немкой. Владимир Иванович очень любил ее и был, что
называется, при ней до последней минуты ее жизни. От нее он бережно хранит карги-
147

ну Марии, или, как он ее называет, икону. Она висит на видном месте наряду с православными
иконами, оставшимися от отца.
В доме Владимира Ивановича, где он родился и вырос, царят необыкновенный порядок
и чистота. Единственным изменением в типичном, небольшом немецком доме является
пристройка. Подобные пристройки сделаны в большинстве сохранивших домов.
Владимир Иванович многое поведал нам не только о легендах этого села, но и об
организации быта поволжских немцев, об их трудолюбии.
Большим авторитетом у Владимира Ивановича и у его односельчан пользуется семейный
клан Петереонов. Во главе его стоят Леокадия Яновна Токарева и ее братья
Вальтер (1920 года рождения), Арвит (1926-го) и Аскольд (1929-го). Им посчастливилось
избежать депортации, так как их отец не был немцем. Но душой и мыслями они
всегда с далекими и близкими предками. Приятно было видеть радость в их глазах:
ведь интерес молодежи к их прошлому продлевает им жизнь. Мы были благодарны Леокадии
Яновне за открытость и тепло, подаренное нам в ответ на нашу жажду знаний.
Песня «Юность прекрасна» объединила старшее и молодое поколения российских немцев.
Эту песню мы сохраним в своем сердце и обязательно передадим своим детям и
внукам, как это сделала Леокадия Яновна.
Надежда Садомова,
Наталья Вирфелъ,
Татьяна Шумилова
Die Bewahrer des Kulturerbes
der Wolgadeutschen
„Du sollst deinen Nächsten lieben, wie dich selbst", steht im Neuen Testament.
Womit beginnt diese Liebe? Vielleicht mit der Achtung und liebe zum Haus, zur Heimat,
zum eigenen Volk.
In der Geschichte der Menschheit sind immer Menschen die Bewahrer des Kulturerbes
des eigenen Volkes. Auf solche Weise wird das kulturelle Erbe seit uralten Zeiten
bis zum heutigen Tag bereichert. Im Laufe der Jahrhunderte wurden Volksglauben
und Legenden, die unmittelbar mit der Geschichte eines Volkes verbunden sind, von
Generation zu Generation, von Mund zu Mund überliefert. Sie spiegeln immer seine
Weltanschauung, seine Erwartungen und Hoffnungen wider. Leider gibt es zurzeit sehr
wenige Leute, die sich wirklich für die Geschichte ihres Volkes interessieren.
Unsere Bekanntschaft mit dem kulturellen und sozialen Erbe des Dorfes Priwolnoje
(Warenburg) hat auf uns einen zwiespältigen Eindruck gemacht. Fangen wir
damit an, dass wir in einem Gebäude gewohnt haben, in dem sich früher die Verwaltung
zweier Kolchose befand, die in der Zeit der deutschen Autonomie an der Wolga
existierten. Das Einzige, was für die Zugehörigkeit des Gebäudes zu jener Periode
sprach, waren die Stuckdecken.
148

Solche Häuser bauten die deutschen Kolonisten
Aber das wichtigste Bauwerk, das von der Geschichte der Wolgadeutschen zeugte,
war die noch von weitem sichtbare lutherische Kirche, die wegen menschlicher Gleichgültigkeit
und wegen ihres Alters halb zerstört ist. Man erzählt viele Legenden über die
Kirche und die daneben stehenden Gebäude — die Schule (ehemaliges Gut des Kaufmannes
Miller) und das Rote Haus (vor kurzem das so genannte Direktionskontor).
Wie es oft vorkommt, widersprechen diese Legenden einander. Das Einzige, was sie
verbindet, ist die Behauptung über einen unterirdischen Gang - zwischen der Schule
und der Kirche einerseits und zwischen der Kirche und dem ehemaligen roten Pfarrershaue
mit den grünen Fensterläden andererseits. Der Tunnelbau hatte einen doppelten
Zweck - er diente ab ein Gang, der auch die Priester in Sicherheit brachte. Den
Worten von Wladimir Iwanowitsch Kuklew nach, einem der Russen, die in der deutschen
Kolonie Warenburg gewohnt hatten, war der Bedarf an dem Gang während der
Revolutionsereignisse besonders groß.
Das Gebäude der Schule zeugt noch vom Privatleben des ehemaligen Besitzers — des
berühmten Kaufmannes Miller: gut erhaltene und kein einziges Mal renovierte Fußböden,
gemütliche Räume, die über ihre frühere Bestimmung nachdenken lassen, große
und helle Fenster mit deutschen Schlössern und bequeme Treppenstufen, die zum ersten
Stock führen.
Die heutigen Besitzer pflegen dieses «Museum» am Ufer der Wolga, nicht weit von
der lutherischen Kirche. Es gibt viele Legenden über dieses Haus. Leokadia Janowna
Tokarewa behauptet, dass es für einen Reichen mit dem Namen Karl Karlowitsch ge-
149

aut und dann für ebenbürtige Personen des gleichen Niveaus bestimmt war. Den Worten
von Nina Afanassjewna Tjutjunik nach gehörte das Haus dem hiesigen Pfarrer.
Damit sei auch die Legende über den unterirdischen Gang zwischen der Kirche und
dem Haus verbunden.
Der Besuch solch eines «Museums» kann niemanden kalt lassen. Die lebendige
Schönheit der Stuckdecke, eine ungewöhnliche halbrunde Form der Fenster mit typisch
deutschen Schlössern — das alles erinnert an die Vergangenheit des Hauses, das
schon längst Hilfe braucht.
"Wer sind sie denn, die Bewahrer der einzigartigen Kultur der Wolgadeutschen? Vor
allem sind das sieben russische Familien, die bis 1941 im Dorf Priwolnoje gewohnt hatten.
Zu den Entusiasten könnte man auch die heutige Generation zählen sowie auch
ganz zufällige Menschen, die nach der Deportation der Besitzer in die gut gebauten
deutschen Häuser eingezogen sind.
Wir hatten das Glück, einen von diesen Menschen zu treffen. Die oben erwähnte
Nina Afanassjewna Tjutjunik wurde im September 1941 aus der Ostukraine in das Dorf
an der Wolga evakuiert. Wie sah das Dorf damals aus? Saubere und gepflegte Straßen,
gebaut nach westlichem Vorbild, ungewöhnlich und menschenleer, bereiteten den hierher
evakuierten Leuten Angst. Kein Mensch war da. Wieso war alles einfach so stehen
gelassen - nicht nur die Häuser, sondern auch die Höfe mit den Getreidespeichern, dem
Vieh, und den Haushaltsgeräten? Und dazu noch alles im Überfluss — so ungewöhnlich
für die damaligen russischen Dörfer.
Nina Afanassjewna zog erst 1951 in solch ein Haus um und bewahrte es in demselben
Zustand. Es ist ein typisch deutsches Haus an der Wolga, mit einem schnurgera-
Жизненная диаграмма Токаревой Леокадии Яновны
150

den Zaun aus Holzstäben herum. Das Haus selbst wurde aus breiten beiderseits abgeschliffenen
Balken gebaut. In der Regel baute man in den deutschen Dörfern einstöckige
Häuser mit einem Walmdach, die meistens aus vier Ruanmen bestanden (ein großer
Raum, Schlafkammer, kleine Kinderstube und Küche).
Beim Betreten des Hauses fiel unser Blick unwillkürlich auf den Ofen, der sich
deutlich von einem russischen Ofen unterschied. Er stand in der Mitte des Hauses, und
auf solche Weise befand er sich in jedem Raum, obwohl er nur in der Küche geheizt
wurde. Zwei untiefe, aber ziemlich breite Kessel wurden in den Ofen in der Küche und
in einer Schlafkammer eingesetzt. Dabei stand der Kessel für die Heizung der Räume
im Schlafzimmer, und es wurde kein Wasser in diesen Kessel hineingegossen. Der Ofen
wurde regelmäßig geweißt.
Bemerkenswert sind auch die Fenster. Sie waren in einer ungewöhnlichen Form gemacht.
Oben war der Fensterrahmen halbrund. Der hatte eine interessante Konstruktion.
Im Vergleich zu den Rahmen in den russischen Häusern, die in der Regel aus drei
Fenstergläsern bestehen (ein Fensterglas ist oben und noch zwei unten, der obere Teil
ist enger, als die anderen), war das Fenster in einem deutschen Haus in 5-6 Fensterteile
aufgeteilt, das obere Fensterglas war dabei breiter. Auf dem «zweiten» Niveau befand
sich oft ein Klappfensterchen. Der untere Teil war viel enger, als die oberen. Das
Fensterbrett war eng und klein.
Eine wichtige Rolle spielen im Innenraum die massiven Türen aus Eichenholz. Der
obere Teil des Pfostens ist halbrund. Was die Besonderheiten der Türen angeht, sind
auch die Schlösser zu erwähnen, die bis heute erhalten sind.
Wir waren froh, eine alte schöne Kommode in gutem Zustand zu sehen, die von den
ehemaligen Besitzern geblieben ist. Die Kommode als ein Möbelstück war sehr populär
bei Russen wie Deutschen.
Zu den Eigentümlichkeiten der deutschen Wohnungsplanung gehört auch der Hof,
wo die Kolonisten viel Zeit verbrachten. Das kann man am Beispiel des Dorfes Priwolnoje
klar sehen. Das Erste, was auffällt, ist die Größe des Hofes, die Vielfältigkeit der
wirtschaftlichen Nebengebäude und ihre praktische Hoflage. Um das Haus herum gab
es eine Sommerküche, einen Pferde- und einen Viehstall, einen Speicher und ein paar
Schuppen für Geräte, Materialien und landwirtschaftliche Maschinen. Es gab noch
einen «Hinterhof» hinter dem Haus. Von allen Seiten war das Haus von einem schönen
Obstgarten umgeben.
Unser nächste Besuch war bei Wladimir Iwanowitsch Kuklew, einem der „Ureinwohner"
des Dorfes Priwolnoje. Auch sein Haus wurde von deutschen Baumeistern gebaut.
In diesem Haus wurde er 1928 geboren. Seine Kindheit (bis 1941) fiel mit der Zeit
der deutschen Autonomie zusammen. Und was auch bemerkenswert ist, er betrachtet
sich selbst als ein Teil des deutschen Volkes! Margarita Andreewna, die zweite Frau seines
Vaters (die Mutter starb, ab er noch 3 (Jahre alt war), war eine Deutsche. Wladimir
Iwanowitsch hatte sie sehr lieb und unterstützte sie bis zu ihrer letzten Lebensminute.
Er bewahrt sorgfältig ihr Marien-Bild, oder wie er es nennt die Ikone auf. Es
hängt in der Hauptecke neben den Ikonen, die ihm sein Vater hinterließ.
151

Im Haus, wo Wladimir Iwanowitsch geboren wurde und aufgewachsen ist, herrscht
eine ungewöhnliche Ordnung und Sauberkeit. Die einzige Änderung in dem typisch
deutschen Haus ist der Anbau. Die Mehrheit solcher Anbauten gibt es heute in mehreren
von den Deutschen hinterlassenen Dorfhäusern.
Wladimir Iwanowitsch erzählte uns nicht nur über die im Dorf überlieferten Legenden,
sondern auch über die Lebensweise der Wolgadeutschen, über ihren Fleiß.
Für Wladimir Iwanowistch und andere Dorfbewohner steht die Familie Peterson in
hohem Ansehen, deren Häupter Leokadia Janowna Tokarewa und ihre Brüder Walter
(geb. 1920), Arwid (geb. 1926), Askold (geb. 1929) sind. Es gelang ihnen, der Deportation
zu entgehen, weil ihr Vater kein Deutscher war. Die Geschichte ihrer Vorfahren
bleibt aber immer in ihren Gedanken und Seelen. Es war sehr angenehm, die Freude
in ihren Augen zu sehen, denn das Interesse der Jugend an ihrer Vergangenheit verlängert
auf solche Weise ihr Leben. Wir bedankten uns bei Leokadia Janowna für ihre Offenherzigkeit
und Wärme, die sie uns für unsere Wissbegier schenkte. Das Lied «Schön
ist die Jugend» vereinigte die ältere und die jüngere Generation der Russlanddeutschen.
Wir werden das Lied in unseren Herzen bewahren und es unseren Kindern und
Enkeln weiter übergeben, wie es Leokadia Janowna gemacht hat.

Нравы и обычаи лютеранских
немецких семей Поволжья
орошо узнать людей можно лишь в том случае, если хорошо ознакомишься с их
обычаями и нравами. Мы предлагаем читателям окунуться в атмосферу жизни
простых немецких колонистов, выявить их языковые особенности, узнать, что они ели,
как жили, как проводили свободное время, как их провожали в последний путь.
Семья
Именно с семьи начинается путь человека в жизнь, и от нее зависит очень многое.
Как и во всех семьях, первыми словами детей были «мама»- и «папа». Родители
очень любили своих чад, но многим казалось, что они слишком жестоки.
Да, детей воспитывали в строгости. К мальчикам даже применяли телесные наказания:
ремень и розги были обычным делом. Нелегко было и девочкам. Самым главным
для них было умение соблюдать чистоту. Родители поднимали дочерей рано утром,
чтобы они подмели двор и прилегающую часть улицы.
Детей с раннего детства обучали какому-нибудь ремеслу. Ребятишек воспитьшали
в духе уважения старших и почитания их. К родителям они должны были обращаться
на -«Вы». А те, в свою очередь, стремились дать дегям все, что было им необходимо.
Еда
Перед едой обязательно читали застольную молитву. Во время молитвы люди соединяли
руки в замок, опирались на Библию и, опустив голову, произносили заветные
слова:
„Komm, Herr Jesus, sei unser Gast
Und segne, was Du uns bescheret hast. Amen".
«Господь Иисус, ждем в гости к нам,
Благослови все то, что Ты нам дал. Амины.
Одним из любимых блюд поволжских немцев был арбузный или свекольный мед.
Готовили его в печи, в котле, но печь топили не обычными дровами, а кизяками или
растением перекати-поле, что придавало меду особый вкус. Проверить готовность лакомства
можно было но небольшой его капле: если она не растекалась на ладони, то,
значит, блюдо готово.
Но разве немцы ели только этот диковинный мед? Не менее замечательными и часто
встречающимися блюдами были варенье из паслена, кребли, ривелькухен, ривельзуппе,
натируха. Не правда ли, название совсем русское? А как она делалась? Замесив
тесто (муку с яйцами), его растирали руками до образования маленьких кусочков,
которые затем добавляли в суп. Нередко на столе бывало и жаркое из свинины. Немцы
его очень любили. Еще одна загадка немецкой кухни — штрудель. В некоторых де-
153

Варка арбузного меда
ревнях его готовили по-особому: в котел клали слегка обжаренное мясо, затем добавляли
картофель, наливали немного воды, а сверху помещали сам штрудель, который
готовили из теста, замешанного на кислом молоке. Тесто тонко раскатьшали (как на
лапшу), сворачивали рулетом и нарезали мелкими кусочками. Котел, плотно закрытый
крышкой, ставили на маленький огонь. Запах слегка пригоревшего мяса свидетельствовал
о готовности.
Любимым блюдом детей был сладкий суп. Его основа - компот из сухофруктов. В
него добавлялись мука, молоко, галушки. Блюдо подавалось горячим.
По праздникам пили водку, медовую настойку и, конечно же, пиво. Чай был в основном
из корня солодки, а кофе готовили из ячменя.
В завершение трапезы поволжские лютеране снова обращались в молитве к Богу со
словами благодарности:
154
„Wir danken Dir, Herr Jesus Christ,
dass Du unser Gast gewesen bist. Amen".
«Тебя, Господь, благодарим,
за то, что нашим гостем был. Аминь».

Слова и жесты
Речевой этикет немцев Поволжья имеет свои особенности. Для него были характерны
определенные языковые клише и формы.
Встретившись утром, два человека говорили друг другу: «Gott Tag.'». Возможно, это
приветствие было завезено из Голландии. Если они встречались в другое время суток,
они использовали словечко «ho!».
Но было ли у людей время на пустые разговоры? Конечно, нет. При встрече они обговаривали
насущные проблемы и заключали сделки. Согласие выражалось словом
«gut». При этом собеседники хлопали друг друга по плечу. Если они договаривались, то
[употребляли «gemacht!» (сокршценное от «abgemacht» — «договорились») и хлопали
друг друга правой рукой. Глагол «sein» и артикли, как правило, не использовались.
Праздник
Хорошие люди умеют не только усердно работать, но и отдыхать!
Рождество — самый светлый и долгожданный праздник. Дети словно попадали в
сказку... Они ходили от дома к дому, стучали в окна и двери, пели рождественские
молитвы, песни и читали стихи. А взрослые за это одаривали их конфетами и мелкими
монетами.
Но это было только начало праздника. К нему готовилась вся семья: ее члены делали
рождественские венки, украшали дом, готовили праздничный ужин. На столе обязательно
был гусь, жаркое (мясо, картошка, капуста), сладкий пирог с яблоками, запеканка.
Елочные игрушки были далеко не в каждой семье. Поэтому мамы пекли печенье
в форме птичек и цветочков. Ими они украшали зеленую красавицу. Этими игрушками
одаривались дети, прочитавшие молитву, стихотворение, спевшие песню. Все семейство
с нетерпением ждало полуночи. И вот последний, двенадцатый, удар часов, означавший
начало праздника. Открывались двери, и приходил Вайнахтсманн со своей
свитой: кнехтом Рупрехтом, или Пельцниккелем, Кристкиндом, Эзеле и ряжеными.
Они раздавали подарки хорошим детям и наказывали тех, кто вел себя плохо. Малыши
были в восторге, да и взрослые от них не отставали. Они пели, играли, танцевали польку.
По окрестностям раздавались радостные возгласы «Хай сама!», «Уо-хо-хо!», «Тр-тртр-эхо!».
И все были счастливы.
Вера
Вера... Это — ответы на все вопросы и самая большая загадка. В ней смысл жизни
человека. Бог у нас один, хоть мы и называем его по-разному и возносим хвалу Ему каждый
по-своему. Лютеранские церкви отличаются скромным убранством. Икон в них
нет, только большой крест у алтаря. Стены прежде украшали цветами и редкими картинами
с изображением Иисуса. Свечей в церкви не зажигали. Их было очень мало, и
все они находились у алтаря. Уютная, скромная церковь была оборудована всем, что
необходимо для удобства прихожан. Скамьи были со спинками, на каждой из которых
имелась полочка для молитвенника. Лютеране не крестились, но никогда не расставались
с молитвенниками. Их Бог был всегда с ними.
155

• . • • . . . ••••••• • . . , . Sitten
Обряд погребения
Говорят, что после смерти можно узнать, кто есть кто. Все становится ясным: как
люди относятся к умершим, как относятся друг к другу.
Был человек, и вот его не стало. Он ушел в небытие, в свой новый ДОМ, обитый
черным материалом, с белым крестом на крышке (или с золотым, если человек
был богатым). А в старом доме закрывались все зеркала: здесь душа умершего находилась
три дня перед трудной дорогой.
В последний путь человека собирали тщательно. Одевали его во все новое, чаще —
в черное. Чтобы идти было легко, на ноги ему надевали чулки. Человеку не давали с
собой ничего лишнего: снимали даже драгоценности.
В последний раз человек «шел» но деревне со скрещенными на груди руками. Цветов
перед покойником не бросали.
Кто-нибудь из родственников оставался дома и сразу же после вьшоса тела делал
уборку. Все остальные шли на кладбище отдать последнюю дань уважения умершему,
бросив на крышку гроба традиционную горсть земли. Украсив могилу цветами, возвращались
назад. После захоронения в кругу семьи проводились поминки.
Проходят годы. Меняется жизнь, меняются нравы, меняются люди. А в немецких
семьях можно часто услышать рассказы о далеких предках, о том, как они жили, что
они любили, какими они были.
Наше небольшое путешествие завершилось. Мы открыли для себя много нового и
удивительного. К сожалению, сами мы не были свидетелями этих красивых обычаев и
обрядов, но у нас теперь появилась возможность донести их до наших детей и возродить
простоту и одновременно прелесть жизни простых немецких семей.
Олеся Шпильман
(Респонденты: И. Пяхин — с. Горецкое, Э. Верфелъ — с. Таловка)
und Bräuche
Die genaue Kenntnis der Sitten und Bräuche gibt uns die Möglichkeit, die Menschen
besser kennen zu lernen. Wir bieten Ihnen, lieber Leser, an, sich in die
Lebensatmosphäre eines deutschen Kolonisten hineinzuversetzen. Wir werden erfahren,
was man aß und wo und wie man lebte, wie man die Freizeit verbrachte, und wie
man jemandem die letzte Ehre erwies. Wir versuchen auch, auf sprachliche Besonderheiten
hinzuweisen.
Die Familie
Gerade mit der Familie beginnt der Weg eines Menschen, und von der Familie hängt
vieles ab. Wie in allen anderen Familien waren die ersten Worte der Kinder „Mama"
und „Papa". Die Eltern liebten ihre Nachfahren, aber es schien, dass sie zu streng
waren. Ja, die Kinder wurden mit aller Strenge erzogen. Für die Jungen gab es oft körperliche
Strafen: Biemen und Rutenhiebe waren üblich. Nicht leicht war es auch für
156

die Mädchen. Das wichtigste für sie war es, Ordnung
und Sauberkeit zu halten. Sie wurden sehr
früh von den Eltern geweckt und fegten den Hof
und die Nachbarstraßen. Von Kindheit an lernten
die Kinder oft die Handwerke, die auch ihre Eltern
ausübten. Die Kinder wurden zur Ehrerbietung
gegenüber den Alten erzogen. Die Eltern
wurden mit „Sie" angesprochen. Und diese machten
ihrerseits alles, um den Kindern eine gute Erziehung
zu ermöglichen.
Das Essen
Vor dem Essen wurde unbedingt ein Tischgebet
gesprochen. Während des Tischgebets kreuzte
man die Hände, senkte den Kopf und las fromme
Worte vor:
„Komm, Herr Jesus, sei unser Gast
und segne, was du uns bescheret hast. Amen"
Eines der Lieblingsgerichte der Wolgadeutschen
war Wassermelonenhonig und Rübenhonig.
Dieser wurde im Ofen in einem Kessel gekocht.
Der Ofen wurde nicht mit gewöhnlichem
Brennholz geheizt, sondern mit getrocknetem
Mist oder mit Männertreu, was dem Gericht einen besonderen Geschmack verlieh.
Wann der Honig fertig war, konnte folgenderweise geprüft werden: Man musste den
Honig auf einen Nagel tropfen, und wenn dieses Tröpfchen nicht wegfloss, konnte
man das Essen zubereiteten. Guten Appetit!
Aßen die Deutschen denn nur ihren seltsamen Honig? Nein, interessant und oft gegessen
wurden auch folgende Spezialitäten: Konfitüre aus Nachtschatten, Krebli, Riewelkuchen,
Riewelsuppe, Natirucha — der Name klingt irgendwie russisch, nicht wahr?
Wie wurde denn dieses Gericht zubereitet? Aus Mehl und Eiern knetete man einen
Teig, mit den Händen wurde dieser klein gerieben und in die Suppe gegeben - ganz einfach
und schmackhaft!
Oft konnte man auch Schweinebraten auf dem Tisch sehen. Die Deutschen aßen
ihn immer sehr gern. Als rätselhaftestes Gericht der deutschen Küche gilt der Strudel.
Der Strudel wurde in einigen Regionen auf ganz besondere Weise zubereitet. In den
Kessel wurden schichtweise leicht gebratenes Fleisch und Kartoffelscheiben gelegt und
ein bißchen Wasser aufgegossen. Anschließend gab man den Strudel hinzu. Dieser
wurde aus Kefirteig zubereitet. Dieser Teig wurde dünn wie für Nudeln ausgerollt,
dann zusammengerollt und zerkleinert. Der Kessel wurde fest zugedeckt. Der Geruch
157

158
von dem leicht angebrannten Fleisch zeigte, dass das Gericht fertig war. Das Lieblingsgericht
aller Kinder war die süße Suppe. Sie wurde aus Dürrobstkompot gekocht,
zu dem Mehl, Milch und Mehlklößchen gegeben wurden. Diese Speise aß man heiß.
An den Feiertagen trank man Honigbranntwein, Wodka und natürlich Bier.
Sehr beliebt waren Malzwurzeltee und Kaffee aus Gerste. Am Ende der Mahlzeit richtete
man ein Gebet an Gott mit den Dankworten:
Frauentracht
„Wir danken dir, Herr Jesus Christ,
dass du unser Gast gewesen bist. Amen"
Worte und Gesten
Die Umgangsformen unter den Wolgadeutschen hatten einige
Besonderheiten. Für die Rede waren bestimmte Sprachformeln
und -formen charakteristisch. Morgens, wenn Menschen
einander sahen, sagten sie: „Gott Tag!" Vielleicht
wurde diese Begrüßung aus Holland mitgebracht. Und wenn
sie im Laufe des Tages zusammenkamen, gebrauchten sie die
Interjektion „Ho!" Hatten aber die Menschen überhaupt die
Zeit für hohles Geschwätz? Natürlich nicht. Beim Treffen besprachen
sie alltägliche Probleme oder schlossen irgendwelche
Verträge. Die Einwiffigung war mit „Gut" bestätigt, dabei
klopfte man einander an die Schulter. Wenn man sich miteinander
unterhielt, sagte man „Gemacht" (eine Abkürzung von
, ,Abgemacht") und klatschte einander mit den rechten Händen
ab. Das Verb „sein" und der Artikel waren in der Regel
nicht gebräuchlich.
Feste
Gute Leute können nicht nur hart arbeiten, sondern
auch gut feiern!
Weihnachten ist das heilste und lang erwartete Fest. Es
scheint, als ob alle Kinder jedes Jahr zu dieser Zeit in ein
Märchen gerieten. Sie gingen von Hause zu Hause, klopften
an die Fenster und Türen, sangen Weihnachtsgebete, Iieder
und lasen Gedichte vor. Dafür wurden sie von Erwachsenen
mit Bonbons und Kleingeld beschenkt.
Das alles war nur der Anfang des Festes. An den Vorbereitungen
nahm die ganze Familie teil: alle bastelten die
Weihnachtskränze, schmückten die Häuser und bereiteten
ein festliches Abendbrot. Dazu gehörten unbedingt eine gebratene
Gans, ein Festbraten (Fleisch, Kraut und Kartoffeln), Apfelkuchen und Auflauf.
Leider gab es nicht in jeder Familie Baumschmuck. Darum bück man oft Weih-

Beim Mntarialiensammeln
nachtsgebäck in Form von Vögelchen, Blümchen und schmückte damit den Tannenbaum.
Mit diesen Spielzeugen wurden die Sternsinger dann später beschenkt.
Mit Ungeduld erwartete die ganze Familie die Mitternacht. Nach dem 12. Uhrenschlag
begann das Fest. Man öffnete die Haustür und der Weihnachtsmann mit seinem
Gefolgen (Knecht Ruprecht oder Pelznickel, Christkind, Esele und Verkleideten)
konnte eintreten. Gute Kinder bekamen Geschenke, und die Kinder, die sich das ganze
Jahr schlecht benahmen, wurden bestraft.
Die Kinder und die Eltern gerieten in Entzücken. Sie sangen, spielten, tanzten
Polka. Überall konnte man hören „Hei ваша", „Uo-ho-ho", „Tr-tr-tr-echo"! Alle
waren einfach glücklich!
Glauben
Der Glauben ist die Antwort auf alle Fragen und dennoch das größte Rätsel. Im
Glauben ist der Sinn des Lebens. Der Gott ist bei uns allein, obwohl wir Ihn alle anders
nennen. Jeder ergeht sich in Lobeserhebungen zum Gott.
Lutherische Kirchen unterscheiden sich von anderen durch ihre anspruchlose
Ausstattung. Hier gibt es keine Heiligenbilder, da steht nur ein großes Kreuz am
Altar. Die Wände sind mit Blumen und Bildern mit Jesus geschmückt. Man zündete
auch in der Kirche keine Kerzen an. Es gab nur wenige Kerzen, die direkt
am Altar standen. Die gemütliche, einfache Kirche war für die Gemeindemitglieder
eingerichtet. Die Bänke mit Rückenlehnen waren in der Regel für das Gebetsbuch geeignet.
Die Lutheraner bekreuzen sich nicht, dafür hatten sie aber das Gebetsbuch
immer bei sich.
159

160
Die Begräbniszeremonie
Man sagt, dass man erst nach dem Tod alles über einen Menschen erfährt, dass man
dann erst feststellt, wer er überhaupt war. Dann wird auch klar, in welcher Beziehung
die Menschen zum Verstorbenen standen.
Es gab einen Menschen, und jetzt gibt es ihn schon nicht mehr. Er ging ins Jenseits,
in sein neues Haus. Dieses Haus ist schwarz mit einem weißen Kreuz auf der Decke.
Dieses Kreuz konnte, wenn der Verstorbene reich war, auch aus Gold sein. Im Haus
des Toten wurden alle Spiegel bedeckt. Nach dem. Glauben, blieb die Seele des Verstorbenen
drei Tage noch im Haus.
Für den letzten Weg wurde der Leichnam von den Verwandten sorgfältig vorbereitet.
Es wurde ihm ein neues schwarzes Kleid angezogen. Um besser gehen zu können, wurden
seine Füße in Strümpfe gekleidet. Man gab nichts nutzloses mit, auch keine Juwelen.
Zum letzten Mal „ging" der Verstorbene mit auf der Brust gekreuzten Händen
durchs Dorf. Man warf auch keine Blumen auf den Weg vor dem Toten.
Jemand von den Verwandten blieb zu Hause, um sofort nach dem Wegtragen des
Leichnames alles auszuräumen. Die anderen gingen zum Friedhof, um dem Toten den
letzten Tribut zu zollen. Auf den Sargdeckel warf man traditionell eine Handvoll Erde,
schmückte das Grab mit Blumen und kehrte nach Hause zurück. Nach der Beerdigung
gab es einen Leichenschmaus im Familienkreis.
Die Jahre vergehen. Das Leben, die Charaktere und die Menschen ändern sich.
Und in den russlanddeutschen Familien kann man auch heute oft die Geschichten über
die Vorfahren und deren Leben hören. Man kann erfahren, wie sie lebten, was sie gern
hatten, wie sie waren.
Unsere kurze Meise ist schon zu Ende. Wir erfuhren viel Neues und Interessantes.
Leider konnten wir keine Zeugen dieser schönen Sitten und Bräuche mehr sein, aber
wir haben jetzt die Möglichkeit, unseren Kindern darüber zu berichten und die Einfachheit
und die damit verbundene Schönheit des Lebens in den einfachen deutschen
Familien nachzuerleben.

1
I , . Многое сохранилось только в архивах
Vieles ist nur im Archiv erhalten geblieben

Концерт творческих коллективов ЦНК г. Энгельса
Konzert der Leinenkoüektive des ZDK der Stadt Engels

Вера Алексеевна Исаева -
наша помощница в г. Марксе
Wera Alexejewna Issajewa —
unsere Hälferin
in der Stadt Marx
На пресс-конференции
Während der Presse-Koferenz

Рабочие моменты
Arbeitsmomente ,

Часть III. Здания
Teil III, Gebäuden

162
Католическая часовня в Ровном:
загадка истории, или Тайна села
...Это было наше первое задание.
Мы отправились на поиски
католической часовни. Долго
спрашивали, искали, одна женщина
сказала, что часовня находится
на кладбище. Эта информация
нас не воодушевила, к тому
же задание поначалу казалось
неинтересным. Чем может привлечь
человека старая католическая
часовня, которая к тому же
еще располагается на кладбище?
Однако мы даже не представляли
себе, как ошибались!
Как только в поле зрения появилось
кладбище, мы остановились
и замерли. Часовня предстала
перед нами во всем своем
величии. Не замечая больше усталости
из-за пройденного расстояния,
мы ускорили шаг. Маленькая
часовенка будто заколдовала
нас. Непонятно, как такое
маленькое строение может
вместить в себя столько красоты,
изящества и одновременно с
этим — скромности и трагичности. Оно горделиво стояло посреди кладбища и словно
наблюдало за нами, как и за каждым входящим сюда. Подойдя поближе, мы почувствовали,
что часовня - живое существо. Под ее внешней красотой скрываются все перенесенные
ею страдания, от нее веет грустью и одиночеством. Она забыта всеми, и
только черный ворон, севший на вершину креста, как бы охранял ее в течение всего
того времени, пока мы находились на территории кладбища. Наряду с восхищением
она вызывала у нас и жалость: ее крыша была частично разрушена, стекла выбиты,
стены измалеваны. Но самое тяжелое зрелище являл собою деревянный крест, который
кто-то принес в нее с православной могилы. Разговаривая со старожилами села,
мы поинтересовались историей этой часовни, однако никто не мог дать нам полной и
точной информации. Мы собирали ее буквально по кусочкам и наконец воссоздали
примерную картину.

Загадка заключалась прежде всего в том, что было неизвестно, когда и кем часовня
была построена. Нам высказывали предположения, что воздвиг ее проживавший в
этом селе богатый немец для захоронения членов своей семьи. Одна из жительниц села
рассказала, что под часовней находится склеп, в котором часть гробов подвешены
на цепях, а часть просто стоят на полу. Такое расположение захоронения вызвало у
нас удивление, поскольку с подобным мы столкнулись впервые. К сожалению, удостовериться
в этом мы не смогли, так как склеп в настоящее время засыпан. Весьма интересный
факт сообщил нам Дильман Иван Александрович. Он рассказал, что в часовне
есть подземный ход в подвал здания современной администрации, который прорыли
пленные немцы в годы Первой мировой войны. Тогда это здание принадлежало богатому
купцу Воронцову. Он проживал в нем вместе со своей семьей и прислугой. С
какой целью был построен туннель, неизвестно. Многие люди пытались отыскать ход,
видели ворота в подвале здания нынешней администрации, которые якобы открьшали
вход в туннель. Кто-то даже пытался воспользоваться ходом, но безрезультатно. Но
есть и те, которые с уверенностью утверждают, что все это полнейшая ерунда. Высказывать
свою точку зрения по этому поводу мы не решились: ведь, с одной стороны, для
создания такого убежища можно действительно найти объективные причины. С другой
— есть сомнения относительно того, существовала ли в то время возможность создания
туннеля столь большой протяженности (около двух километров).
Что касается самого здания нынешней администрации, то оно тоже имеет интересную
историю. Летописи села гласят, что граф Воронцов построил этот дом в 1890 году,
но люди утверждают, что при реставрации здания были найдены два кирпича, на
каждом из которых выбита дата 1837. Можно предположить, что она означает год постройки.
В таком случае возникает вопрос: что правдоподобнее, летопись или легенда?
И вообще, кто такой был этот граф, он ли строил этот туннель и почему именно в эту
часовню и с какой целью?
Из рассказа Кочеровой Раисы Алексеевны нам стало известно, что в девяностых годах
XX века из Сибири приехал немец, чтобы отреставрировать часовню. Он был потомком
тех, кто захоронен под часовней. Ему удалось восстановить этот замечательный
памятник архитектуры, но время и люди оказались жестокими и неумолимыми, и вскоре
замечательное строение опять оказалось разрушенным. Сейчас этого человека уже
нет. Одни говорят, что он умер в 1998 году, другие — осенью 2000 года, а третьи полагают,
что он сошел с ума и куда-то исчез. Сомнений нет лишь в том, что он был единственным,
кто действительно ценил часовню, считал ее святой и чувствовал в ней душу.
Часовня в Ровном — это не просто памятник архитектуры, вобравший в себя культуру
немцев, проживавших на территории села. Это — святыня немецкого народа. Она
вместе с ним познала все радости и горести, перенесла боль утрат в период депортации.
Она — воплощение самого тяжелого периода жизни немцев на территории Российского
государства. И это нужно ценить.
Константин Матис,
Вадим Бармин,
Наталья Лирфель
163

Die katholische Kapelle in Rownoje -
ein Geschichtsrätsel oder das Dorfgeheimnis?
... Unsere erste Aufgabe war, eine katholische Kapelle zu finden. Wir fragten und
suchten lange danach. Eine Frau sagte uns, die Kapelle sei auf dem Friedhof. Diese Information
konnte uns gar nicht begeistern. Dazu schien uns die Aufgabe von Anfang
an, nicht interessant zu sein. Was konnte einen an einer alten katholischen Kapelle interessieren,
die sich auf einem Friedhof befand? Wir konnten uns einfach nicht vorstellen,
wie wir uns irrten!
Kaum war der Friedhof in unserem Blickfeld, blieben wir wie versteinert stehen:
Die Kapelle stand voller Schönheit vor uns. Sofort war die Müdigkeit verschwunden,
und wir beeilten uns, näher an die Kapelle heranzukommen. Diese kleine Kapelle
schien uns einfach verzaubert zu haben. Es war unverständlich, wie solch ein kleines
Gebäude so viel Schönheit und Eleganz, aber auch Bescheidenheit und Tragik enthalten
kann. Sie stand majestätisch mitten auf dem Friedhof, als ob sie uns, so wie auch
jeden, der hierher kam, beobachtete. Wir traten näher heran und spürten sofort, dass
diese Kapelle wie lebendig ist. Hinter ihrer äußeren Schönheit verbarg sich die Bitternis,
die sie in den Jahren ihrer Existenz erlebte. Einsamkeit und Wehmut lagen in der
Luft. Sie schien von allen vergessen zu sein, und nur ein schwarzer Rabe, der sich auf
die Kreuzspitze setzte, bewachte die Kapelle die ganze Zeit, die wir uns auf dem Friedhof
befanden. Sie erweckte in unseren Seelen Bewunderung und gleichzeitig Mitleid:
die Decke war teilweise zerstört, die Fensterscheiben zerschlagen, die Wände beschmiert,
und in der Mitte lag ein orthodoxes Grabkreuz aus Holz. Wir sprachen über
die Geschichte der Kapelle mit den Dorfbewohnern, aber keiner konnte uns eine vollständige
oder genauere Information geben. Wir versuchten deshalb, selbst alle Informationen
zu sammeln und das ungefähre Bild wiederherzustellen.
Das Rätselhafte beginnt damit, dass unbekannt ist, wer diese Kapelle gebaut hat
und wann. Voraussichtlich war es ein reicher Deutscher aus diesem Dorf, der sie für
das Begräbnis der Mitglieder seiner Familie erbaut hatte. Eine Dorfbewohnerin erzählte,
dass sich ein Grabgewölbe unter der Kapelle befindet, wo einige Särge an Ketten
hängen und andere einfach auf dem Boden stehen. Solch eine Begräbnisanlage erschien
uns merkwürdig. Leider konnten wir das Grabgewölbe selbst nicht sehen, weil
es inzwischen zugeschüttet ist. Iwan Alexejewitsch Dilmann teilte uns mit, dass ein unterirdischer
Geheimgang aus der Kapelle zum Keller des heutigen Administrationsgebäudes
führen soll, den deutsche Kriegsgefangene im 1. Weltkrieg gegraben hätten. Damale
gehörte dieses Gebäude dem reichen Kaufmann Woronzow, der mit seiner Familie
und der Dienerschaft dort gewohnt hatte. Es ist nicht bekannt, zu welchem Zweck
der Tunnel gebaut wurde. Viele Leute suchten vergeblich nach diesem Geheimgang,
und versuchten sogar, die Tür im Keller des heutigen Admmistrationsgebäudes zu öffnen,
die angeblich in den Tunnel führt. Jemand versuchte sogar, diesen Geheimgang zu
benutzen, aber alles war erfolglos. Es gibt auch Menschen, die behaupten, das alles sei
164

nur Unsinn. Wir wagten nicht, unsere Meinung dazu zu äußern. Einerseits kann man
wirklich objektive Gründe finden für den Bau solch eines Gangs. Andererseits aber
gibt es Zweifel daran, ob es damals überhaupt möglich gewesen war, solch einen langen
Gang zu bauen (die Gesamtlänge beträgt etwa 2 km).
Was das heutige Administrationsgebäude angeht, so hat es auch eine interessante Geschichte.
Die Dorfchronik sagt, dass der Graf Woronzow dieses Gebäude im Jahre 1890
erbaut hatte. Die Leute erzählen aber, dass man während der Restaurierungsarbeiten
zwei Ziegelsteine fand auf denen die Zahlen 1837 standen. Man kann vermuten, dass
diese Inschrift das Baujahr bedeutet. Es entsteht die Frage, was ist wahr - die Chronik
oder die Legende? Wer war dieser Graf überhaupt? Ob er diesen Tunnel baute oder
nicht? ... Wozu dann gerade unter dieser Kapelle? Und zu welchem Zweck?
Aus der Erzählung von Raissa Alexejewna Kotscherowa erfuhren wir, dass in den
90er Jahren des XX. Jahrhunderts ein Deutscher aus Sibirien hierher gekommen war,
um die Kapelle zu restaurieren. Er war ein Nachkomme der unter der Kapelle begrabenen
Menschen. Es gelang ihm, dieses wunderbare Baukunstdenkmal zu restaurieren,
aber die Menschen und die Zeit waren unerbittlich und grausam zur Kapelle, die
kurz danach wieder zerstört wurde. Heute ist das Schicksal dieses Menschen unbekannt.
Eins bleibt aber klar: Er war der Einzige, der die Kapelle für heilig hielt und
an ihre Seele glaubte.
Die Kapelle in Rownoje ist nicht nur ein Denkmal der Architektur, sondern auch
ein Kulturdenkmal der deutschen Dorfbewohner. Es ist ein Heiligtum des deutschen
Volkes. Die Kapelle erlebte alle seinen Freuden und Leiden mit, sie litt auch an den
schmerzlichen Verlusten in der Deportationszeit. Sie ist die Verkörperung der schwierigsten
Periode im Leben der Deutschen auf dem Territorium Russlands. Man muss sie
genauso schätzen, wie das eigene Leben!
Konstantin Math,
Wadim Barmin,
Natalja Wirfei
165

Евангелическо -лютеранская
церковь Святой Троицы
Где ты, Боже наш, родимый?
Дай глоток святой воды!
Кто невинный, тот ранимый...
Исцели нас от беды!
Утро было замечательным: прохладно и солнечно! Мы отправились в лютеранскую
церковь. Она находится в самом центре Маркса. Встретил нас пастор
Владимир Родиков, очень добрый и приветливый. Мы беседовали и с мамой пастора,
Роликовой Валентиной Васильевной, в девичестве Фишер. Пастор Родиков продолжил
дело своих предков. Он рассказал о печальной и нелегкой судьбе этого здания в
прошлом и настоящем, о планах на будущее.
Построена церковь была в 70-х годах XIX века. До этого лютеранская община собиралась
в деревянной церкви. Сейчас на этом месте (пересечение улиц Победы и Карла
Маркса) стоит памятник жертвам Великой Отечественной войны с Вечным огнем
и Центр детского творчества «Юность».
166
Современный вид церкви Святой Троицы

Со временем помещение стало тесноватым, и тогда решили построить большую каменную
церковь. Архитектура церкви такова, что от печи, расположенной в подвале
(ее топили сельскохозяйственными отходами), через воздушные шахты в стенах в помещение
поступал теплый воздух и обогревал его. На втором этаже сделаны отдушины,
как в домашних печках. Ходили даже слухи о том, что был построен подземный
ход, ведущий к дому пастора, который и сегодня стоит на том же месте, напротив церкви.
Но это оказалось вымыслом. Просто немцы построили сложную систему коммуникаций,
в которой вновь прибывшие жители не смогли разобраться и засыпали ее. К
сожалению, сейчас все ходы для воздуха забиты, и система отопления не работает.
Высота церкви с колокольней, которую снесли, составляла 56 метров. Церковь
стоит на самом высоком месте в городе, и раньше, когда не было больших домов, ее
можно было увидеть издалека. Звон колоколов был слышен даже в отдаленной деревне
Звонаревка. Это бывшая немецкая колония, и, возможно, такое название было дано
ей именно по этой причине. На колокольне были часы, по которым (по звону)сверяли
время даже жители окрестных сел. При непогоде, когда был буран или метель,
колокол звонил непрерывно, и на его звон шли люди, ищущие дорогу.
Церковь была обнесена металлическим забором с сердечками. Внутреннее ее убранство
было так же прекрасно. Оно было выдержано в бело-голубых с золотом тонах.
У алтаря стояли изваяния Иисуса и его двенадцати апостолов в голубых одеждах с волнистыми
светлыми волосами. Над алтарем располагалась фигура Иисуса, выходящего
из облаков, с распростертыми руками. Кафедра выглядела как многогранный стакан
голубого цвета, углы которого были окаймлены золотом. Под нею находились два ангелочка
золотистого цвета, смотрящие друг на друга. Вход на кафедру осуществлялся
через двустворчатую дверцу. И когда в окна проникал свет, то казалось, что церковь
воздушная, вся светится и искрится.
Печально, что не сохранился купол и колокольня с часами: их снесли. Ходили слухи
о том, что кирпичи с разобранного купола пошли на строительство дома. Теперь в этом
доме живет пастор Родиков. Одна из жительниц, Анна Андреевна, рассказала со слезами
на глазах, как было тяжело, когда разрушали колокольню лютерансжой церкви. Она
не могла на это смотреть и убежала на окраину города. Их семья жила в доме, окна которого
смотрели на церковь, и она всегда с удовольствием слушала звон колоколов.
...Сначала сорвали колокол, и ходят слухи, что, неудачно падая, он ушел в землю
на 2—3 метра, унеся с собой жизни людей, совершающих это преступление. Есть другая
версия, что человек, который это совершал, очень сильно заболел. Саму колокольню
сносили позже, в 1959 году (в стране не хватало кирпича).
Другим очевидцем глумления над церковью была Мастакова Фрида Федоровна,
урожденная Шмидт. Фриду Федоровну мы встретили в Энгельсе, где она проживает в
настоящее время. Она была крещена в этой церкви, а когда подросла, то стала петь в
хоре на Рождество и Пасху. В шестнадцать лет дети проходили конфирмацию. Это
был очень красивый обряд. Девочки были одеты в нарядные белые платья, подпоясанные
голубыми поясами, а мальчики — в черные торжественные костюмы. Когда разоряли
церковь, то школьникам дали задание вынести из нее всю утварь, сказав, что это
167

общественно-полезная работа. Потом все сожгли рядом с церковью. После революции
начались гонения против церкви и религии. С 1927 по 1929 год лютеранская община
существовала тайно, а в 1929 году и вовсе прекратила свое существование. Последним
церковным служителем был пастор Глюк. Сначала увезли его, а потом и его семью, и
никто больше не видел и не знал, где они.
А в здании церкви расположился драматический театр. Несмотря на все перипетии,
церковь осталась жива. И это единственная лютеранская церковь на Волге, сохранившая
свой первозданный облик, за отсутствием только колокольни с часами. Когда
была попытка разрушить церковь, местные жители, чтобы не допустить этого, сидели
внутри нее до вынесения правительством решения. Одно время здание церкви даже
хотели отдать под цирк.
В годы функционирования церкви число прихожан составляло 200—300 человек. При
церкви имелась воскресная школа. Люди съезжались на богослужение из самых дальних
деревень. Schulmeister до начала службы ходил с длинной палкой, на которой висели колокольчики
и черный мешочек для пожертвований. На Рождество всем дарили фигурные
пряники, посыпанные сахарной пудрой. А на Пасху хор начинал петь с восходом солнца,
возвещая о великой радости Воскресения Христова. 22 июня 1941 года было прощальное
богослужение, без пастора. Пришедшие люди пели. В годы войны растащили и сожгли
орган высотой в два этажа церкви. Еще долгое время на улицах Маркса валялись металлические
трубки от него, которые жители подбирали и использовали в хозяйстве.
Здание церкви община получила обратно только в 1995 году. До этого в нем размещались
мебельный магазин и дискотека. Даже после получения общиной здания в нем
все еще продолжал «работать» этот магазин. Службы приходилось вести в уголке в рабочее
время. И несмотря на это, прихожан было около пятидесяти человек. К сожалению,
в эти годы стало меньше молодежи и детей, по причине их отъезда в Германию.
Постепенно количество прихожан уменьшилось до 17-ти человек.
Элеонора Гердт была местным пастором с 1995 по 1999 год. Много сил она отдала
на восстановление церкви. Ждала и приглашала всех возвращаться в родные края.
«Приезжайте домой, дети, приезжайте», — говорила она незадолго до своей смерти. О
ней все и до сих пор отзываются с большой теплотой. Когда она была еще жива, создали
несколько планов реставрации церкви. Но, к сожалению, многие и в святом месте
искали выгоду. Один из разработчиков плана, совершил преступление. Ему было
предложено разработать план реставрации и осуществить ее. Вместо этого, он прервал
работу и уехал с деньгами. Такие непорядочные люди провоцируют конфликты между
людьми разных национальностей.
Сейчас богослужения посещают около сорока человек. Службы проходят три раза
в неделю: среда, суббота, воскресенье. Церковь всегда — в прошлом и сейчас — оказывала
помощь нуждающимся людям, не различая их по национальности. Господин пастор
все же надеется на лучшее и на Божью помощь. После общения с пастором и восторженного
осмотра церкви мы отправились на кладбище города Маркса. Нашему взору
предстало ужасающее зрелище. Много разоренных склепов и могил. Сохранился
склеп большого семейства пастора Вальберга, возглавлявшего Консисториальрат.
168

Склеп в плачевном состоянии: внутри осквернен, памятник разбит, снят с постамента
и лежит рядом. Фамильный склеп семьи Фишер тоже разорен. Должно быть, когда-то
погост был красивым, святым, ухоженным местом, внушавшим уважение к людям,
ушедшим из жизни. Но теперь... Невозможно оставаться равнодушным, видя это надругательство
над святынями, веками заботливо опекаемыми потомками.
Прощаясь с Марксом, который нам очень понравился и откуда не хотелось уезжать,
мы остановились у новой католической церкви. Она стоит на выезде из города,
на пути в город Энгельс. Попали как раз на богослужение. Зайдя внутрь, я почувствовала
такой трепет от чтения Розария! Его читала маленькая девочка, которую не было
видно, а был слышен только голос. Это придавало действию особенную, таинственную
нотку. Убранство церкви скромное, но очень красивое. Много света и воздуха, создается
ощущение легкости и чистоты. Внутренне убранство старой, разрушенной католической
церкви было зеленоватых тонов, и стояла она не на окраине города.
Это было чудесным окончанием нашего путешествия в город Маркс, в его прошлое
и настоящее.
Марксштадт! Я не хочу говорить тебе -«прощай!*. Скажу «до свидания!» в надежде
вернуться сюда когда-нибудь снова.
Господи, помоги людям, живущим на этой земле, и их церкви, которая так прекрасна,
справиться со всеми трудностями!
Александра Богусевич
P.S. Верстая эту брошюру, нам стало известно, что община получила письмо
из администрации города с требованием освободить помещение для передачи
здания церкви под культурные нужды городской администрации. Какая
несправедливость! Так и хочется спросить чиновников: «А что для вас вера?*
Evangelisch-Lutherische Kirche
der Heiligen Dreifaltigkeit
О Du, unser Gott, lieber Vater
Reich uns einen Schluck heilig Wasser!
Wer unschuldig ül, der ist verletzbar...
Heüe uns von unserem Kummer!
E
s war ein wundervoller Morgen, kühl und sonnig! Wir begaben uns zur lutherischen
Kirche, die in der Stadtmitte der Stadt Marx liegt. Dort wurden wir
vom Pastor Wladimir Rodikow, einem sehr gutmütigen und freundlichen Menschen
empfangen. Wir sprachen auch mit der Mutter des Pastors Frau Valentina Wassiljewna
Rodikowa, geb. Fischer. Der Pastor Rodikow setzte die Sache seiner Vorfahren
fort. Er berichtete über die traurige und schwere Geschichte dieses Gebäudes in der
169

170
So sah die Kirche früher aus
Vergangenheit und Gegenwart und
über die Pläne für die Zukunft.
Die Kirche wurde in den 70er Jahren
des 19. Jahrhunderts erbaut.
Vorher wurden die Versammlungen
der lutherischen Gemeinde in einer
Holzkirche abgehalten. Jetzt befinden
sich an jener Stelle, an der
Kreuzung zwischen der Pobeda
(Sieges)-Straße und der Karl-Marx-
Straße ein Denkmal für die Opfer
im Großen Vaterländischen Krieg
mit der ewigen Flamme und das
Zentrum für Kinderschaffen „Junost"
(„Die Jugend").
Mit der Zeit wurden die Räume
zu knapp, und es wurde beschlossen,
eine große steinerne Kirche au
bauen. Das Kirchengebäude war so
konzipiert, dass im Kellergeschoss
ein mit Agrarabfällen beheizbarer
Ofen untergebracht wurde, und
die Wände hatten Luftschächte,
durch die die warme Luft strömte
und die Räume erwärmte. Im ersten
Obergeschoss gab es Abzüge,
wie in Öfen zu Hause. Man munkelte
ferner, daß die Deutschen
einen unterirdischen Geheimgang
zum Pfarrerhaus verlegt haben,
das bis heute gegenüber der Kirche
steht. Das war aber nur erfunden,
die Deutschen hatten bloß ein kompliziertes
System von Leitungen gebaut,
in dem sich die Neuankömmlinge
nicht zurechtfinden konnten
und es zugeschüttet haben. Leider sind jetzt alle Luftwege so verstopft, dass dieses
Heizsystem nicht mehr funktionsfähig ist.
Die Kirche zusammen mit dem jetzt abgerissenen Glockenturm war 56 Meter hoch.
Sie stand auf der höchsten Stelle in der Stadt und war früher, wo es noch keine Hochhäuser
gab, weit zu sehen. Das Glockengeläut hörte man sogar im entlegenen Dorf Swonarjowka,
einer ehemaligen deutschen Kolonie, und vielleicht ist eben dadurch dieser

Name zu erklären. Am Glockenturm gab es eine Uhr und die Bewohner der umliegenden
Dörfer erfuhren die Zeit an seinen Glockentönen. Beim schlechten Wetter, beim
Schnee- oder Windsturm läuteten die Glocken ununterbrochen, so dass sich die Menschen,
die einen Weg suchten, danach richten konnten.
Die Kirche war von einem Metallzaun mit Herzenornamenten umgeben. Die Innenausstattung
der Kirche war sehr schön, gehalten in Weiss und Blau. Am Altar standen
die Figuren vom Jesus und seinen zwölf Aposteln in blauen Gewändern mit weffigem
blondem Haar. Über dem Altar schwebte eine Jesus-Figur mit ausgebreiteten Armen,
niedersteigend aus den Wolken. Die Kanzel hatte eine Polyeder-Form, die Ecken
waren mit Gold beschlagen. Darüber schwebten zwei goldfarbene Engel, mit den Gesichtern
zueinander zugewandt. Eine zweiflügelige Tür bildete den Eingang zur Kanzel,
und wenn das Licht über die Fenster hineinströmte, funkelte und glänzte es im
lichtgebadeten Raum.
Es ist traurig, daß die Kuppel und der Glockenturm mit der Uhr dann verloren gingen,
sie wurden abgerissen. Man munkelte, dazz die Ziegel von der demontierten Kuppel
für den Bau eines Hauses verwendet wurden, in dem jetzt der Pastor Rodikow
wohnt. Eine der Stadtbewohnerinnen namens Anna Andrejewna erzählte mit Tränen in
den Augen, wie schwer es einem ums Herz war, zuzusehen, wie der Glockenturm der lutherischen
Kirche abgerissen wurde. Dem konnte sie nicht ruhig zusehen und zog sich
an den Stadtrand zurück. Ihre Familie wohnte im Haus, dessen Fenster zur Kirche zeigten,
und sie hörte immer gern die Glocken läuten. Zuerst wurde die Glocke abgeworfen
und man erzählte, dass sie 2 bis 3 Meter tief in die Erde ging und dabei diejenigen mit
sich riß, die diese tempelschänderische Untat begingen. Es gibt aber eine andere Version,
der zufolge derjenige, der das ausführte, schwer erkrankte. Der Glockenturm
selbst wurde später, 1959, abgerissen, als es im Lande an Ziegeln mangelte.
Eine andere Augenzeugin dieser Untat war Frida Fjodorowna Mastakowa, geborene
Schmidt. Wir trafen sie in der Stadt Engels, wo sie jetzt lebt. In dieser Kirche wurde sie
getauft, und als sie aufwuchs, sang sie zu Weihnachten und Ostern im Kirchenchor mit.
Mit 16 Jahren gingen die Kinder zur Konfirmation. Das ist eine sehr schöne Zeremonie.
Die Mädchen trugen weiße Kleider mit blauen Gürteln und die Jungen schwarze feierliche
Anzüge. Als die Kirche verwüstet wurde, mussten die Schulkinder die ganzen Utensilien
hinaustragen, das nannte man gemeinnützige Arbeit. Dann wurde das allesamt
neben der Kirche verbrannt.
Nach der Revolution begann es mit Verfolgungen gegen die Kirche und Religion. Von
1927 bis 1929 existierte die lutherische Gemeinde insgeheim und wurde 1929 aufgelöst, der
letzte Pfarrer war Pastor Glück. Zuerst wurde er selbst und dann auch seine Familie verschleppt,
keiner sah sie wieder und wusste, was mit ihnen geschehen ist.
Und im Kirchengebäude ließ sich ein Drama-Theater nieder, aber allen Schicksalswandlungen
zum Trotz blieb die Kirche bestehen. Das ist die einzige lutherische Kirche
an der Wolga, die ihr ursprüngliches Aussehen behalten hatte, ausgenommen den
Glockenturm mit der Uhr. Als versucht wurde, die Kirche zu zerstören, blieben die
Einwohner darin, um es zu verhindern, bis von der Regierung eine Entscheidung ge-
171

troffen wurde. Es gab sogar den Beschluss, das Kirchengebäude für einen Zirkus zur
Verfügung zu stellen.
Während der Existenz der Kirche gab es in der Kirchgemeinde etwa 200 — 300 Mitglieder,
und eine Sonntagsschule wurde besucht. Auch aus entlegenen Dörfern kamen
die Menschen zum Gottesdienst. Vor Beginn des Gottesdienstes ging der Schulmeister
mit einem langen Stock mit Glöckchen umher, an dessen Ende ein schwarzes Säckchen
für Spenden befestigt war. Zu Weihnachten schenkte man allen geformte Lebkuchen,
die mit Zuckerpuder beschneit waren, und zu Ostern begann der Chor beim Sonnenaufgang
seinen Gesang und verkündete die große Freude der Auferstehung Christi. Am
22. Juni 1941 gab es einen Abschiedsgottesdienst ohne Pastor, und alle Anwesenden
sangen. Während der Kriegsjahre wurde die zwei Stockwerke hohe Orgel in der Kirche
ausgeraubt und niedergebrannt. Noch lange danach lagen auf den Straßen der
Stadt Metallröhrchen der Orgel verstreut herum, die die Stadtbewohner aufsammelten
und für Haushaltszwecke verwendeten.
Erst 1995 erhielt die Gemeinde ihr Kirchengebäude zurück. In der Zwischenzeit
wurde es als Möbelladen und auch als Disco genutzt. Selbst nachdem das Gebäude an
die Gemeinde zurückgegeben wurde, befand sich dort immer noch der Möbelladen.
Der Gottesdienst musste daher in einer kleinen Ecke während der Öffnungszeiten des
Ladens abgehalten werden. Aber trotzdem wurde er von ca. 50 Mitgliedern der Kirchengemeinde
besucht. Leider sind in der Zwischenzeit wegen der Abreise nach
Deutschland weniger Jugendliche und Kinder dabei. Nach und nach ging die Zahl der
Mitglieder auf 17 Personen zurück.
Eleonore Ger dt war Pastorin von 1995 bis 1999. Viel Kraft hat sie dem Wiederaufbau
der Kirche gewidmet. Sie wartete und forderte alle auf, in die Heimat zurückzukehren.
„Kommt heim, Kinder, kommt zurück", sagte sie noch kurz vor ihrem Tod.
Bis heute spricht man von ihr mit Wärme und einem freundlichen Lächeln. Zu ihrer
Zeit wurden einige Pläne zur Renovierung der Kirche ausgearbeitet. Leider waren
manche auch bei dieser heiligen Sache auf Gewinn bedacht. Auch einer der Planer hat
diese Untat begangen. Er wurde mit der Ausarbeitung eines Planes zur Restaurierung
der Kirche und mit den Arbeiten dazu beauftragt, hinterließ aber statt dessen einen
halbfertigen Plan und verschwand mit dem Geld. Gerade solche Betrüger provozieren
Konflikte zwischen den Menschen verschiedener Nationalitäten.
Zurzeit wird der Gottesdienst von ca. 40 Personen besucht, der dreimal wöchentlich
- mittwochs, samstags und sonntags abgehalten wird. Immer half die Kirche — früher
wie auch jetzt - den Bedürftigen ohne Unterschied deren Nationalität. Herr Pastor
hofft auf das Bessere und auf die Hilfe Gottes.
Nach dem Gespräch mit dem Pastor und einer begeisterten Besichtigung der Kirche
begaben wir uns zum Friedhof der Stadt Marx. Ein erschreckendes Bild offenbarte sich
unserem Blick: Viele zerstörte Grüften, demolierte Gräber. Die Gruft der großen Familie
von Pastor Walberg, der dem Konsistorialrat vorstand, blieb erhalten, in einem
haarsträubenden Zustand, innen ausgeraubt, das Denkmal aus der Erde gerissen, vom
Podest abgetragen und daneben liegend. Die Gruft der Familie Fischer wurde ebenfalls
172

ausgeraubt. Könnte sein, dass der Friedhof einst eine sehr schöne gepflegte Stätte war,
die Achtung gegenüber den Toten und deren Hinterbliebenen einflößte. Leider hatte das
unmenschliche Verhalten den Lebenden gegenüber, die einst in der Nachbarschaft lebten,
auch die barbarische Untaten an deren Häusern und Gräbern zur Folge ...
Es ist unmöglich, Ruhe zu behalten, wenn man diese Beleidigung der Heiligtümer
sieht, die jahrhundertelang durch menschliche Wärme und Gedächtnis geschützt waren.
Es ist doch die heilige Pflicht eines jeden, der Kirche und den Hilfesuchenden zu helfen.
Als wir Abschied von der
Stadt Marx nahmen, wo wir
uns sehr wohl fühlten und
gerne noch länger geblieben
wären, hielten wir an der
neuen katholischen Kirche.
Sie steht ganz an der Ausfahrt
aus der Stadt in Richtung
der Stadt Engels. Wir
kamen gerade zum Gottesdienst,
gingen hinein und
spürten so ein Zittern, als
das Rosarium vorgelesen
wurde. Es war ein kleines
Mädchen, sie war nicht einmal
ZU sehen, man hörte nur
Der Innenraum heute
ihre Stimme. Das verlieh
dem Geschehnis eine besondere, geheimnisvolle Note. Die Innenausstattung der Kirche
war bescheiden, aber sehr schön. Das Licht und die Luft, die die Kirche überfüllten,
schufen eine Atmosphäre von Leichtigkeit und Reinheit. Die Innenausstattung der früheren,
zerstörten katholischen Kirche war in grünlichen Tönen gehalten, und sie befand
sich am Stadtrand.
Das war eine wundervolle Krönung unserer Reise in die Stadt Marx, in deren Vergangenheit
und Gegenwart.
Marxstadt! Ich sage Dir nicht „Ade!" Vielmehr sage ich Dir "Auf Wiedersehen!" in
der Hoffnung, irgendwann wieder zu kommen.
Gott, hilf den auf dieser Erde lebenden Menschen und ihrer schönen Kirche, alle
Schwierigkeiten auf ihrem Lebensweg zu überwinden!!!
Alexandra Bogusewitech
P.S. Bei der Vorbereitung dieser Broschüre erfuhren wir, dass die Gemeinde ein
Schreiben von der Stadtadministration erhielt mit der Weisung, das Gebäude zu räumen,
dasfiir Kulturzwecke der städtischen Administration übergeben werden sollte.
Wie viel Unrecht gibt es auf Erden! Da möchte man die Beamten fragen: „Was ist für
Euch ein Glaube?!"
173

Белокаменная красавица в Привольном
Незалеченной раной стоит лютеранская церковь на привольненской земле. Вы
спросите, почему именно «раной» и почему именно «незалеченной». На этот
вопрос вам ответит сама церковь. Ведь стоит только увидеть ее разрушенные стены,
сразу приходит мысль о том, сколько ей пришлось пережить.
174
Руины лютеранской церкви с. Привольное
История этой церкви началась около века назад, когда приглашенные из Латвии и
Германии мастера построили в 1905-1907 годах белокаменную красавицу. Правда,
мнения о сроках ее возведения зачастую расходятся. Существует точка зрения, что
храм был построен в 1900—1901 годах. Как бы то ни было, святыня стоит на своем месте
уже давно, поражая всех своей красотой.

Первоначального вида она, конечно же, до наших дней не сохранила. Но рассказывают,
что церковь была абсолютно белой, и смотрелась она в церковном саду просто
безупречно. По бокам ее украшали большие белые колонны. На высокой башне висели
колокола. Попасть в церковь можно было с трех сторон. Входа не было только с
юга, так как там находился алтарь. Над алтарем позолоченными буквами были написаны
слова: «Ehre sei Gott in der Höhe», что переводится как «Слава Господу на Небесах».
Перед алтарем стояли невысокие скамейки, обитые, как и сам алтарь, мягкой
красной материей. Они были предназначены для пожилых людей. За ними стояли скамьи
для семейных пар. Сиденья бьиш устроены следующим образом: на спинке каждой
скамейки находились специальные полочки для молитвенников. Скорее всего, сиденья
раснолагались так же, как и в театре. Для молодежи было отведено свое место.
Девичий балкон находился чуть выше главного входа. Еще выше был великолепный
орган, напоминающий своим видом старинный замок. Балконы для молодых людей
украшали верхнюю часть боковых стен. Сами стены были до середины выкрашены в
голубой цвет. Верхняя часть стен и купол были нежно-белыми. Из-под купола свисали
три красивые хрустальные люстры. Церковь отапливалась тремя чугунными голландскими
печками. На одной из стен было изображение Иисуса в голубых одеждах,
которые прекрасно сочетались с цветом стен. Вся церковь была выполнена в белых и
голубых тонах. В церковном парке, раскинувшемся на несколько кварталов, гуляли
молодые пары и наслаждались его красотой. Парк когда-то окружала кирпичная ограда.
Напротив церкви виднелись так называемые Каменные ворота. На самом деле этЬ
ворота были железные, обрамленные каменными столбами.
В таком виде церковь просуществовала довольно долгое время. Но в 1932 году ее
закрыли. После этого многое изменилось: запретили молиться, в церкви прекратили
службу, потому что после революции пастор отрекся от веры, как и остальные священнослужители.
Храм закрыли, но, очевидно, кто-то решил, что такое красивое здание
не должно стоять без дела, и в бывшей церкви организовали клуб. Позолоченные буквы
заменили красной надписью: «Die Bühne ist der Spiegel des Lebens» («Сцена — зеркало
жизни»), чугунные печки растащили. Общий вид святого места претерпел изменения.
Так, до 1939 года бывшая церковь служила местом развлечений. А в 1939 году
ее бросили на произвол судьбы и только в 1943-м «наконец-то» превратили в машинно-тракторную
станцию, где в основном работали заключенные, потому что в этом же
году в Привольном «открыли»' тюрьму. В 1937 году над церковью жестоко надругались.
На площади собралось все село — взрослые, старики, дети. Один человек взобрался
на купол белокаменной красавицы и стал спиливать крест. Старики плакали, дети
с любопытством наблюдали за происходящим. И вот крест начал падать... Он несколько
раз перевернулся в воздухе и с грохотом упал на землю, своей тяжестью разрушив
главные церковные ворота. Рухнувший крест как бы унес с собой все святое.
Сколько еще пришлось вынести храму! Кто-то решил выслужиться перед начальством,
и накануне выборов на месте креста появилась красная пятиконечная звезда.
Стоимость этого варварства составила 400 рублей на троих. Говорят, что в течение года
все трое скоропостижно скончались. Последствия святотатства сказались и на по-
175

томках. Только в 2000 году дочь одного из варваров решила вызвать бригаду МЧС, и
они сняли злополучную звезду. Теперь женщина надеется, что ей улыбнется удача, да
и жители Привольного полны надежд. Они считают, что засуха — проклятие Господне
— должно быть снято, и с нетерпением ждут обильных дождей.
Но дождей нет, а в центре Привольного стоит заброшенная церковь, зияя пустыми
глазницами окон. Иногда из глубины храма доносится блеянье овец и мычание коров:
там порою щиплет траву скот, отдыхая в тени истерзанных стен. Ночью же со стороны
церкви доносятся странные звуки, а утром люди «вдруг» обнаруживают отсутствие
очередного листа на оцинкованной крыше.
И живут себе дальше со спокойной совестью, ожидая дождей...
Олеся Шпильман,
Ирина Францева,
Вадим Бармин,
Константин Матис
Schönheit aus weißem Stein im Priwolnoje
D
ie lutherische Kirche in Priwolnoje steht wie eine unheilbare Wunde. Wieso gerade
eine Wunde und wieso denn unheilbar - könnten Sie fragen. Die Kirche
beantwortet selbst diese Fragen. Sehen Sie nur ihre zerstörten Wände an, und Sie verstehen
sofort, wie viel sie erlebt hat. Ihre Geschichte begann schon vor einem Jahrhundert,
als die aus Lettland und Deutschland eingeladenen Baumeister 1905-1907 diese
Schönheit aus weißem Stein erbauten. Es gibt auch eine andere Meinung, die sagt, dass
die Kirche schon in den Jahren 1900 — 1901 errichtet wurde.
Die ursprüngliche Gestalt blieb leider nicht bewahrt. Man sagt, dass die Kirche völlig
weiß war und in den Kirchengarten eingebettet, einfach wundervoll aussah. Von beiden
Seiten wurde sie mit drei großen Säulen geschmückt. Die Glocken hingen im hohen
Kirchturm. Man konnte in die Kirche von drei Seiten hineingehen, nur von Süden, wo
sich der Altar befand, gab es keinen Eingang. Über dem Altar stand mit vergoldeten
Buchstaben geschrieben: „Ehre Gott in der Höhe". Vor dem Altar gab es mit weichem
rotem Polster (so wie der Altar selbst) überzogene kleine Kirchenbänke für ältere
Leute. Hinter ihnen standen die Kirchbänke für Ehepaare. Das Gestühl war wie in
einem Theater aufgestellt, und die Rückenlehne jeder Bank hatte ein spezielles Brett
für das Gebetsbuch. Der Jugend wurde auch ein separater Platz zugewiesen. Der Mädchenbalkon
befand sich über dem Haupteingang, eine prachtvolle, einem alten Schloss
ähnliche Orgel - ein Stück höher. Die Emporen, wo die jungen Männer saßen,
schmückten die Wände beiderseits des Kirchenschiffes. Die untere Hälfte war blau gestrichen,
die obere Hälfte und die Kuppel mit drei schönen Kristallkronen war weiß.
Die Kirche wurde von drei gusseisernen holländischen Öfen geheizt. An einer Wand
war ein Christusbild. Er hatte ein blaues Gewand an und dies passte hervorragend zu
den Wänden. Die Kirche war farbig (blau und weiß) aufeinander abgestimmt. Ein rie-
176

siger Park, in dem junge Paare spazieren gingen
und die üppige Natur genossen, dehnte
sich um die Kirche herum aus. Der Kirchhof
war von einer Steinmauer umgeben. Der Kirche
gegenüber, und doch ein bißchen davon
entfernt, stand das „Steintor" - ein schmiedeeisernes
Tor mit Stangen aus Stein.
In beschriebenem Zustand existierte die
Kirche ziemlich lange. 1932 aber wurde sie geschlossen.
Von diesem Jahr an veränderte sich
Vieles. Es wurde verboten zu beten, der Gottesdienst
wurde aufgelöst. Selbst der Pastor
und die Küster verloren ihren Glauben an
Gott. Man gestaltete die ehemalige Kirche zu
einem Klub um, damit das Gebäude nicht einfach
nutzlos herum stand. Die vergoldeten
Buchstaben wurden durch eine rote Inschrift
ersetzt, die lautete: „Die Bühne ist der Spiegel
des Lebens." Die gusseisernen Ofen wurden
gestohlen. Die Gesamtansicht des heiligen Orts
veränderte sich.
1937 schändete man die Kirche besonders
grausam. Auf dem Vorplatz hatte sich das
ganze Dorf versammelt ... Kinder, Frauen,
Spuren der Barbarei
Greise ... Einer kletterte auf die Kirchturmspitze
hinauf und fing an, das Kreuz abzusägen. Die Alten weinten, die Kinder beobachteten
neugierig ... Plötzlich begann das Kreuz zu fallen. Es wendete sich einige
Mal in der Luft um, fiel krachend zu Boden. Beim Fallen riss es das Kirchhoftor mit,
als ob es alles Heilige hinfort genommen hätte.
Bis 1939 diente die Kirche nur als ein Unterhaltungsort, dann wurde sie einfach
ihrem Schicksal überlassen, und erst 1943 organisierte man da drin „endlich" eine Mascbinentraktorenstation,
wo zum großen Teil Häftlinge aus einem, im selben Jahr in
Priwolnoje eröffneten Gefängnis arbeiteten. Die Kirche wurde mit einem Stacheldrahtzaun
umzäunt. Die Wand in der Mitte des Altars, gerade wo das Altarkreuz früher
stand, durchbrach ein Bulldoser - eine Einfahrt war so fertig gestellt. Die Würdelosigkeit
- eine Autotraktorenstation in der Kirche — dauerte dann bis 1953.
Wie viel hatte das Gotteshaus noch zu ertragen! Ein Mann wollte sich bei den Vorgesetzten
beliebt machen. Kurz vor den Wahlen erschien ein roter fünf zackiger Stern
an der Kirchturmspitze. Dieser Akt der Barbarei kostete 400 Bub. Man sagt, dass im
Laufe eines Jahres alle drei Beteiligten plötzlich starben. Dire Nachkommen wurden
auch hart bestraft und verflucht. Erst im Jahre 2000 ließ die Tochter eines der Wandalen
eine Baubrigade kommen und diesen unheilbringenden Stern abnehmen. Die
177

Frau hofft jetzt darauf, dass das Glück ihr in Zukunft holder sein wird. Die Einwohner
von Priwolnoje freuen sich auch darüber. Sie denken, dass damit auch die Dürre
— ein Fluch Gottes — nicht mehr auf dem Dorf liegen wird, und erwarten jetzt mit Ungeduld
starken Regen.
Es regnet aber nicht. Und die vernachlässigte Kirche steht mit Fenstern wie klaffenden
Wunden im Dorfzentrum. Ab und zu hallen Rlöken und Brüllen aus dem Tempel.
Dort lässt man das Vieh weiden, um Ruhe im Schatten der erschöpften Wände zu finden.
Nachts hallen die seltsamen Geräusche aus der Kirche - morgens findet man dann
nicht einen Dachziegel auf dem Kirchendach mehr.
Aber die Leute leben seelenruhig weiter und warten auf den Regen ...
Olessja Spielmann,
Irina Fransewa,
Wadim Barmin,
Konstantin Math
178
: ' . - • • . . ' - "

Из истории зданий
Вотличие от других групп, которые
уехали в Генеральское и Привольное,
мы остались работать в Энгельсе. «Вооружившись»
блокнотами, ручками и фотоаппаратами,
выехали в город. Откуда все
разошлись в разных направлениях. От прохожих
мы узнали, что наше здание находится
в центре города и что нам нужно выйти
на улицу Театральную (там на углу стоял
разыскиваемый нами объект). К сожалению,
кроме адреса, люди нам ничем помочь
не могли. На вопрос, что это за здание,
нам отвечали: «Бывший Покровский магазин,
торговавший продукцией Энгельсского
мясокомбината». После этого либо пожимали
плечами, либо посылали нас в музей.
Вот и стоим у этого дома. На первом этаже
Бывший Покровский магазин
расположен большой магазин, соблазнительно
зазывающий рекламой. Завернув за угол, мы оказались во дворе, где на скамейке сидела
бабушка. Представившись, начинаем внимательно слушать. Итак...
До 1930 года в этом здании проживали немецкие семьи, причем семьи начальства
(заведующего ГорОНО, высшего начальства милиции). С началом войны их выселили
и заселили квартиры русскими. Дом изначально строился с магазином, и поскольку
в Великую Отечественную войну были огромные очереди за продуктами, то
жильцы этого дома находились в выгодном положении. Здание имеет три подъезда,
которые раньше были сквозными, теперь же с внешней стороны они закрыты. «Дом
сделан крепко, по-немецки экономно. Кухня общая, на три человека. Отапливался
дом дровами, а после войны поставили газовые печи», — поведала нам Мария Ивановна
(так звали нашу собеседницу, проживающую в Энгельсе с 1941 года). Раньше
во дворе был большой фруктовый сад. Вечерами все выходили на воздух, играли в
домино, общались.
Как нам сказала Мария Ивановна, прежде здесь жила женщина, которая участвовала
в строительстве этого дома. Она рассказывала, что построен он на специальной
смеси цемента с яйцом: для долговечности. К большому сожалению, нам не удалось
познакомиться с планировкой квартир, так как большинство людей были на работе, а
кто был на месте, с подозрением закрывали перед нами двери.
И даже Мария Ивановна, называя свою фамилию, с опаской спросила: «Вы меня
никуда не посадите?»
Яна Вайцель,
Анна Чернявская
179

Кинотеатр «Родина»
Прогуливаясь по улицам Энгельса, нельзя не заметить красивых старых зданий. В
этом городе семнадцать памятников истории и культуры. Все они требуют внимания
и заботы как со стороны государства, местной администрации, так и со стороны общества
в целом и каждого жителя в отдельности. Нужно стараться сохранить историю
этих строений для потомков. Мы постарались тоже поучаствовать в этом. Об истории
здания кинотеатра «Родина» мы попробовали узнать от местных жителей. Но
они нам рассказали не много, а только лишь то, что построено оно было в 1937 году,
а в 1958-м реконструировано. Первоначально оно было предназначено для кинотеатра,
а сейчас используется как ночной клуб. Нам показалось, что этой информации недостаточно,
и мы обратились в архив.
180
Из статей Е. Ериной, директора архива, опубликованных в газете «Наше слово»
(№ 71, 72, апрель 1998 года), мы узнали, что в городе не существует реставрационной
мастерской. И поэтому если что-то и предпринимается, то разве что ремонт. Это
ведет к осовремениванию зданий. Они теряют свою историческую ценность. Так произошло
и с кинотеатром «Родина», объектом достаточно уникальным. В настоящее
время его первоначальный вид можно восстановить по сохранившимся чертежам и документам,
но на это не выделяется материальных средств.
Е. Ерина утверждает, что впервые звуковое кино пришло в город 5 января 1935 года.
Первый звуковой аппарат был привезен из Саратова, и в течение 48 часов саратовские
техники и монтеры устанавливали его в межсоюзном клубе имени «Первой пятилетки».
В марте 1936 года был решен вопрос о предоставлении площадки под строительство
звукового кинотеатра «Родина». 12 декабря кинотеатр был открыт. Это было
большим культурным достижением трудящихся. «Родина» стала одним из красивей-

ших зданий Энгельса. На его строительство было затрачено 851 тыс. рублей. Фасад кинотеатра
украсили различными барельефами, в нишах стен, на отделанные под гранит
пьедесталы поставили скульптуры молодого рабочего с молотом, девушки с корзиной
винограда, мальчика со скрипкой и т.д. Зрительный зал рассчитан на пятьсот человек,
экран его имеет размеры 6,6 х 5,5 м, пол в фойе выложен дубовым паркетом, колонны
облицованы разноцветным мрамором, стены украшены росписью, всюду красивая,
удобная мебель, изготовленная по чертежам московского архитектора Т. Калмыкова
(им же составлен и проект самого кинотеатра). В глубине фойе — сцена для оркестра.
С той исторической поры прошло не одно десятилетие, но «Родина» до сих пор остается
главным кинотеатром нашего города.
Олеся Скучаева,
Дмитрий Габигер
PS: Часть сведений взята нами из статьи, опубликованной 14 декабря 1998 года
в газете «Наше слово».
Дом-интернат
Об этом здании люди смогли рассказать нам чуть-чуть побольше. Оно было построено
в 1933 году. Здесь располагалась образцовая немецкая школа. В архиве имеются
сведения, что она была рассчитана на 880 учащихся. Красивое четырехэтажное здание
ослепительно белого цвета — таким предстало здание гражданам Энгельса при его открытии.
Впечатление усиливали скульптурные композиции перед ним, а также два
балкона и бассейн с фонтаном. По архивным данным, на 1 сентября 1940 года в школе
числилось 1050 учащихся и 45 учителей. Руководил этим коллективом директор
Вигель. В годы войны это здание использовали под госпиталь. Оно очень пригодилось
тогда людям. Об этом нам рассказала женщина, работавшая в госпитале в то время.
В 1942 году приток раненых в Энгельс со Сталинградского фронта сильно увеличился.
Лучшие здания учебных заведений были отданы для их размещения. Коллектив
колхоза «Путь к социализму» взял шефство над госпиталем № 3659. Колхоз выделил
госпиталю землю для организации подсобного хозяйства. Лечебное учреждение всячески
пыталось отблагодарить за эту помощь, отправляя уже в достаточной мере подлечившихся
раненых на работу в колхоз.
Поговорив с завучем школы-интерната № 1 для глухонемых детей, размещающейся
сейчас в этом здании, мы узнали, что школа была открыта 1 сентября 1957 года. Вот
что писала городская газета «Коммунист» 14 августа того года: «В нашем городе открывается
школа-интернат. Ей отведено самое лучшее в городе здание, располагающее
пришкольным участком с теплицами, обширным стадионом, хорошо оборудованными
учебными мастерскими». Первым ее директором был, как сказано в газете «Наше слово»
за 2 марта 1999 года, Водолажский Семен Петрович. С каждым годом число учащихся
увеличивалось, и поэтому рядом с интернатом было возведено общежитие. В
80-х годах в школе-интернате сделали кашггальный ремонт, и облик здания изнутри в
корне изменился. В январе 1984 года сюда переехал интернат города Вольска для глу-
181

хих. Теперь им руководит Виктор Алексеевич Никитин. Что ж, интересные и неповторимые
судьбы бывают не только людей, но и у зданий.
АмнаДеннер,
Антон Церр
Aus der Geschichte der Gebäude
m Unterschied zu anderen Gruppen, die nach Generalekoje und Priwolnoje fuhren,
blieben wir in Engels zu recherchieren. Umhängend von Fotoapparaten und Stiften,
mit Fotos in der Hand, querten wir durch die Straßen. Von den Passanten erfuhren
wir, das unser Gebäude ganz im Zentrum der Stadt liegt. Auf der Teatralnaja-Straße, an
der Ecke, sahen wir gleich unser Haus. Das war aber nur die Hälfte unserer Aufgabe. Auf
die Frage was das für ein Gebäude ist, hat man uns geantwortet: „Das ehemalige Pokrowsker
Lebensmittelgeschäft, das die Fleischproduktion des Fleischkombinats verkaufte".
Auf die weiteren Fragen kam ein Achselzucken oder der Hat im historischen Museum
nachzufragen. Wir stehen vor dem Haus. Im Erdgeschoss ist ein großes Lebensmittelgeschäft
eingerichtet, mit knalliger Werbung in den Schaufenstern. Wir bogen um
die Ecke ab und standen plötzlich im Innenhof, wo auf der Bank ein Mütterchen saß.
Nach, kurzer Vorstellung waren wir ganz Ohr...
Bis Ende der 1930 Jahre lebten in diesem Haue deutsche Familien, meistens Personen,
die eine hohe Stellung in der Stadtverwaltung hatten, z.B. der Leiter der Abteilung
für Volksausbildung, Personen höchsten Ranges in der Miliz u.a. Nach dem
Kriegsbeginn hat man die ausgesiedelt und die Wohnungen hat man den Russen gegeben.
Das Lebensmittelgeschäft war von Anfang an in dem Haus geplant worden.
In der Kriegszeit standen lange Schlangen nach Lebensrnitteln. Für die Leute war
es deshalb ein großer Vorteil in diesem Haus zu wohnen. „Das Haus hatte drei Eingänge
und war auf deutsche Art und Weise tüchtig und sparsam gebaut. Eine Küche stand
für drei Familien zur Verfügung. Geheizt wurde mit Holz und nach dem Krieg hat man
uns Gasöfen gestellt", erzählte uns Frau Maria Ivanovna, (so hieß unsere Gesprächspartnerin,
die in der Stadt seit 1941 lebt).
„Früher gab es im Hof einen großen Obstgarten. Abends sammelten sich die Bewohner,
spielten Domino, unterhielten sich." Maria Iwanowna erinnerte sich noch an eine
Frau, die früher in dem Haus wohnte und am Bau dieses Hauses teilnahm. Sie erzählte,
dass für den Bau eine besondere Art von Zementmörtel für die Haltbarkeit des Gebäudes
benutzt wurde. Leider bat es sich keine Gelegenheit, eine Wohnung zu besuchen,
weil es Arbeitszeit war, und diejenigen, die zu Hause waren, schauten uns verdächtig
an und schlossen meistens die Türen vor unseren Nasen.
Zum Schluss fragte uns unsere „Babuschka": „Werde ich nicht festgennomen durch
meine lange Erzählung?"
182

Das Filmtheater „Rodina"
Bei dem Spaziergang durch Marx haben wir schöne alte Gebäude bemerkt. In der
Stadt gibt's 17 Denkmäler der Geschichte und Kultur. Sie bedürfen Aufmerksamkeit
und Pflege, wie seitens des Staates so auch von jedem von uns. Das ist für unsere Nachkommen
sehr wichtig, und wir waren stolz, dass wir mit unserer Maßnahme auch einen
kleinen Beitrag leisten werden.
Das Filmtheater „Rodina" wurde 1937 gebaut und 1958 renoviert. Damals war es
als Filmtheater geplant, heute ist es ein Nachtklub. Diese geringe Informationen erhielten
wir von den Passanten. Deshalb beschlossen wir, uns im Archiv die Informationen
zu holen.
Aus den Artikeln von Frau E. Erina, Direktorin des Archivs, die in der Zeitung
„Unser Wort" Nr 71, 72 vom 18. April 1998 erschienen, erfuhren wir, dass es in der
Stadt keine Restaurierungswerkstatt gibt. Und wenn was getan wird, so sind es nur Renovierungen,
die zu Modernisierung der Gebäude führen. Das führt zum Verlust der
historischen Bedeutung des Gebäudes.
So geschah es auch mit dem Filmtheater „Rodina", dem ursprünglich unikalen
Bau. Heute könnte man diese ursprüngliche Auseicht des Gebäudes nach aufbewahrten
Schemen und Dokumenten wiederherstellen, aber, wie gewöhnlich, gibt's
kein Geld.
Frau Erina behauptet in ihrem Artikel, dass der Tonfilm in der Stadt zum ersten
Mal am 5. Januar 1935 gezeigt wurde. Das Tongerät wurde aus Saratow gebracht. 48
Stunden haben die Monteure und Techniker das Gerät in einem Klub, der den Namen
der „ersten Pjatiletka" trug, montiert.
Im März 1936 wurde von der Stadtverwaltung die Entscheidung getroffen, Boden
für den Bau des Filmtheaters „Rodina" zu geben. Am 12. Dezember wurde das
Gebäude eingeweiht. Es war ein wichtiges Kulturereignis für die Stadtbewohner und
eins der schönsten Gebäude in der Stadt. 851 Tausend Rubel wurde für den Bau ausgegeben.
Die Fassade zieren verschiedene Reliefs. In den Wandnischen stehen Skulpturen
eines jungen Arbeiters mit dem Hammer, eines Mädchens mit Weintrauben in der
Hand, eines Jungen mit der Geige und auch noch andere. Der Saal hat 500 Sitzplätze,
die Filmeinwand hat eine Länge von 6,6 m und eine Breite von 5,5m. Der Boden ist aus
Eichenparkett, die Kolonnen sind aus buntem Marmor. Die Möbelskizzen sowie auch
das Projekt des Hauses für das Filmtheater wurden von der Architektm aus Moskau
T. Kalmikowa ausgearbeitet.
Im Foyer gibt es auch Platz für das Orchester.
Es sind Jahrzehnte vergangen, aber das Filmtheater „Rodina" bleibt für die Stadt
nach wie vor von wichtigster Bedeutung.
Olessja
Skulschajewa,
DmUrij Gabiger
P.S. Teilweise haben wir Informationen aus der Zeitung „Unser Wort" (von 14.12.98)
entnommen.
183

184
Internat
Darüber konnte man uns mehr berichten. Das Gebäude wurde 1933 gebaut. Es war
eine deutsche Musterschule. Im Archiv der Stadt Engels bekamen wir die Information
über die geplante Anzahl der Schüler - 880 Personen. Ein schönes vierstöckiges Gebäude
aus weißem Stein — so sah die Schule bei der Einweihung aus. Das Ensemble
wurde durch Skulpturen von dem Eingang, 2 Balkone und einen kleinen Schwimmbad
mit einem Springbrunnen ergänzt.
Nach Angaben des Stadtarchivs zählte
die Schule zum 1. September 1940
1050 Schüler und 45 Lehrer. Der Schulleiter
war Herr Wiegel.
In den Kriegsjahren wurde in der Schule
ein Hospital eingerichtet. Eine Frau, die
in diesem Hospital in der Kriegszeit arbeitete,
erzählte uns, das Gebäude hätte einen
guten Dienst geleistet, weil 1942 in die
Stadt Engels viele Verletzten von der Stalingrader
Front kamen.
Die besten Schuleinrichtungen wurden
den Hospitalen für die ständig wachsende
Zahl der Verletzten übergeben. So z.B. hat
die Kolchose „Der Weg zum Sozialismus"
über das Hospital Nr. 3659 Patenschaft
übernommen. Dem Hospital wurde Boden
Im Hof des Internats
gegeben für eine Nebenwirtschaft und die
Verletzten haben der Kolchose mit eigenen
Kräften geholfen.
Es ist uns gelungen, mit dem Stellvertretenden Direktor des Internates Nr. 1 für
Taubstummen zu sprechen. Das Internat wurde am 1. September 1957 eröffnet.
Folgendes schrieb damals die Stadtzeitung „Kommunist" vom 14.08.1957: „In unserer
Stadt wird eine Internatschule eröffnet. Ihr wird das beste Gebäude in der Stadt
mit der Nebenwirtschaft, mit einem Stadion, mit gut eingerichteten Werkstätten, mit
einem Treibhaus übergeben." Der erste Direktor des Internates war, so die Zeitung
„Unser Wort" vom 2.03.1999, Semjon Petrowitsch Wodolaschskij.
Jedes Jahr wächst die Zahl der Schüler in diesem Internat. So das man gleich daneben
ein Wohnheim bauen musste. In den 80er Jahren wurde das Internat renoviert.
Das Innere des Gebäudes hat sich völlig geändert. 1984 wurde das Gebäude der Taubstummen
aus der Stadt Wolsk übergeben. Der Leiter des Internates ist heute Herr Viktor
Nikitin.
Einmalige Schicksäle haben nicht nur Leute, sondern auch Häuser.
Anna Benner,
Anton Zerr

Легендарная мельница села Красный Яр
Хлеб всему голова.
(Русская народная пословица)
Задание было простым: мы получили фотографию с изображением мельницы села
Красный Яр и должны были узнать все, что сможем, о здании и его истории.
Первым этапом нашего «расследования» был опрос жителей села. И вот, что мы узнали.
«Раньше здания строились как? — рассказывала Мария Петровна Михайлова. — Собирали
всех богатых, и если они могли строить, то есть если позволяли средства, то поручали
строить новое здание. Кто по двое, а кто по одному строил». Так в 1907 году одному
немецкому купцу и было поручено построить мельницу. Вокруг лежали табачные
поля, а на окраине села Красный Яр вскоре стала возвышаться четырехэтажная кирпичная
мельница. Первой продукцией
фуражного цеха была мука из
пшеницы и ржи. За мукой приезжали
из всех близлежащих сел. Такой
насыщенной жизнью мельница
жила до тех пор, пока немцы жили
в селе. После депортации немецкого
населения на мельнице стали делать
комбикорм, и вплоть до ремонта
1999 года мололи зерно для скота.
В то время состояние мельницы
было плачевным.
Два года назад мельница зажила
новой жизнью. Частный предприниматель
Сергей Анатольевич
Фасад мельницы сохранился неизменным
Шувакин и его компаньон, живущий в ФРГ, выкупили ее и отремонтировали. Были
возведены новые пристройки, а у большого числа жителей села появилась работа. Невыразимую
радость в глазах наблюдали мы у людей, поющих дифирамбы новой мельнице:
ведь так приятно видеть некогда почти разрушенное здание в преображенном
виде: с «блестящей крышей» и новым оборудованием. «А мы так любим хлеб из нашей
муки», — в один голос говорили нам красноярцы.
Вторым этапом нашего сбора информации стало непосредственное посещение мельницы.
Одно дело услышать, а другое — увидеть. Ожидания были разными, но общее
представление складывались следующие: высокое здание с лопастями, деревянная крыша,
тихое, открытое место в поле - короче, мельница времен Дон Кихота. Каково же
было удивление нашей группы, когда мы увидели большое старинное четырехэтажное
строение из кирпича с маленькими окнами, с очень характерными для немецких построек
особенностями. Под крышей прикреплены медные цифры: 1907, а раньше, как нам
рассказали, там еще было и имя хозяина мельницы: «Шатгь», но буквы отвалились.
185

186
Внутри, несмотря на узенькие окна,
достаточно светло, на полу ровный слой
муки, которая подымается под ногами.
Первое, что бросается в глаза, это крепость
самих построек: раньше ведь все
строили на века. Укрепления и балки во
время ремонта не меняли, а ведь дереву
около ста лет.
По отреставрированным лестницам
мы поднялись на третий этаж (это цех
перемолки). Здесь новая аппаратура,
только одна машина выпущена в 1960
году. Зерно сюда доставляют на грузоподъемном
лифте. Из зерна, как мы узнали,
получается 70—75 процентов муки,
остальное идет на комбикорм.
Перемолотое зерно по трубам попадает
на второй этаж, в соответствующую
аппаратуру, где происходит пересев.
Там же нам показали манную крупу,
только-только из пересеивающей машины.
Манка готова к употреблению.
Внутри старинной мельницы На четвертом этаже — цех макаронных
изделий. Сегодня мельница выпускает
на продажу шесть видов макарон, на подходе изготовление двух новых форм.
В здании мельницы очень шумно: аппаратура (большие ящики и коробки с трубами
и молотами) работает 24 часа в сутки. Непрерывное вращение, шум и грохот невольно
наталкивают на мысль: мельница — это один большой и сложный организм.
Неудивительно, что те, кто раньше имел мельницу, жили обеспеченно, так как
мельничное дело — это абсолютно безотходное производство. В сутки мельница перемалывает
до 30 тонн зерна. Наряду с отечественным оборудованием здесь работает и
итальянское. Все это обслуживают пятьдесят работников (это общий штат мельницы).
В двенадцатичасовую смену в макаронном, молотильном, рассеивающем цехах и
в пекарне работают по четыре человека.
На первом этаже мельницы муку упаковывают в мешки. Это происходит следующим
образом: мука засыпается в мешок, который взвешивают и зашивают с помощью
специальной машинки, прикрепив этикетку с характеристикой муки. Это дело
одной минуты.
Мельницу окружают новые пристройки: амбар, пекарня, гараж. Обновлен и
склад готовой продукции. Старое здание рядом все же есть. Ныне это строение —
контора мельницы. В пекарне готовое тесто выкладывают в семидесятикилограммовые
сосуды. Отсюда выйдут 140 булок хлеба, которые отправят в печь. Вся продук-

I
ция выпускается на заказ, то есть излишков нет: мельникам невыгодно, чтобы продукты
лежали и портились.
Продукция мельницы является любимой не только у местных жителей, но и в близлежащих
селах и городе Марксе. Разве это не здорово?
Что ж, подобное не каждый день увидишь. Поражает и то, что здание, построенное
в начале XX века, оказалось приспособленным к современным условиям. Обидно
только, что жители села Красный Яр очень мало поведали нам об истории мельницы.
Получается, сегодня мало кто интересуется историей своих мест.
Светлана Зарумянит (Шнайдер),
Татьяна Щербатых (Пайслер),
Павел Гейнце
Die legendäre Mühle des Dorfes Krasnyj Jar
as war eine einfache Aufgabe. Wir haben ein Foto der Mühle des Dorfes Krasnyj
Jar bekommen und mussten alles über dieses Gebäude und seine Geschichte in Erfahrung
bringen. Die erste Etappe unserer Forschung war eine Befragung von Einwohnern
des Dorfes. Das ist alles, was wir erfahren haben:
Kornabladung
„Früher wurden die Gebäude gebaut", erzählte Maria Petrowna Michajlowa, „indem
die Reichen, die genug Geldmittel hatten, beauftragt wurden, neue Gebäude zu er-
187

188
richten. Man baute ein oder zwei Gebäude. 1907 wurde ein deutscher Kaufmann beauftragt,
eine Mühle zu bauen. Ringsum lagen Tabakfelder und am Rand des Dorfes
Krasnyj Jar hat sich bald die 4-stöckige Ziegehnühle erhoben."
Begonnen wurde mit der Produktion von Weizen- und Roggenmehl. Damit wurden
die Einwohner aus den umliegenden Dörfern versorgt. Die Mühle funktionierte solange,
wie die Deutschen im Dorf wohnten. Nach der Deportation der deutschen Bevölkerung
wurde hier Mischfutter hergestellt. Bis 1999 wurde in der Mühle, die der Organisation
,Now" gehörte, Getreide für das Vieh gemahlen. Zu jener Zeit war die Mühle in
einem traurigen Zustand.
Vor zwei Jahren begann für die Mühle ein
neues Leben. Der Privatunternehmer Sergej
Schuwakin und sein Teilhaber aus Deutschland
haben sie gekauft und renoviert. Es wurden neue
Anbauten geschaffen und viele Dorfbewohner bekamen
hier Arbeit. Wir haben die Freude in den
Augen der Einwohner gesehen, die eine „Lobeshymne"
auf die neue Mühle sangen. Es ist angenehm,
das einst fast zerstörte Gebäude in der umgestaltenen
Form mit einem „glänzenden" Dach
und der neuen Ausrüstung zu sehen. „Und wir
essen das Brot aus unserem Mehl gerne!" sagten
die Menschen wie aus einem Munde.
Die zweite Etappe unserer Informationssammlung
war der Besuch der Mühle. Eine Sache ist es,
zu hören, aber eine andere - selbst zu sehen. Wir
hatten verschiedene Erwartungen, aber insgesamt
stellten wir uns Folgendes vor: ein hohes Gebäude
mit einem Flügelrad, ein Holzdach, ein freier
Platz im Feld — also eine Mühle aus Don Quichottes
Zeiten. Zu unserem größten Erstaunen haben
wir ein großes, 4-stöckiges, altes Ziegelgebäude
Brotausbacken mit kleinen Fenstern, die für die deutschen Bauten
typisch sind, vorgefunden. Unter dem Dach ist
die kupferne Jahreszahl „1907" befestigt. Früher stand hier auch der Name des Eigentümers
der Mühle: „Schatt", aber inzwischen sind die Buchstaben abgefallen.
Drinnen ist es trotz der kleinen Fenster ziemlich hell, auf dem Boden liegt eine
Mehlschicht, die unter den Füßen zu stauben beginnt. Das erste, was auffällt, ist, dass
die Bauten sehr fest sind. Die Befestigungen und Balken wurden während der Renovierung
nicht ausgewechselt, obwohl das Holz schon ca. 100 Jahre alt ist.
Wir sind die renovierte Treppe in den 2. Stock hinaufgestiegen - hier befindet sich
die Mahlabteilung. Da stehen neue Ausrüstungen, nur eine Maschine stammt aus dem
Jahre 1960. Das Getreide kommt über einen Lastenaufzug hierher. Aus dem Getreide,

so haben wir erfahren, gewinnt man 70 - 75 Prozent Mehl, das Übrige wird zu Mischfutter
verarbeitet.
Das gemahlene Getreide gelangt durch Rohre in den 1. Stock, wo es in einer entsprechenden
Vorrichtung durchgesiebt wird. Dort wurde uns Grieß gezeigt. Der Grieß
ist gebrauchsfertig.
Im 3. Stock befindet sich eine Abteilung für Teigwaren, bald aollen hier noch zwei
weitere Sorten von Teigwaren hergestellt werden.
In der Mühle ist es sehr laut. Die Einrichtung arbeitet Tag und Nacht. Unendliche
Umdrehungen, Lärm und Gepolter regen zum Nachdenken an: So eine Mühle ist ein
großer und komplizierter Mechanismus.
Es ist kein Wunder, dass diejenigen, die früher eine Mühle hatten, wohlhabend
waren, denn ein Mühlunternehmen bedeutet eine absolut abfallfreie Produktion.
Innerhalb von 24 Stunden mahlt die Mühle bis zu 30 Tonnen Getreide. Neben der
einheimischen Ausrüstung verwendet man in dem Betrieb auch italienische Technik. In
einer zwölfstündigen Schicht sind in den Dresch-, Sieb-, Teigwaren- und Bäckerabteilungen
4 Personen tätig. Der gesamte Personalbestand der Mühle beträgt 50 Personen.
Irn Erdgeschoss der Mühle wird das Mehl in Säcken abgepackt. Das geschieht folgenderweise:
Das Mehl wird in einen Sack geschüttet, dieser wird gewogen und mit
Hilfe einer speziellen Maschine zugenäht. Dann wird an dem Sack das Preisschild mit
den Charakteristika des Mehls befestigt.
Die Mühle ist von neuen Anbauten umgegeben: Getreidespeicher, Bäckerei, Garage.
Der Lagerraum ist auch erneuert. Das alte Gebäude steht daneben. Jetzt befindet
sich in diesem Gebäude die Verwaltung der Mühle. In der Bäckerei wird der zubereitete
Teig in 70-kg-Formen ausgelegt. Man erhält во 140 Brote, die in den Ofen kommen.
Produziert wird auf Bestellung, also ohne Überfluss, denn die Müller wollen nicht,
dass die Erzeugnisse daliegen und verderben.
Das Brot ist nicht nur bei den Dorfbewohnern beliebt, sondern auch in den Nachbardörfern
und in der Stadt Marx. So etwas sieht man nicht jeden Tag. Es ist erstaunlich,
dass das Gebäude, das Anfang des 20. Jahrhunderts gebaut wurde, zu den modernen
Bedingungen passt.
Schade, dass die Bewohner des Dorfes Krasnyj Jar so wenig über die Geschichte
der Mühle berichten konnten. Das zeigt, dass man sich heutzutage sehr wenig für die
Geschichte seines Heimatortes interessiert.
Swetlana Sarumjanjuk (Schneiderin),
Tatjana Seherbatych (Peistsier),
Pawel Heimse
189

190
Город Маркс: дома и камни заговорили
Борис Пильняк и дом на улице Кирова
Задача наша состояла в том, чтобы найти нужные здания и узнать как можно больше
о прошлом и настоящем этих архитектурных памятников, ответить на вопросы, которые
прилагались к снимку, и познакомить встречающихся нам жителей Маркса с
живой историей их родного города. Как только мы вышли из здания городского музея,
наш взгляд привлек дом, который мы где-то видели. И действительно, это здание
встречалось нам на одной из фотографий.
Для начала мы зашли в само
здание и выяснили, что в данный
момент здесь находятся
«Марксовское правительство
Всероссийского общества инвалидов»
и «Служба субсидий по
оплате коммунальных услуг».
— Кто же там жил?
— Не знаю, не припомню, -
пожимали плечами те, к кому
мы обращались. А в сберегательном
банке, стоящем неподалеку,
вспомнили только о том, что
раньше здесь располагался общепит,
нотариальная контора и даже...
избирательный штаб Жириновского.
— Но кому же принадлежало
здание?
Взволнованные посетители и
Беседа с жителем, города служащие банка принялись обзванивать
своих знакомых.
И вот наконец нам назвали имя человека, знающего о доме все. Им оказалась
Михайлова Елена Петровна — старожил города Маркса. По телефону мы договорились
о встрече.
Первое, что показала нам Елена Петровна, была книга Бориса Пильняка. В предисловии
сообщалось, что настоящее имя писателя — Вогау Борис Андреевич, что собрание
сочинений Пильняка составляет более 10 томов повестей, рассказов и три романа.
Первая книга рассказов бьша опубликована в 1919 году. В 1920-м Вогау окончил Высшую
школу Коммерческого московского института и в этом же году написал роман
«Голый год», принесший ему наибольший успех. Вокруг романа разыгрались нешуточные
страсти и споры. В дальнейшем роман был опубликован на более чем двадцати
языках мира (итальянском, французском, китайском, иврите и т.д.).

Отец Бориса Пильняка (Вогау) был немцем-колонистом, ветеринаром. Ему и принадлежал
дом на улице Кирова.
Яна Вайцель,
Анна Чернявская
Р. S. ... Возвращаясь домой, мы решили узнать об известности Бориса Пильняка
в его родном городе. К нашему великому сожалению, многие слышали это имя,
но читали Пильняка единицы. А кто-то и вовсе не слышал о нем га/чего.
Немного расстроенные такой концовкой, уставшие, но все же довольные, мы
наконец-то добрались до постелей и уснули крепким богатырским сном.
В поисках улицы...
.. .Нам встречались на пути бабушки, дедушки, молодые люди, но никто не мог вспомнить
местность, изображенную на фотографии. Тогда, выйдя к зданию УДТ «Юность»
(постройка 1964 года, перекресток улиц Победы и Карла Маркса), мы разбились по парам.
Долго и много плутали по городу и в результате обнаружили удивительно симметричное
расположение улиц. Оно выглядит таким образом: основные улицы — Куйбышева,
Энгельса, Либкнехта, Маркса и Кирова — тянутся параллельно. Их пересекают улицы со
странным названием Линия (1-я, 2-я, 10-ая). Итак, уйдя прочь от улицы Кирова по одной
из «линий», мы дошли до улицы Куйбышева, расспрашивая при этом прохожих про
фотографию. Никто не мог дать точного ответа, так как улицы похожи, и на многих из
них сохранились старые немецкие дома. Жители были очень доброжелательны. Понимая,
что мы не местные и что-то ищем, предлагали свою помощь.
И вот, продвигаясь по улице Куйбышева, мы услышали разговор двух милых молодых
женщин, которые объясняли друг другу нахождение какого-то пункта словами:
«Это тот дом, в котором овчарка, с синими воротами, там через квартал...» Я тут же
вспомнила напутствие нашего руководителя Виктора относительно того, что жители
деревень и маленьких городов, объясняя что-либо, обходятся без упоминания названия
улицы и номера дома, где живет человек. Подумав, что это могут быть местные
жители, хорошо знающие свой город, мы решили обратиться к ним с вопросом. На что
одна из женщин ответила, что это место находится прямо напротив ее дома. Указала
нам дорогу, и мы, радостно поблагодарив, пошли дальше. Улица оказалась параллельной
улице Кирова. Место, которое было на снимке, это пересечение 5-й линии и Коммунистической
улицы. Как мы поняли, это одна из старейших улиц города Маркса. На
ней находятся старые обветшалые немецкие строения. На фотографии хорошо видны
дома с номерами 62 и 64. Постучавшись в 62-й дом, мы поговорили с хозяйкой, которая
недавно купила его. Она поведала нам о печальной судьбе дома. Он переходил из
рук в руки, а последний хозяин, у которого она приобрела дом, дважды совершив тяжкое
преступление, находится в тюрьме. В соседнем доме (№66) жили два брата-немца.
На другой стороне улицы стоит старое кирпичное здание. Что в нем было прежде,
неизвестно. Сегодня в нем размещается Дом творчества и Проектное бюро. Дети ходят
в кружки моделирования {судостроительный, самолетостроительный). Туда даже
191

приезжала какая-то делегация, и после этого начали восстанавливать облупившийся
фасад. Наша собеседница посоветовала обратиться к бабе Нюре, старейшей жительнице
этой улицы...
Александра Богусевич,
Екатерина Фиц,
Вадим Рятс,
Артур Нахтигалъ
Музей — хранитель истории
После того как мы познакомились с экспозицией Марксовского краеведческого музея,
мы не спешили его покидать, так как он был нашим первым объектом исследования.
Сегодня в музее располагаются следующие экспозиции: история заселения края немцами,
регион в годы Великой Отечественной войны, природная мозаика, работы местных
художников, выставка самоваров и выставка«Деньги России». С каждой экспозицией
мы имели возможность познакомиться благодаря экскурсоводу Ирине Аврамиди.
Здание построено до революции, и там находился Торговый дом «Карле и сыновья».
Семейство Карле было одним из богатейших в городе.
Позже в доме купца располагался музей, а с 1941 по 1991 год строение принадлежало
Центральной районной поликлинике. Но так как в городе не было музея, Титов
Николай Васильевич, выйдя на пенсию, задумал возродить его. Он и является его основателем.
Николай Васильевич родился в колонии Гнаденфлюр. Будучи журналистом
по профессии, он работал в газете корреспондентом, затем редактором. И вот уже
192
Бывший торговый дом «Карле и сыновья*

В саратовском областном краеведческом музее
Im Saratower Heimatkundemuseum

В настоящее время Евангелистколютеранская
церковь
Святой Троицы
в Марксе реставрируется
Im Moment wird
die Evangelisch-Lutherische Kirche
der Heiligen Dreifaltigkeit
in der Stadt Marx restauriert
Развалины церкви в
селе Каменка
Kirche im Dorf
Kamehka. Innenraum

Такие раритеты можно встретить не только в музее
Solche Raritäten kann man nicht nur in Museen sehen
Образцовый дом. Город Маркс
Muslerhaus in der Stadt Marx

До поздней ночи кипит работа
Bis spät in die Nacht geht die Arbeit mit VoUdampf,

десять лет, как он является директором
Марксовского краеведческого музея.
С этим зданием связана еще одна
интересная история. После революции
во двор дома был перенесен памятник
Екатерине II. Этот монумент
был установлен в 1852 году в Катариненгартене
(сейчас это пересечение
улиц Победы и Карла Маркса). Еще в
1848 году староста города Маркса Петер
Липперт организовал сбор денег
на установление памятника императрице
за то, что она пригласила в Россию
немецких колонистов, дав им при
Часть музейной экспозиции
этом привилегии. Монумент был выполнен
по модели барона Клодта. К сожалению, в годы Великой Отечественной войны
памятник переплавили для нужд фронта. Сегодня сохранившийся каменный его
постамент установлен почти на прежнем месте, и местные жители не теряют надежды
увидеть когда- нибудь на постаменте копию памятника Екатерине П.
На старом немецком кладбище, что на окраине Маркса, мы обнаружили фамильные
склепы Карле и Липпертов. Зрелище это произвело на нас удручающее впечатление.
Захоронения этих семейств, которые в свое время так много сделали для развития
города, варварски разрушены кем-то.
Сохранились надгробия с высеченными изречениями из Библии на немецком языке:
*Ihr werdet versammelt werden, einer nach dem anderen.» (Esaja, 27-13)
Wenn deine Lieben von dir gehen, bück auf in deinen Tränen
Gott will du sollst den Himmel sehen und dich nach oben sehnen
Ein Pilger, gehst du durch die Welt die Heimat aufzufinden
Bricht ab der Tod dein' Wanderzeit werd all dein Kummer schwinden.
Анна Деннер,
Дмитрий Габигер,
Галина Ренц
Первая земская больница
Получив задание, мы подумали, что все очень просто: показал фото местному жителю,
тебе указали точный адрес, сообщили почтовый индекс, нарисовали подробный
маршрут, и ты можешь отправляться собирать информацию о своем «подопечном»
объекте. А на самом деле...
В начале нашего пути мы чаще слышали слова «не знаю», «где-то видел, а вот где?»,
«извините, нет». Хотя и эти слова слышать было приятно, так как словоохотливые жители
города Маркса были рады пообщаться со странными молодыми людьми в ярких
193

194
футболках и смешных красных кепках, с фотокамерой и тетрадками под мышкой. Помочь
хотели, но пока ничего не получалось.
Положение спасли местные мальчишки. Шумная ватага на велосипедах сразу привлекла
наше внимание. Когда вместо ног колеса, успеваешь везде и всюду, а значит,
знаешь и видишь больше тех, кто ходит пешком.
«Я знаю, что это за дом! Это больница, я там лечился!».
«И куда нам идти?»
Голопузые, загорелые велосипедисты говорили много и громко, показывали пальцами
в разных направлениях, но все-таки мы кое-что поняли: нам нужна улица со
странным названием «10-я линия». Как оказалось, до этого мы шли в противоположном
направлении, надеясь, наверное, на то, что Земля круглая. Наивные...
На 5-й линии нам сказали,
что это здание — музыкальная
школа; на 6-й , что это — ЗАГС;
было еще несколько версий, но
по мере приближения к 10-й
линии, все большее количество
опрошенных прохожих склонялись
к тому, что это все-таки
поликлиника.
На 10-й линии никакой поликлиники
не оказалось. Зато
мы увидели там домик с огородом.
Из калитки вышла бабулечка
с ведром, и, поскольку
она шла нам навстречу, мы
громко с ней поздоровались. А
бабуля, похоже, приняла нас
за иностранных шпионов, потому
что с подозрением поинтересовалась,
что мы пишем и зачем
фотографируем? Когда мы
все объяснили и она успокоилась,
нам было указано послед-
Первая земская больница
нее и самое точное направление.
Мы нашли то, что искали. Им оказалось административное здание поликлиники,
на территории которой располагались детская, инфекционная, туберкулезная клиники,
роддом, хирургия и терапевтическое отделение. Поскольку рабочий день закончился,
никого, кроме секретаря, в помещении не было, и опрашивать пришлось всех, кто
бродил по территории больницы.
Мы назвались представителями Молодежной ассоциации исследователей истории и
потому очень быстро нашли ответы почти на все вопросы. Здание было построено в 1906

году и служило в то время Первой земской больницей — единственной больницей в городе
Марксе. Там работал совсем маленький штат: главный врач и около 20-ти врачей —
сотрудников. Теперь в штат сотрудников входит 1100 человек. Само здание выполнено в
форме буквы «П», с торца располагается контора судебной медицинской экспертизы, под
ней — весьма интересный вход в подвал с крутыми и очень частыми ступенями. Дверь в
подвал открыть не удалось — на нас набросились сторожевые... мухи. Их было так много,
что опасно было открывать рот. Надо будет вернуться сюда, когда у мух будет отпуск
и они перестанут охранять дверь. Очень уж хочется посмотреть, что там внутри!
Вадим Рятпс,
Екатерина Фиц
Stadt Marx: hier sprechen Häuser und Steine
Boris Pilnjak und das Haus in der Kirow- Straße
Unsere Aufgabe bestand darin, die auf den Fotos gezeigte Gebäude zu finden und
möglichst mehr Information über die Vergangenheit und Gegenwart dieser zu erfahren,
die zum Foto beigelegten Fragen zu beantworten und getroffenen Marxbewohner mit
der Geschichte ihrer Stadt bekanntzumachen. Als wir das Museum verlassen haben,
bemerkten wir ein Haus, das uns bekannt erschien. Wir hatten Hecht, das Gebäude
gab es auf einem der Fotos.
Zuerst betraten wir das Haus und erfuhren, dass sich hier zurzeit die „Marxer Regierung
der allrussischen Gesellschaft der Behinderten" und das „Büro der Subvention
für Bezahlung der Gemeinschaftseinrichtungen" befinden.
Wer wohnte hier? Wem gehörte das Haus?
- Ich weiß nicht.
- Ich kann mich nicht erinnern, - zuckten mit den Achseln alle, die wir anfragten.
Das alte Haus von der Familie Wogau
195

In der nächstliegenden Bank rief man sich ins Gedächtnis, dass sich früher in diesem
Haus eine Gaststätte, ein Notar und sogar ein Wahlorgan von dem Politiker Wladimir
Schirinowskij befanden.
Die aufgeregten Besucher und Angestellten fangen an, alle Bekannten anzurufen,
um uns zu helfen. Nach einiger Zeit kannten wir den Namen einer Frau, die uns wahrscheinlich
Informationen geben konnte: Elena Petrowna Michajlowa, eine Alteingesessene
der Stadt. Per Telefon verabredeten wir ein Treffen mit der Frau.
Das Erste, was uns Elena Petrowna zeigte, war ein Buch von Boris Pilnjak. Im Vorwort
stand folgendes: „Der echte Name des Schriftstellers lautet Wogau Boris Andrejewitsch".
Gesammelte Werke von Boris Pilnjak betragen mehr ab in 10 Bänden von
Erzählungen und drei Romane.
Das erste Erzählungsbuch wurde im Jahre 1919 veröffentlicht. Im 1920 absolvierte
Boris Wogau die Hochschule des Moskauer Kommerziellen Instituts und schreibt den
Roman „Das nackte Jahr", der ihm den größten Ruhm brachte. Dieser Roman wurde
stark bestritten, aber er wurde in mehr als 20 Sprachen übersetzt und publiziert,
darunter Italienisch, Französisch, Chinesisch, jiddisch,usw.
Der Vater von Boris Pilnjak (Wogau) war ein deutscher Kolonist,Tierarzt von
Beruf. Das Haus in der Kirow-Straße gehörte ihm.
Als wir nach Hause gingen, versuchten wir über die Berühmtheit von B. Pilnjak in
seiner Heimatstadt zu erfahren. Schade, dass einige diesen Namen nur gehört haben,
und nur wenige eines Werk von Pilnjak gelesen haben. Es gibt auch solche, für die der
Name ihres Landsmannes unbekannt ist. Das war zu bedauern.
Im Großen und Ganzen waren wir mit den Ergebnissen des Tages zufrieden und
konnten ruhig schlafen.
Anna Tscheinjawskaja,
Jana Weisel
Auf der Suche nach der Straße
Wir haben ältere und jüngere Frauen und Männer getroffen, aber niemand konnte
sich an die Gegend, die auf dem Foto stand, erinnern. Wir beschlossen uns, in
Paare einzuteilen, um die Suche fortzusetzen. Bummelnd durch die Stadt bemerkten
wir, dass die Straßen symmetrisch angeordnet sind.Das sieht folgenderweise aus: die
Hauptstraßen — Kuibyschew-, Engels-, Liebknecht-, Marx-, Kirow- Straße ziehen
sich parallel und sind von den Straßen mit ungewöhnlichen Benennungen — Linie (1-
te, 2-te, 3-te usw.) durchgekreuzt.
Abo, wir gingen einer der Linien entlang, die Passanten abfragend, und kamen zur
Kujbyschew — Straße. Keiner konnte uns eine genaue Antwort geben,weil die Straßen
ähnlich sind, und in vielen die alten deutschen Häuser stehen. Die Einwohner waren
sehr freundlich und hilfsbereit. Sie verstanden, dass wir nach etwas suchen und boten
uns Hilfe an.
So gingen wir der Kujbyschew-Straße entlang und haben plötzlich ein Gespräch
zwischen zwei netten Frauen gehört, die einander erklärten, wo sich irgendwelcher
196

Ort befindet. Es hörte sich sehr komisch an: „Es ist das Haus, in dem ein Schäferhund
lebt, mit blauem Tor, dort, in einem Wohnviertel..." Wir erinnerten uns sofort an die
Worte von unserem Leiter Viktor, der gesagt hatte, daßss die Dorf- und Meinstadtbewohner
alles, ohne Straßennamen und Hausnummern erklären. Ein bisschen überlegend,
beschlossen wir, dass es vielleicht Sinn hätte, sich bei den Frauen informieren
zu lassen. Eine von den Frauen erkannte sofort das Bild, weil es sich ihrem Haus gegenüber
befindet. Das war ein Glück für uns. Sie erklärte uns den Weg, und wir gingen
dahin erfreut und dankbar. Die gesuchte Straße lag der Kirow-Straße parallel.
Der Ort, der auf dem Foto war, ist die Straßenkreuzung von Kommunistitscheskaja-Straße
und 5. Linie. Wie wir verstanden haben, ist das eine der ältesten
Straßen der Stadt. Hier befinden sich alte deutsche Häuschen, die schon baufällig
sind. Auf dem Foto sind die Häuser Nr. 62 und Nr. 64 sehr gut zu sehen. Wir haben
an die Tür des Hauses Nr. 62 geklopft und ein bisschen mit der Hausbesitzerin, die
dieses Haus vor kurzem gekauft hatte, gesprochen Sie teilte uns die traurige Geschichte
des Hauses mit. Es hatte viele Besitzer gewechselt. Der Letzte von denen, der das
Haus der heutigern. Wirtin verkauft hat, ist jetzt im Gefängnis wegen eines schweren
Verbrechens.Im Nachbarnhaus Nr. 66 wohnen zwei Brüder, die Russlanddeutsche
sind. Auf der anderen Straßenseite steht ein großes Ziegelhaus. Was sich in diesem
Haus früher befand, ist unbekannt. Heute ist es ein Kulturhaus und ein Projektbüro.
Kinder besuchen Modellierungszirkel, sie bauen Schiff- und Flugzeugmodelle. Nachdem
dieses Haus von einer ausländischen Delegation besucht wurde, fing man an, die
Fassade zu restaurieren. Unsere Gesprechspartnerin empfahl uns, sich an die
„Babuschka" Njura zu wenden, die die älteste Bewohnerin dieser Straße ist.
Alexandra
Bogwisewitsch,
Katharina Fis,
Wadbn Bjat»,
Artur Nachtigall
Alte Straße
197

Museum
Nachdem wir die Exposition des Landsmuseums kennen gelernt hatten, beeilten wir
uns nicht es zu verlassen. Das war unser erstes Objekt der Erforschung. Heute sind im
Museum folgende Ausstellungen dargestellt: „Geschichte der Besiedlung des Wolgagebiets
von den deutschen Kolonisten", „Das Gebiet in den Jahren des Zweiten Weltkrieges",
„Naturmosaik", „Unsere Maler",
„Samoware Russlands", „Geld Russlands".
Dank unserer Führerin Irina
Awramidi hatten wir die Möglichkeit,
alle Ausstellungen ausführlich zu besichtigen.
Das Gebäude wurde vor der Oktoberrevolution
errichtet. Dort befand
sich das Kaufhaus „Karle und Söhne".
Die Familie Karle war eine der reichsten
Familien in der Stadt.
Später wurde in diesem Haus ein
Museum eingerichtet. Von 1941 bis 1991
gehörte es der Poliklinik. In der Zeit gab
es kein Museum in der Stadt. Nikolaj
Iwanowitsch Titow wollte es wiederherstellen.
Als er in die Rente ging, erfüllte
er seinen Wunsch.
Schon seit 10 Jahren ist er Direktor
des Museums. Mit diesem Gebäude ist
noch eine interessante Geschichte verbunden.
Nach der Revolution wurde
in den Hof des Museums das Denkmal
für die Katharina die Zweite
hinübergetragen. Dieses Denkmal
wurde im Katharinengrad 1852 errich-
Man erlaubte uns im Museum Klavier zu spielen tet. Im Jahre 1848 organisierte der
Stadtälteste Peter lippert eine Geldsammlung,
um ein Ehrenmal der Imperatorin zu setzen, weil sie die Deutschen nach
Russland eingeladen hatte und ihnen einige Privilege gab. Das Projekt des Denkmals
gehörte dem Baron Klodt. Leider wurde das Denkmal in den Jahren des Zweiten
Weltkrieges umgeschmolzen. Das Postament aber wurde aufbewahrt und steht jetzt
fast auf dem damaligen Platz. Die Stadtbewohner hoffen, dass sie irgendwann die
Kopie des Denkmals sehen werden.
Auf dem alten deutschen Friedhof, der sich am Stadtrande befindet, haben wir die
Familiengräber von Karle und Lippert gesehen. Das machte einen traurigen Eindruck
auf uns. Die Grüfte von beiden Familien, die für die Stadt so viel geschaffen haben, sind
198

arbarisch zerstört wurden. Aber die Grabsteine mit ausgemeißelten Auszügen aus der
Bibel, die sind, fast unverletzt geblieben.
„Ihr werdet versammelt werden, einer nach dem anderen" (Esaja, 27 —13)
Wenn deine Lieben von dir gehen, bück auf in deinen Tränen
Gott will du sollst den Himmel sehen und dich nach oben sehnen
Ein Püger, gehst du durch die Weh die Heimat aufzufinden,
Bricht ab der Tod dein" Wanderzeit, werd all dein Kummer schwinden.
Anna Denner,
Dmitrij Gabiger,
Gratina Henz
Das erste Semstwokrankenhaiis
Als wir die Aufgabe bekamen, glaubten wir, dass alles sehr einfach ist: Wir zeigen das
Foto einem der Stadtbewohner, erfahren die genaue Adresse, Postleizahl, dann zeichnen
wir eine ausführliche Route, und können uns auf den Weg machen, um die Information
über das Objekt zu sammeln. Aber in der Wirklichkeit war alles ganz anders...
Zuerst hörten wir meistens Folgendes: „Ich weiß nicht", „Hab" irgendwo gesehen,
aber wo es ist, kann ich mich nicht erinnern", „Nein. Verzeihung, aber ich kann nicht
helfen". Doch war es sehr angenehm, dass die Stadteinwohner so freundlich waren,
und nichts dagegen hatten, sich mit den sonderbaren jungen Leuten in farbenfrohen
T-Shirts und roten Sportmützen mit Kameras, die über die Schulter hingen, zu unterhalten.
Sie versuchten, uns zu helfen, aber umsonst.
Die Lage haben junge Radfahrer gerettet. Wenn du anstatt zwei Beine zwei Räder
hast, kannst du überall schneller sein, als die, die zu Fuß gehen.
- Ich weiß, was für ein Haus es ist! Das ist das Krankenhaus, dort wurde ich geheilt!
- Und wohin müssen wir gehen?
Sonnengebräunte Radfahrer sprachen viel und laut, zeigten mit den Fingern in verschiedenen
Richtungen... Doch haben wir irgendwas verstanden: Wir müssen die Straße
mit der seltsamen Bennenung „ Die 10. Linie" finden.Es stellte sich heraus, dass zunächst
wir in entgegengesetzter Richtung gingen. Vielleicht hofften wir, dass die Erde
rund ist. So naiv! ...
Als wir in der 5. Linie waren, sagte man uns, dass es die Musikschule ist; in der
6. - dass sich dort das Standesamt befindet, es gab noch einige Versionen, aber je
näher wir der 10-ten Linie kamen, desto mehr Befragte stimmten zu, dass es eine Poliklinik
ist.
In der 10. Linie gab es keine Poliklinik. Dafür aber stand ein Häuschen mit dem
Gemüsegarten. Eine alte Frau trat aus der Zauntür heraus, und weil sie uns entgegenkam,
begrüßten wir sie. Es schien aber, dass diese „Babusehka" Verdacht hatte, wir
sind ausländische Spione. Sie fragte uns total aus, was wir schreiben und warum wir
fotografieren. Als wir alles erklärten, bekamen wir die letzte Instruktion, die endlich
richtig war. Wir haben das Gesuchte gefunden. Das war das Administrationsgebäude
der Poliklinik, auf deren Territorium sich die Kinder-, Infektions-, Tuberkuloseklini-
199

ken, Entbindungsheim, Chirurgie- und Therapieabteilung befanden. Da der Arbeitstag
schon zu Ende war und es kein Bedienungspersonal, außer dem Sekretär, gab, befragten
wir alle, die auf dem Territorium des Krankenhauses bummelten.
Wir sagten, dass wir Vertreter der Jugendvereinigung sind und Spuren der
Geschichte suchen. Nach solcher Vorstellung bekamen wir alle Antworten sehr schnell.
Das Gebäude wurde in 1906 errichtet und diente als das erste Semskaja-Krankenhaus
— das einzige Krankenhaus inMarx. Das Personal betrug 20 Ärzte. Jetzt arbeiten hier
1100 Menschen. Das Gebäude ist in „P"-Form gebaut. Auf einer Seite befindet sich die
Verwaltung der Gerichtsmedizin, unten — ein sehr interessanter Eingang mit einer steilen
Treppe, die in den Keller führt. Leider konnten wir die Kellertür nicht öffnen - wir
wurden von einem Haufen von Fliegen, die die Eingangstür bewachten attackiert. Sie
waren in so großer Menge, dass es unmöglich war, den Mund zu öffnen. Unbedingt
kommen wir zurück, wenn die Fliegen im Urlaub sein werden und der Weg frei sein
wird. Es ist doch so interessant, was da drinnen ist!
Katharina Fix,
Wadim Rjats
200
. •

Дом графа
П
Здание администрации Ровенского района
осреди села Ровного над маленькими домиками возвышается двухэтажное
здание из красного кирпича. Красивый дом выполнен в традиционном стиле
русского зодчества XIX века, и, по-видимому, он является здесь одним из самых старых
зданий. Год его постройки смогли определить по клейму на кирпичах, выпавших
во время ремонта: 1837 год. По словам местных жителей, здание когда-то принадлежало
знаменитому графу Воронцову, богатому купцу и землевладельцу. В те годы на
верхнем этаже в нем находился мануфактурный магазин и жило семейство самого хозяина,
а на первом этаже размещалась швейная мастерская. У графа было много прислуги,
которая жила в пристройке. Здесь же находилась большая и широкая каретная,
где свободно умещались все четыре кареты графа. Воронцов очень гордился своими
мельницами, амбарами, полными зерна, тянущимися вдоль Волги. Их у него было
девяносто. Однако Волга насколько красива, настолько и коварна. Наводнение —
это то, чего особенно опасаются жители прибрежных сел, поскольку оно всегда наносит
большой урон, но в начале 1860-х годов оно было как никогда разрушительным.
Самые большие потери понес сам Воронцов. В одно мгновение Волга лишила графа
всего его состояния. Под толщей воды оказались все его амбары. Разорившись, он покинул
Ровное навсегда.
В разные годы здание выполняло различные функции. В годы Советской власти в
нем располагался райком партии, затем здесь находилось знаменитое на весь район
педагогическое училище. Сейчас в доме графа Воронцова располагается администрация
Ровенского района.
201

Поражает судьба этого строения. Времена менялись, но оно всегда играло важную
роль в истории села. Дом удивляет своею прочностью, великолепием. Стоит он на ровенской
земле вот уже второй век и при бережном к нему отношении простоит еще
долго, радуя наших потомков. И, возможно, для кого-то он станет загадкой, которую
непременно захочется разгадать.
Ирина Францева
Grafenhaus
Mitten im Dorf Rownoje erhebt sich über den kleinen Häusern ein zweistöckiges
rotes Backsteingebäude. Das schöne Haus ist im traditionellen Stil der russischen
Kunst des XIX. Jahrhunderts gebaut und ist wahrscheinlich eines der ältesten
Gebäude im Dorf. Das Baujahr 1837 konnte man nach dem Stempel auf einem während
der Renovierung herausgefallenen Ziegelstein feststellen. Den Worten der Dorfbewohner
nach gehörte das Haus irgendwann dem berühmten Grafen Woronzow, der
ein reicher Kaufmann und Grundbesitzer war. Im oberen Stock befand sich damals ein
Manufakturgeschäft. Dort wohnte auch die ganze Grafenfamilie. Im Erdgeschoss
wurde eine Schneiderwerkstatt eingerichtet. Die zahlreiche Dienerschaft wurde im
Anbau am Hauptgebäude untergebracht. Dort befand sich auch ein Raum für alle vier
Grafenkutschen. Woronzow war sehr stolz auf seine Mühlen, 90 Speicher voll Getreide,
die sich der Wolga entlang erstreckten. Doch die Wolga ist nicht nur schön, sondern
auch tückisch. Die Einwohner der am Ufer gelegenen Dörfer befürchteten immer
Überschwemmungen, die ständig große Schäden brachten. Anfang der 60er Jahre des
XIX. Jahrhunderts waren die Folgen solch einer Überschwemmung besonders schwerwiegend,
vor allem für Woronzow. In diesem Augendblick brachte die Wolga sein Gesamtvermögen
um. Das Wasser überflutete alle seine Speicher. Nach der Verarmung
verließ der Graf Woronzow Rownoje für immer.
In verschiedenen Zeiten diente das Gebäude unterschiedlichen Zwecken: als Rayonkomitee
der Partei in der Sowjetzeit, als eine im Rayon bekannte pädagogische
Fachschule. Heute befindet sich im Haus von Grafen Woronzow die Administration
des Rayons Rownoje.
Ein merkwürdiges Schicksal hat das Gebäude. Die Zeiten änderten sich, aber es
spielte immer eine wesentliche Rolle in der Geschichte des Dorfes. Stabil und prachtvoll,
es steht in Rownoje schon zwei Jahrhunderte lang und wird beim liebevollen Verhalten
zu ihm unseren Nachkommen noch lange Freude bringen. Vielleicht wird es einmal
für jemanden ein Rätsel oder eine Frage sein, auf die man eine Antwort finden will.
Irina Franzewa
202

Театр: вчера, сегодня, завтра
Глава первая. Покровск - Энгельс
стория театрального искусства в Покровске (сейчас - Энгельс) до конца не
изучена. Пожалуй, самый достоверный и интересный источник - это книга
К.И. Шкоды «Город Энгельс». Автор повествует о том, что до начала XX века в Покровске
не было театральной труппы, хотя попытки «устроить» театр предпринимались
неоднократно.
В 1900 году на Базарной площади под театр было приспособлено здание цирка Нони-Бедини,
но через два года оно сгорело. Было еще три попытки построить театр, но
все они потерпели неудачу.
Шестого июня 1918 года было принято решение о передаче кинотеатра «Пробуждение»
в «народное достояние», и началась его реконструкция. Сначала здание служило
русской драме, а с 1932 года - одновременно русской и немецкой, затем там разместились
«Немгосфилармония», Театр оперетты и Театр кукол.
Первая труппа этого театра была приглашена в Покровск в конце 1918 года, в то время
когда линия фронта подошла близко к Саратову и Покровску. Спектакли зачастую
203

204
срывались из-за мобилизации всего населения и артистов на рытье окопов. Но театр
жил и работал. Через два года в Поволжье начался страшный голод, унесший жизни
многих тысяч людей, и основной состав труппы возвратился в Петроград.
Многонациональный коллектив театра (русские, немцы, украинцы и др.) «нес
культуру в массы», ставил произведения русской и иностранной классики. Но в 1929
году труппа не была постоянной, немецкой же не было вообще, хотя уже с лета 1922
года город Покровск стал столицей области, а с января 1924-го — столицей АССР НП.
Так закончилась история Энгельсского немецкого драмтеатра. Но не закончилась
история немецкого театра вообще. Сейчас немецкие ншщональные театры есть в Калининграде,
Москве и Алма-Ате.
Глава вторая. АНГТ им. Персидского
Только в 1925 году начались активные дебаты об открытии Академического немецкого
государственного театра им. Персидского. В декабре 1931 года труппа уже выезжала
на гастроли с концертами в Marxstadt, в январе 1932-го — Balzer.
Пока шло становление трупп, в ноябре 1932 года было возведено здание театра.
Большое, светлое и просторное фойе, оборудованная сцена, артистические уборные
радовали артистов. Деятельность театра привлекла к себе внимание артистовэмигрантов,
вынужденных покинуть фашистскую Германию.
Второго декабря 1934 года театр постигло несчастье. Из-за неисправности дымохода
в 17 часов в здании произошел пожар. На улице бушевала метель. С большим трудом
удалось погасить огонь, но сгорели сцена, костюмерная, сильно обгорел потолок
зрительного зала. За годы работы театра выросли свои режиссеры и актеры, которые
вели занятия в двухгодичной театральной студии, где обучались 30 студентов, была организована
школа молодого актера. Рейхель обучал искусству грима, Глейзер — технике
речи. Он же вел курс истории театра.
Очень плохо шли спектакли в Энгельсе из-за старой проблемы — отсутствия зрителя,
владеющего немецким языком. Рост национального театра, его влияние на массы
сдерживались бытовыми, хозяйственными и другими неурядицами.
Артисты жили на частных квартирах, получали низкие зарплаты. Финансовое положение
театра оставляло желать лучшего.
Все творческие планы спутала и прервала Великая Отечественная война. Мужчины
ушли на фронт, был ликвидирован оркестр. В театре организовали группы самозащиты.
•«Второго сентября 1941 года в 10 часов уезжали артисты и их семьи, со слезами на глазах
и с маленькими детьми на руках*-. Восьмого сентября уже вдогонку свершившемуся
акту Совнарком АССР НП принял Постановление, о ликвидации АНГТ им. Персидского.
Глава третья. Саратовский театр оперетты
1968 год. 25 аапреля Саратовский облисполком принял решение о создании Саратовского
театра оперетты в городе Энгельсе. В августе театр приступил к подготовке репертуара.
7 октября был выпущен первый спектакль — «Будем знакомы, дорогие земляки».
Главным режиссером театра стал заслуженный деятель искусств РСФСР Герман

Келлер, главным дирижером — Всеволод Дубчак, главным балетмейстером — Владимир
Никитин, директором — Ефим Нейман.
Найти театр не составило особого труда, однако попытка войти через центральный
вход не увенчалась успехом. Положение спасла милая женщина, просившая не упоминать
ее имени, которая любезно объяснила нам, как пройти в театр со стороны служебного
входа. Познакомившись ближе, мы узнали, что сама госпожа Икс стояла у истоков
театра, будучи актрисой.
В начале это был молодежный театр, образованный из Ростовской и Волгоградской
трупп начинающих актеров. Наша собеседница была выпускницей Ростовского театрального
училища. Раньше, до Великой Отечественной войны, это был немецкий
драмтеатр. К сожалению, на сегодняшний день узнать что-либо о нем нам не удалось.
Однако первая неудача легко забылась после беседы с замечательными работниками
этого театра - настоящими тружениками искусства.
А все началось с простого любопытства: нам захотелось заглянуть в гримерную.
Все гримерные располагались на третьем этаже, и после «экскурсии по сцене» наша
спутница проводила нас наверх. Случай привел нас к открытой двери кабинета
главного дирижера театра.
Первое, что мы услышали, была фраза: «Nehmen Sie bitte Platz!». Мы не поверили
своим ушам, но сделали то, что нам велели. «Platz» представлял собой старый, широкий
диван, на который мы и уселись. Нашими собеседниками оказались вышеупомянутый
гл. дирижер театра Гризбил Анатолий Иосифович и солистка театра Алексеева
Галина Алексеевна. После того как мы представились и объяснили, зачем мы сюда
пришли, завязался очень живой, эмоциональный разговор. Нам была приятна искренняя
заинтересованность собеседников. Поначалу на вопросы отвечали мы. Узнав о
том, что наши предки — поволжские немцы, они стали вспоминать, каким город Энгельс
был раньше: чисто вымытые мощеные улицы, аккуратные дворы, беленькие домики.
Во всем была видна немецкая аккуратность. Вспомнили и о том, что ранее город
назывался Покровск и был столицей Республики немцев Поволжья.
Анатолий Иосифович — дирижер, симфонист и композитор — говорил о своей профессии.
В частности, об очень интересном конкурсе, в котором он сейчас участвует.
Этот конкурс под названием «Мастер Приз — 2001» проводится каждые два года в Лондоне.
В ноябре прошлого года Анатолий Иосифович отправил в Англию сочиненную
им симфонию. Цель этого конкурса —вернуть слушателя в среду серьезной музыки,
так как сегодня он все чаще окунается в ритмы, далекие от гармонии. Конкурс поражает
своей объективностью и беспристрастностью. Жюри отбирает сто участников
для второго тура и двенадцать — для третьего. Последние 12 произведений исполняются
Лондонским Королевским оркестром, записываются на компакт-диски и выходят в
эфир на европейских радиостанциях. Отзывы о произведениях обрабатываются, и в
финал выходят лишь шесть из них. Победителя определяет жюри (40 процентов голосов)
и сто зрителей, большинство из которых члены Британского Королевского двора.
Главный приз — 30 тыс. фунтов стерлингов. Мы попросили наиграть мелодию произведения,
но Анатолий Иосифович ответил, что, по условиям конкурса, он не может
205

сделать этого до финала. Он поделился с нами радостью: на Международном конкурсе
современных композиторов в городе Рагузе (Италия) он занял почетное второе место.
В заключение беседы Анатолий Иосифович подарил нам фотографию. На ней он и его
маленький сын Богдан. Мы пожелали ему победы в конкурсе и творческих успехов.
Алексеева Галина Алексеевна в театре с 1991 года, закончила Училище им. Гнесиных
и Саратовскую консерваторию, и по окончании учебы ее пригласили работать в
Энгельс. Ее буквально покорила Волга. В этом году Галина Алексеевна выпустила курс
молодых актеров музыкального театра. «Надо сказать, что это не лучшие времена для
нашего театра. Возможно, это связано с болезнью нашего главного режиссера... Мы
находимся в состоянии безвременья. Но это все взлеты и падения, которые бывают в
любом творческом коллективе», — говорит наша собеседница. В будущее она смотрит
с энтузиазмом, но при этом отмечает, что «коллективу душно в маленьком городе. Чтобы
поддержать интерес зрителя, в год нужно выпускать по 4—5 новых спектакля, а на
это нет средств. Поэтому нет и зрителя: однообразная программа надоедает. Нет денег
и на гастроли (это тоже способ заявить о себе). Одним словом, нашему театру нужен
большой город... Мы считаем наш театр одним из лучших театров России. У нас и
классика, и современность. С 12 по 20 сентября мы выезжаем на гастроли в Балаково,
а на открытие сезона в октябре готовится «Фраскита» на музыку Легара, в постановке
Банникова».
* *Ерина. «Очерки истории культуры Немецкой автономии на Волге*
** «Саратовский театр оперетты*, буклет к 30-летию театра
Екатерина Фиц,
Вадим Рятс
Das Theater: gestern, heute, morgen
Kapitel I. Pokrowsk — Engels
Die Geschichte der Theaterkunst in der Stadt Pokrowsk (heute — Engels) ist noch
nicht bis zum Ende erforscht. Vielleicht ist die beste Informationsquelle das Buch von
K. I. Schkoda „Die Stadt Engels". Der Autor teilt mit, dass es bis Anfang des XX. Jahrhunderts
keine Theatertruppe in Pokrowsk gab, obwohl man nicht einmal versuchte,
sie „zu organisieren".
Von 1900 wurde das Gebäude des Nonni-Bedini-Zirkuses auf dem Basarnaja-Platz
für das Theater verwendet. Nach zwei Jahren aber brannte es bis zum Boden aus. Noch
drei Versuche, ein Theater in der Stadt zu haben, waren auch nicht erfolgreich.
Am 6. Juni 1918 beschloss man, das Gebäude des Kinos als Volkseigentum zu
erklären. Das Gebäude wurde rekonstruiert und renoviert. Zuerst diente das erneute
Bauwerk der „Kussischen Drama", seit 1932 befanden sich hier gleichzeitig das
Deutsche und das Russische Dramentheater. Danach wurden in diesem Haus die
deutsche staatliche Philharmonie, das Operettentheater und das Puppentheater eingerichtet.
206

Die erste Truppe dieses Theaters wurde nach Pokrowsk am Ende 1918 eingeladen.
In der Zeit war die Frontlinie schon nicht weit von Saratow und Pokrowsk. Die Veranstaltungen
wurden oft wegen der Mobilisierung der Schauspieler zur Schützengrabenarbeit
bestellt. Trotzdem lebte und arbeitete das Theater weiter. In zwei Jahren begann
im Wolgagebiet der Große Hunger. Tausende von Menschen starben. Der Grundbestand
der Truppe übersiedelte nach Petrograd.
Die Truppe des Theaters, die multinational war, inszenierte die Werke von russischen
und ausländischen Autoren, aber bis 1929 war der Truppebestand nicht ständig.
Die deutsche Truppe gab es überhaupt nicht, obwohl die Stadt Pokrowsk seit 1922 die
Hauptstadt des Gebiets und seit 1924 der Deutschen Republik war.
So endete die Geschichte von Engelser Deutschen Dramentheater. Aber die Geschichte
des Deutschen Theaters in Russland entwickelte sich weiter. Heute gibt es die
Deutschen Theater in Kaliningrad, Moskau und Almaty.
Kapitel II. Das Akademische
Deutsche Staatliche Persidskij—Theater
Erst 1925 fangen die aktiven Debatten über die Eröffnung des Akademischen Deutschen
Staatlichen Persidskij-Theaters an. Im Dezember 1931 hatte die Theatertruppe
Gastspiele in Marxstadt, im Januar 1932 hatten sie schon in Balzer Gastspiele.
Gleichzeitig mit der Truppenbildung baute man das Theatergebäude an. Die Schauspieler
freuten sich über das große helle, räumige Foyer, eingerichtete Bühne, bequeme
Künstlerräume. Aktive Tätigkeit des Theaters fesselte die Aufmerksamkeit der
deutschen Schauspieler an, die gezwungen wurden, das faschistische Deutschland nach
den Ereignissen 1932 zu verlassen.
Am 2.12.1934 passierte im Gebäude des Theaters ein Unglück. Wegen des Fehlers
im Rauchabzug brach ein Feuer aus. Man gab sich viel Mühe, um den Brand zu löschen,
weil es ein schneestürmischer Tag war. Die Bühne und Ankleideräume wurden
völlig verbrannt, der Zuschauerraum brauchte gründliche Renovierung.
In den nächsten Jahren bildete sich im Theater guter Nachwuchs aus. Eigene Regisseure
und Schauspieler unterrichteten im neugebildeten zweijährigen Theaterstudio,
wo 30 Studenten eine Fachausbildung bekamen, z. B. Hr. Reichel gab Kenntnisse
in der Kunst des Schminkens und Hr. Gleiser unterrichtete die Bühnenrede und Theatergeschichte.
Im Leben des Theaters existierten aber einige Probleme: Die meisten Zuschauer
sprachen kein Deutsch, der Arbeitslohn war nicht groß, die Finanzbilanz des Theaters
ließ viel zu wünschen übrig. Dann brachte der Zweite Weltkrieg aus. Alle Männer gingen
an die Front, es gab kein Orchester mehr. Im Theater wurden die Gruppen des
Selbstschutzes organisiert.
Am 2. 09.1941 um 10 Uhr morgens verließen die Schauspieler und ihre Familien die
Stadt. Am 8. 09.1941 beschloss die Regierung der Deutschen Republik, das Persidskij
— Theater zu aufzulösen.
207

Kapitel III. Das Saratower Operettentheater
Am 25. 01.1968 kam der Erlass der Saratower Gebietsverwaltung, das Operettentheater
in Saratow zu gründen. Schon im August besprach man den Spielplan.
AM 7. 10.1961 wurde das erste Stück „Wollen wir uns bekannt machen, liebe
Landsleute!" auf die Bühne gebracht.
Als Hauptregisseur des Theaters war der Verdiente Künstler der RSFSR German
Keller tätig, der Hauptdirigent war Wsewolod Dubtschak, der Hauptballettmeister —
Wladimir Nikitin, der Direktor — Jefim Neumann.
Es war nicht kompliziert für uns, das Theatergebäude zu finden. Aber unser Versuch,
hineinzukommen, gelang nicht. Eine nette Frau, die vorbeikam, und sich inkognito
bewahren wünschte, erklärte uns, wie man ins Gebäude durch 3en Bienstemgang
hereinkommen kann. Wir erfuhren auch, dass die Frau „X" selbst hier seit Anfang
der Tätikeit des Theaters als Schauspielerin arbeitete. Früher war das ein Jugendtheater,
dessen Truppe aus den Absolventen von der Rostower - und Wolgograder
Theaterhochschulen gebildet wurde. Unsere Gesprächspartnerin hatte die Rostower
Theaterschule beendet.
Vor dem Zweiten Weltkrieg befand sich in diesem Gebäude das deutsche Drama.
Leider konnten wir nichts mehr darüber erfahren.
Trotzdem war das Gespräch mit den Theatermitarbeitern sehr erfolgreich und lehrreich.
Alles fing wegen unserer Neugier an. Wir wollten uns die Schminkräume ansehen,
die sich im zweiten Stock befinden. Nach der Bühnenexkursion begleitete uns unsere
Visavi zum Hauptdirigent des Theaters.
Das erste, was wir gehört haben, war: „Nehmen sie bitte Platz!". Diese Phrase
wurde auf Deutsch ausgesprochen. Wir konnten unseren Ohren nicht glauben! Wir setzten
uns auf das alte breite Sofa und unterhielten uns mit dem Hauptdirigent Anatolij Iosifowitsch
Grisbil und mit der Prima— Sängerin des Theaters Galina Alexejewna. Unsere
Gesprächspartner interessierten sich sehr für unsere Erforschung, so mussten wir
zuerst ihre Fragen beantworten. Als sie erfuhren, daß unsere Vorfahren die Wolgadeutschen
sind, rufen sie sich ins Gedächtnis, wie die Stadt Engels früher aussah: gepflasterte
Straßen, saubere Höfe, weiße Häuser - die berühmte „deutsche Ordnung".
Unsere Gesprächspartner teilten uns mit, dass frührer die Stadt den Namen Pokrowsk
trug und die Hauptstadt der Deutschen Republik war.
Anatolij Iosifowitsch - Dirigent und Komponist - erzählte über seinen Beruf. Er
nimmt an einem sehr interessanten Wettbewerb „Meister-Preis 2001" teil, der im London
jede 2 Jahre durchgeführt wird. Im November des vorigen Jahres schickte Anatolij Iosifowitsch
eine seiner Symphonien nach England. Das Ziel dieses Preisausschreibens besteht
darin, mehrere Leute mit der ernsten Musik vertraut zu machen, weil die Zuhörer
sich öfters solche Rhythmen anhören, die am meisten unharmonisch sind. Der Preiswettbewerb
ist sehr objektiv und unvoreingenommen. Die Jury wählt 100 Teilnehmer für die
zweite Etappe aus, von denen sich später nur 12 Menschen an der dritten Etappe beteiligen
können. Die letzten 12 Werke werden vom Londoner Königlichen Orchester gespielt,
auf CD aufgenommen und per Radio in Europa übertragen.
209

In der Finaletappe beteiligen sich nur noch 6 Komponisten. Der Gewinner wird
von Jury (40% der Stimmen) und von 100 Zuschauern, die meisten von denen Mitglieder
des Britischen Königshofes sind, bestimmt. Der Hauptpreis beträgt 30 000
Pfaund. Wir baten Anatolij Iosifowitsch, uns die Melodie vorzuspielen, aber den Bedingungen
des Wettbewerbs nach ist es verboten. Anatolij Iosifowitsch vertraute uns
seine Freude an: Er nahm am internationalen Preisausschreiben der modernen Komponisten
teil und besaß den 2. Platz.
Galina Alexejewna, die Prima-Sängerin, arbeitet in diesem Theater seit 1991. Sie
hat Gnessinskaja Musikhochschule und das Saratower Konservatorium beendet. Dann
wurde sie nach Engels eingeladen. Und noch „wurde mein Herz von der Wolga erobert",
sagte Gaima Alexejewna.
Dieses Jahr brachte sie eine Gruppe von Schauepieiern des Musiktheaters hervor.
Obwohl es heutzutage im Theater einige Schwirigkeiten gibt, sieht die Prima-Sängerin
mit Hoffnung in die Zukunft.
„Wir glauben, dass unser Theater eines der besten in Russland ist. Der Spielplan
des Theaters ist verschiedenartig — man kann hier klassische und moderne Stücke finden.
Jeder kann etwas nach seinem Herzenswillen auswählen. Vom 12. bis 20. September
geht die Theatertruppe auf Gastspiele in Balakowo. Zur Eröffnung der Spielzeit im
Oktober wird das Stück „Fraskita" von Lehar erstaufgeführt", teilte uns Galina Alexejewna
mit.
Katharina Fiz,
Wadim Rijats
. •: . . . - • • "
210

Архив Республики
немцев Поволжья в Энгельсе
Когда мы, потомки поволжских немцев, ехали на Волгу, в Энгельс, мы уже знали,
что одной из самых замечательных достопримечательностей для нас в этом
городе является архив Республики немцев Поволжья. Уже почти сорок лет им заведует
Елизавета Моисеевна Ерина, заслуженный деятель культуры Российской Федерации,
известный историк и пропагандист исторического прошлого поволжских немцев.
Мы представляли её старушкой, ведь столько лет было отдано ею архиву! Однако,
можно представить наше удивление, когда
навстречу нам вышла хоть и не молодая,
но удивительно красивая, стройная,
обаятельная женщина, которая с первых
же минут своей добротой, непринужденностью
и приветливостью покорила наши
сердца. А когда она начала рассказывать
об архиве и его судьбе, то невозможно
было даже думать о чем-то другом, так
это было интересно и увлекательно. Мы
старались записать рассказ Елизаветы
Моисеевны. Конечно, нам не удалось
воспроизвести его дословно, однако надеемся,
что основное содержание мы всетаки
передали.
15 марта 1923 г. Исполком Области
немцев Поволжья принял постановление
о создании Областного архивного бюро в
столице г. Покровске (с октября 1931 г. -
г. Энгельс), которое приступило к работе
в августе. В 1924 г., в связи с созданием
Елизавета Моисеевна Ерина АССР НП, бюро было преобразовано в
Центральное архивное управление Немреспублики.
Первый заведующий, М. Ф. Пискунов, получив в правительственном здании
две небольшие комнатки, за один год собрал 57 тысяч дел по заселению поволжских
земель иностранцами. В первую очередь — это документы волостных правлений и сельских
сходов со времен Екатерины II до 1917 г. Их необходимо было спасать, т. к. на местах
специальных помещений под архивы не было, а работники Советов, занявшие помещения
управлений, зачастую не только не заботились о сохранности исторических документов,
но и, испытывая «бумажный голод», способствовали их уничтожению.
Одновременно начался сбор документов и периода после 1917 года, в основном органов
власти и управления первой немецкой автономии, начиная с Поволжского ко-
211

212 '
миссариата по немецким делам. Выделенных под госархив помещений катастрофически
не хватало. И тогда, в конце 1920-х годов, архив получил отдельно стоящее на
Коммунарной площади города (ныне пл. Ленина) здание бывшего хлебного амбара,
построенного в 1902 г. После национализации оно неоднократно меняло своего хозяина,
т.к. требовало немалых средств на переоборудование. С получением здания, в него
были перемещены все ранее собранные материалы. К 1933 г., к 10-летию Центрального
архива, в нем хранилось уже 197 фондов на 126,5 тыс. дел дореволюционной истории
немцев и 812 фондов на 131,3 тыс. дел периода после 1917 г. Архив быстро пополнялся,
поэтому теснота и нехватка места стали его постоянными спутниками.
На 1 января 1941 г. в архиве было сосредоточено 1475 фондов на 320, 2 тыс. дел.
Перегруженность хршшлища составляла 170%. Штат Центрального архива АССР НП
состоял из 22 человек, в самом архиве - 16: директор, научный сотрудник, 12 архивно-технических
работника и 2 человека -обслуживающего персонала. Несмотря на
низкий образовательный уровень (только один с высшим образованием, 5 - со средним,
остальные - с низшим), тяжелые условия труда и низкую заработную плату, архивисты
работали с полной отдачей. Работу вели сразу в нескольких направлениях:
приводили в порядок фонды, организовывали работу 22 кантональных архивов.
Одной из сложнейших работ перед войной была работа по исполнению запросов граждан,
в 1941 г. коллективом архива было исполнено 1823 запроса. Читального зала,
фактически как и сегодня, архив не имел. В одной единственной комнате в 40 кв. м.
проводился учет архивных фондов и их обработка. И в этих условиях 15 исследователям
(пользователям), посетивпшм архив 131 раз, было выдано 986 дел и 428 машинописных
копий документов. Но поскольку востребованность в документах архива была
значительной и не могла быть удовлетворена из-за отсутствия читального звала, архивисты
стали практиковать выдачу архивных дел исследователям в временное пользование.
Среди исследователей - ученые из Москвы, Саратова, Энгельса. Лингвист А. П.
Дульзон работал над Историей языка немцев Поволжья, декан факультета иностранных
языков Немпединистиута А. Ф. Вирц изучал диалекты поволжских немцев, доцент
Немпединститута Э. Ф. Фрицлер - проблемы развития аграрных отношений в немецких
колониях в конце XIX в., П. П. Вехтер, научный сотрудник, корреспондент газеты
«Nachrichten» («Новости»), подготовил по архивным материалам статью: «Генуэзская
конференция», М. А. Бабинцев написал «Очерк истории колоний немцев Поволжья»,
аспирант по кафедре истории СССР Немпединститута К. К. Велып изучал документы,
касающиеся развития капитализма в немецких колониях, ассистент кафедры экономической
географии Саратовского Государственного Университета В. Ю. Чубенко не
только накануне, но и в годы войны работал над диссертацией: «Соляные промыслы в
Нижнем Поволжье». По документам архива готовились выставки к юбилейным датам.
Сами работники архива организовывали в Немгостеатре, в доме Красной Армии, в
авиашколе тематические выставки по заселению поволжских земель колонистами, созданию
первой немецкой автономии, подбирали материалы по истории АССР НП для
постоянных корреспондентов в журнале «Огонек» и для сборника по истории Немреспублики,
участвовали во Всесоюзном конкурсе на лучший архив (1935).

В 1940 г. архив понес огромную утрату.
В Республиканский архив ЗАГСа
было передано 3770 метрических книг,
которые в настоящее время переданы
Облархивом ЗАГСа в Государственный
архив саратовской области (ГАСО).
С началом войны и опубликованием
Указа Президиума Верховного Совета
СССР от 28 августа 1941 г. «О переселении
немцев, проживающих в районах
Поволжья», Центральный архив был реорганизован
в Энгельсский государственный
архив Управления НКВД Саратовской
области. Таким образом, архив
АССР НП еще несколько лет оставался
самостоятельным государственным архивом.
В считанные дни этому коллективу
предстояло выполнить приказ НКВД
АССР НП от 6 сентября 1941 г. «Об обеспечении сохранности документальных материалов,
учреждений, организаций и предприятий АССР НП», срок приема дел был определен
до 1 ноября 1941 г. Экстренный прием тысяч дел ликвидированных предприятий
и учреждений, во многом предупредил факты утраты и расхищения документов. В первую
очередь были приняты архивы всех центральных учреждений, наркоматов АССР
НП, среди которых фонды Верховного Совета, Совнаркома, Госплана и др.
Коллективу Энгельсского госархива было не под силу справиться с таким объемом
работы, несмотря на помощь энтузиастов из числа населения города. К плановому
приему 1941 г. в 10270 дел, осуществленному к началу войны, прибавилось свыше 74
тысяч дел ликвидированных республиканских органов. Положение усугубилось эвакуацией
в сентябре 1941 г. из Москвы работников Центрального Государствешюго архива
Октябрьской революции и социалистического сгроительства (ЦГАОР) с частью
своих архивных фондов, которые были размещены все в том же хлебном амбаре. Его
работники также оказывали помощь в сборе документов.
С этого момента судьба архивных фондов бывшего Центрального архива АССР НП
стала решаться в высших эшелонах власти, в чем не последнюю роль сыграло присутствие
работников Управления Государственного Архива НКВД СССР.
В дальнейшем часть документов высших органов АССР НП была передана ЦГАО-
Ру и вместе с ним отправилась в Москву. Лишь в 1946 г. их вернули обратно. Часть документов
из Энгельса была передана Государственному архиву Саратовской области, а
сам Энгельсский архив стал его филиалом.
Эксперименты над документами архивных фондов немцев Поволжья на этом не закончились.
В 1950 г. Главное архивное управление МВД СССР дал указание передать
Сталинградскому областному государственному архиву в г. Камышин, где в военные и
213

первые послевоенные годы находился архив, все фонды территорий 7 кантонов, отнесенных
к Сталинградской области: как исторические, так и советского периода. За
1950-1958 годы было передано свыше 350 фондов на 17 тыс. дел., которые и в настоящее
время находятся в Волгоградском облгосархиве.
31 января 1950 г. в ГАСО был передан наиважнейший фонд немецких колонистов
Контора опекунства иностранных граждан на 1091 дело и целый ряд других архивных
документов.
Так судьба целого народа была перенесена на документы и сохранена в архиве. В
последующие годы архив пополнялся все новыми и новыми делами, которые и по сей
день сдают сюда заволжские районы Саратовской области. Таким образом, документам
поволжских немцев в архиве становится все теснее и теснее...
В заключение Елизавета Моисеевна Ерина сказала нам, что считает важнейшим
делом оставшейся части своей жизни привлечь внимание всех властных структур России,
общественных организаций, правительства Германии к необходимости строительства
нового здания архива, возвращения всех документов, касающихся истории
поволжских немцев и придания архиву самостоятельного статуса с наименованием:
«Государственный исторический архив немцев Поволжья».
Мы совершили небольшую экскурсию по архиву. Трудно передать те ощущения,
которые мы испытали, когда оглядывали стеллажи с огромным количеством толстых
папок — дел. Казалось, в этих папках спрессовано время, целые столетия, судьбы сотен
тысяч людей, наших предков.
Когда мы покидали архив и прощались с Елизаветой Моисеевной Ериной, у многих
на глазах были слезы. Наверное, каждый из нас оставил там частичку своего сердца...
Наталья Вирфель,
Надежда Садомова,
Людмила Шумилова
Das Archiv der Republik der Wolgadeutschen
A:
ls wir, die Nachkommen der Wolgadeutschen, nach Wolgagebiet gefahren waren,
haben wir schon gewusst, dass für uns einer der wichtigsten Sehenswürdigkeiten
in dieser Stadt die Urkundensammlung der Republik wird.Schon fast 40
Jahre führt Jelisaweta Moissejewna Jerina, die Verdiente Kulturschaffende, bekannte
Historikerin der Wolgadeutschen, dieses Archiv. Wir haben sie erzählt, als eine alte
Frau vorgestellt, weil sie so viele Jahre dieser Urkundensammlung gewidmet hat! Man
kann sich unsere Verwunderung kann vorstellen, als wir diese schöne, schlanke, bezaubernde
Dame gesehen haben, die sofort unsere Herzen mit ihrer Barmherzigkeit,
Ungezwungenheit und Leutseligkeit erobert hat. Sie hat uns über die Geschichte der
Urkundensammlung, des Archivsgebäudes uns und wir haben versucht, alles aufzuschreiben.
Selbstverständlich, können wir diese Erzählung nicht wortwörtlich wiedergeben.
Wir hoffen aber, dass der Inhalt dieser Geschichte gut von uns ausgerichtet ist.
214

15. 03. 1923 hat das Vollzugskomitee des Wolgagebiets einen Beschluss verfasst, ein
Archivsamt in Pokrowsk (seit 1931 Engels) zu veranstalten. Dieses Amt wurde 1924 in
der Zentralen Archivsverwaltung der Autonomen Republik der Wolgadeutschen
untergebracht. Der erste Archivsleiter, M. F. Piskunov, sammelte im Laufe eines Jahres
57 000 Urkunden über die ausländischen Kolonisten. In erster Linie sind es die Orgmalurkunden
der Amtsbezirks Verwaltungen und der ländlichen Katharina II. bis
1917. Sie waren in großer Gefahr, denn es gab keine Fachgebäude für das Archivasammlung,
und die Sowjetämter, die sich auch in diesen Gebäuden befanden, hatten
kein Interesse dafür, um diese historischen Urkunden zu erhalten, und sogar wegen des
Papiermangels tragen zu ihrem Vernichten bei.
Gleichzeitig begann das Einsammeln der Urkunden seit 1917, und zwar über die
Regierungs- und Verwaltungsorgane der ersten deutschen Autonomie, angefangen von
der Wolgakomitee. Die Sache mit der Archivsgebäude war sehr schwach und endlich
am Ende der 20er Jahre bekam das Archiv ein einzelnes im Jahre 1902 gebautes Speichergebäude
auf dem Kommunarplatz. Nach der Nationalisrung hatte dieses Gebäude
sehr viele Wirte, weil man viel Geld für die Neuausstattung brauchte und dort wurden
alle früh gesammelten Materialich untergebracht. Zum 10. ten Geburtsdatum hatte das
Zentralarchiv schon 197 Bestände je 126,5 Tausend Aktenstücke der vorrevoltionäre
Geschichte der Deutschen und 812 Bestände je 131,3 Tausend Aktenstücke in Periode
seit 1917. Das Archiv hatte viele Urkundensquellen, und wegen des Flächenmangels
hatte es auch viele Probleme.
Seit 1. Januar 1941 hatte das Archiv schon 1475 Fonds je 320,2 Tausend Aktenstücke.
Die Überlastung des Archivs war 170%. Der Personalbestand des Zentralarchivs
war 22 Menschen: Direktor, Wissenschaftsarbeiter, 12 Technibarbeiter und 2 Dienstmenschen.
Obgleich das Ausbüdungsniveau sehr niedrig war (nur einer hatte die Hochschulbildung,
5 - mittlere Fachausbildung die übrigen), schwerer Arbeitsbedingungungen
und sehr niedriges Lohnen, arbeiten die Archivisten mit großem Spaß. Die Arbeit
ging in mehreren Richtungen: Es wurden alle Bestände in Ordnung gebracht, die Arbeit
wurde in den 22 Kantonenarehiven durchgeführt.
Eine der schwersten Arbeit vor dem II. Weltkrieg war die Arbeit nach der Erfüllung
der Bürgeranfragen, 1823 Anfragen wurden 1941 von den Archivisten bearbeitet.
Das Archiv hatte, faktisch wie heute, keinen Lesesaal. Im kleinen einzigen Zimmer mit
40 Quadratmeter führte man Statistik der Archivsbestände und ihre Bearbeitung. Und
in solchen Bedingungen wurden von 15 Erforscher, die dieses Archiv 131 mal besuchten,
986 Aktenstücke und 428 auf Schreibmaschine Kopien zugestellt. Aber die Dokumentenforderung
und das Fehlen des Lesesaals erzwungen die Archivisten, die Aktenstücke
in den provisorischen Gebrauch zuzustellen. Unter den Erforschern waren die
Gelehrten aus Moskau, Saratow, Engels. Der Linguist L.P. Dulson arbeitete an der
Sprachgeschichte der Wolgadeutschen, der Dekan der Fremdsprachenfakultät der
Deutschen Pädagogischen Hochschule A.F. Wirz studierte die Mundarte der Wolgadeuschen,
der Dozent derselben Hochschule E.F. Frizler — die Frage der Agrarverhältnisse
in deutschen Kolonien am Ende des 19. Jahrhunderts, P.P. Wechter, Wissen-
215

Schaftsarbeiter und Korrespondent der Zeitung Nachrichten", bereitete die Archivsmaterialen
nach den Artikel „Genuesische Konferenz" vor, M.A. Babinzew schrieb
„Der Abriß der deutschen Koloniengeschichte", der Aspirant des sowjetischen Geschichtskatheders
K.K. Welip studierte die Dokumenten über den Kapitalismus in
deutschen Kolonien, der Assistent des ökonomischen Geografiekatheders der Saratower
Staatsuniversität W.W. Tschubjenko arbeitete auch während des II. Weltkrieges
an der Dissertation „Die Salzbergwerke des Wolgagebiets". Den Archivsdokumenten
nach wurden die Jubiläumsausstellungen vorbereitet. Die Archivisten selbst organisierten
im Deutschen Staatstheater, im Haus der Roten Armee, in der Avia-Schule die
thematischen Ausstellungen über die deutsche Besiedlung des Wolgagebiets, die Schaffnung
der ersten deutschen Autonomie, sammelten die Materialien über die Geschichte
der autonomen deutschen Republuk des Wolgagebiets für die ständigen Korrespondenten
des Zeitschrifts „Ogonjek" und das Sammelwerk der deutschen Wolgarepublik,
nahmen 1935 an dem Allrussischen Archivswettbewerb teil.
1940 hatte das Archiv einen großen Verlust. Ins Republikarchiv des Standesamtes
wurden 3770 Geburtsregistren übergegeben, die von dem Gebietsarchiv des Standesamtes
später Zeit dem Sarsatower Staatsarchiv übergegeben wurden.
Seitdem Weltkriegsanfang und Veröffentlichung des Erlasses des Präsidiums des
Obersfen Sowjets der UdSSR über die Aussiedlung der Wolgadeutschen wurde das
Zentralarchiv der autonomen Republik der Wolgadeutschen ins Engelser Staatsarchiv
des NKWDs des Saratower Gebiets.
216

Mit dem Kriegsbeginn und der Veröffentlichung des Erlasses der Sowjetregierung
„Über Departation der Wolgadeutschen" wurde das Zentralarchiv zu dem Staatsarchiv
des Volkskomitees des Innern der Stadt Engels Saratower Gebiet reorganisiert.
So blieb das Archiv der Republik der Wolgadeutschen noch einige Jahre als ein
selbstständiges Staatsarchiv. Die Mitarbeiter des Archivs hatten dem Befehl des Volkskomitees
des Innern der Wolgarepublik von 6. 09. 1941 „Über die Unversehrtheit der
Aktenmaterialien der Behörden, Organisationen und Unternehmen der Republik der
Wolgadeutschen" Folge zu leisten. Die äußerste Frist wurde zum 1.11.1941 festgestellt.
Diese dringende Annahme von Tausenden der Akten der Liquidationsunternehmen haben
viele Tatsachen des Dokumentationsverlustes und -diebstahls verhindert. In der
ersten Linie wurden die Archive von allen Zentralbehörden und Volkskommitees der
Republik der Wolgadeutschen angenommen, in denen die Archive des Obersten Sowjets,
des Sowjets der Volkskommissaren, des Gosplans u.a. waren.
Die Mitarbeiter des Archivs konnten alleine solchen riesigen Umfang von Arbeiten
nicht leisten, obwohl eine große Anzahl der Bevölkerung ehrenamtlich mitgemacht hat.
Die am Anfang des Krieges gemachte Planungsannahme mit 10 270 Aktenmaterialien
hat sich durch mehr als 74 000 Akten der republikanischen Liquidationsorganen vermehrt.
Die Situation war wegen der Evakuation der Mitarbeiter des Zentralen Staatsarchivs
aus Moskau im September 1941 schwerer geworden. Diese Materiahen wurden
auch in diesem Getreidelager untergebracht. Die Mitarbeiter dieses Archivs haben
auch ihre Hilfe bei der Dokumentensammlung geleistet.
Seit diesem Moment wurde das Schicksal der Archivmaterialien des ehemahligen
Zentralen Archivs der Wolgadeutschen-Republik in höchsten Instanzen entschieden,
wo nicht die letzte Rolle die Anwesenheit der Mitarbeiter der Staatsarchivsverwaltung
des Volkskomitees der UdSSR gespielt hat.
Später wurde ein Teil von Aktenmaterialien der höchsten Organe der Wolgadeutschen
Republik dem Zentralen Staatsarchiv der Oktoberrevolution übergeben und
nach Moskau geschickt. Nur 1946 wurden sie zurückgegeben. Ein Anteil der Dokumenten
aus Engels wurde dem Staatsarchiv des Saratower Gebiets übergeben, und das Archiv
der Stadt Engels ist zu seiner Filiale geworden.
Die Experimenten mit den Archivsdokumenten der Wolgadeutschen wurden nicht
aufgegeben. 1950 hat die Hauptarchiv-Verwaltung des Ministeriums des Inneren der
UdSSR eine Anordnung gegeben, alle Archive von 7 Kantonen des Stalingrader Gebiets
(sowie historische als auch sowjetische) dem Stalingrader Staatlichen Gebietsarchiv
in die Stadt Kamyschin, wo sich in den Kriegs- und den ersten Nachkriegs jahren
das Archiv befand, zu übereignen. Im Laufe von 1950 bis 1958 wurden mehr als
350 Archive mit 17 000 Akten übergeben, die im Moment im Wolgograder Gebietsarchiv
bleiben.
Am 31. Januar 1950 wurde dem Staatsarchiv des Stalingrader Gebiets einer der
wichtigsten Archivsbestand der russlanddeutschen Kolonisten übergeben - das Kontor
der Vormundschaft der Ausländer mit 1 091 Akten und eine Reihe von anderen Archivsdokumenten.
217

218
So wurde das Schicksal eines ganzen Volkes in die Dokumente eingetragen und im
Archiv aufbewahrt. In den nächsten Jahren wurde das Archiv mit den neuen Akten ergänzt,
einige von denen bis jetzt noch aus den Wolgarayons des Saratower Gebiets
kommen. So wird es den Dokumenten im Archivsraum immer enger ...
Am Schluss hat Elisaweta Jerina uns gesagt, dass für sie am wichtigsten im Leben
bleibt, die Aufmerksamkeit der Macht, der gesellschaftlichen Organisationen Russlands,
der Bundesregierung Deutschlands auf die Notwendigkeit des Baus des neuen
Archivsgebäudes, der Rückgabe aller Dokumente, die die Wolgadeutschen angehen,
und der Statutsetzung des selbstständigen Archivs mit dem Namen „Historisches
Staatsarchiv der Wolgadeutschen" zu ziehen.
Wir haben eine kurze Archivsbesichtigung gemacht. Es ist schwer, unsere Empfindungen
vom Beschauen der Regale mit einer Menge von Aktenmappen zu vermitteln.
Es schien so, als ob in diesen Mappen die Zeit, die ganzen Jahrhunderte, die Schicksale
von Tausenden der Menschen, unseren Vorfahren zusammengepresst sind.
Als wir das Archiv verlassen und uns von EMsaweta Jerina verabschiedet haben,
haben viele von uns schwimmende Augen gehabt. Vielleicht hat jeder von uns da einen
Teil seines Herzens gelassen ...

Послесловие
Итеперь — самое приятное. Конечно же, ни один проект, ни одна идея не
осуществятся, если не будет людей, заинтересованных, понимающих,
готовых всегда помочь. На таких людей нам просто везло.
Благодарим наших партнеров в ГТЦ и лично г-на Рудольфа и г-на Яттке за
предоставленную возможность осуществить этот проект.
Благодарим д-ра исторических наук, профессора Аркадия Германа и д-ра
исторических наук, профессора Игоря Плеве за краткий экскурс в историю немцев
Поволжья.
Благодарим работников историко-краеведческих музеев в Марксе, Энгельсе и
Саратове и директора филиала Саратовского государственного архива в городе
Энгельсе, заслуженного работника культуры Российской Федерации Елизавету
Моисеевну Ерину за интересные экскурсии, вазможность прикоснуться к архивным
документам и уменьшить количество «белых пятен» в исследовании истории
собственных семей.
Благодарим руководителей центров немецкой культуры, и в особенности Артура
Генриховича Карла, руководителя ЦНК в Энгельсе, а также его сотрудников за
предоставленную возможность быть желанными гостями центра все дни, проведенные
в Саратовской области, и за замечательный концерт, подготовленный для нас
участниками культурных групп.
Благодарим ЗАО «Волга—Развитие» в лице г-на Шварца и сотрудников
профтехучилища №61, которые предоставили нам свои помещения для работы и
помогали решать бытовые проблемы.
Благодарим руководителей групп Лилию Обердёфер, Екатерину Киселеву,
Виктора Претцера, Людмилу Шумилову, Виталия Бродгауера, Екатерину Церр,
Ольгу Мартенс.
Благодарим всех жителей городов и сел, в которых мы побывали, которые
помогали узнавать нам их историю и заодно сами ее познавали. Их имена мы просто
не в состоянии перечислить, но многие из них неоднократно упоминаются на
страницах этого издания.
Nachwort
Und nun das Angenehmste: Natürlich gibt es kein Projekt und keine Idee wird umgesetzt
ohne Leute, die Interesse und Verständnis zeigen und immer bereit sind, zu helfen.
Mit solchen Leuten hatten wir einfach Glück.
Wir danken unseren Partnern in der GTZ und persönlich Herrn Dr. Rudolph und
Herrn Jßttke für die Möglichkeit, dieses Projekt umsetzen zu können.
Wir danken dem Dr. bis., Prof. Arkadij German und dem Dr. his., Prof. Igor Plewe
für die kurze Einführung in die Geschichte der Wolgadeutschen.
219

220
Wir danken den Mitarbeitern der Heimatmuseen in Marx, Engels und Saratow
und der Direktorin der Filiale des Saratower staatliechen. Archivs in Engels, der
verdienten Kulturarbeiterin der Russischen Föderation Jelisaweta Moissejewna
Jerina für die interessante Exkursion und die Möglichkeit die archivierten Dokumente
anfassen und die weißen Flecke in der Geschichte der eigenen Familie verringern
zu dürfen.
Wir danken den Leitern der Zentren der deutschen Kultur und besonders
Artur Genrichowitsch Karl, dem Leiter des Zentrums in Engels, aber auch seinen
Mitarbeitern für die erwiesene Gastfreundschaft während aller Tage, die wir im
Saratower Gebiet weilten, und für das schöne Konzert, welches von den Kulturgruppen
vorbereitet worden war.
Wir danken der Entwicklungsgesellschaft Wolga und persönlich Herrn
Schwarz sowie den Mitarbeitern der Berufsschule Nr. 61, die uns die Räumlichkeiten
bereitstellten und halfen, die täglichen organisatorischen Fragen zu lösen.
Wir danken den Gruppenleitern LUija Oberdörfer, Jekaterina Kiseljowa, Viktor
Pretzer, Ludmila Schumiiowa, Vitalij Brodgauer, Jekaterina Zerr und Olga
Martens.
Wir danken allen Einwohnern der Städte und Dörfer, in denen wir weilten, die
uns bei der Erforschung der Geschichte dieser Siedlungen halfen und die sich
damit gleichzeitig selbst dieser Geschichte bewusst wurden. Wir können einfach
nicht alle ihre Namen aufzählen, aber viele von ihnen werden in den einzelnen Artikeln
direkt erwähnt.

Содержание
Inhalt
Предисловие. Vorwort 5
Часть 1. Время.
Teil I. Zeit
Из истории села Ровное. Aus der Geschichte des Dorfes Rownoje 22
Старая новая история Варенбурга. Geschichte des Dorfes Warenburg 25
Село Красный Яр. Das Dorf Krasnyj Jar 29
История села Генеральское. Die Geschichte des Dorfes Generalskoje 33
Город Маркс. Die Stadt Marx 39
Энгельс. Die Stadt Engels 43
Часть 2. Люди
Teil II. Leute
«Вечный двигатель, вечный прыгатель». „Perpetuum mobile" 46
В этой тетради вся моя жизнь 51
In diesem Heft ist mein ganzes Leben aufgeschrieben.
Интересная судьба хорошего человека 59
Das interessante Schicksal eines guten Menschen.
Жизнь прожить - не поле перейти, 64
Das Leben leben ist kein Kinderspiel.
Украинский сосед. Der ukrainische Nachbar 72
Сердцем касаясь прошлого 77
Mit dem ganzen Herzen an der Vergangenheit hängend.
Нелегкая судьба. Kein leichtes Schicksal 86
Время лечит. Die Zeit heilt alle Wunden 89
Обычная нелегкая судьба. Das Schicksal einer Deutschlehrerin 94
Они делили все невзгоды. Sie teilten alle Missgeschicke 98
Русские и немцы: так мы жили вмееге 102
Russen und Deutsche: So lebten wir zusammen.
Столбы, приведшие к мечте 107
Die Masten, die zum Wunschtraum führten ...
Волга-Хаймат. Wolga-Heimat 113

Эту любовь я унесу с собой... Diese Liebe nehme ich mit 129
В калейдоскопе улиц, лиц и судеб 138
Im Kaleidoskop der Straßen, Geeichter und Schicksale.
Хранители культурного наследия немцев Поволжья 145
Die Bewahrer des Kulturerbes der Wolgadeutschen.
Нравы и обычаи лютеранских немецких семей Поволжья 153
Sitten und Bräuche.
Часть III. Здания
Teil III. Gebäude
Католическая часовня в Ровном: загадка истории, или Тайна села 162
Die katholische Kapelle in Rownoje - ein Geschichtsrätsel
oder das Dorfgeheininis?
Евангелическо-лютеранская церковь Святой Троицы 166
Evangelisch-Lutherische Kirche der Heiligen Dreifaltigkeit.
Белокаменная красавица в Привольном 174
Schönheit aus weißem Stein im Priwolnoje.
Из истории зданий. Aus der Geschichte der Gebäude 179
Легендарная мельница села Красный Яр 185
Die legendäre Mühle des Dorfes Krasnyj Jar.
Город Маркс: дома и камни заговорили 190
Stadt Marx: Hier sprechen Häuser und Steine.
Дом графа. Grafenhaus 201
Театр: вчера, сегодня, завтра. Das Theater: gestern, heute, morgen 203
Архив Республики немцев Поволжья в Энгельсе. In der Stadt Engels 211
Das Archiv der Republik der Wolgadeutschen.
Послесловие. Nachwort 219
•

В поиске следов.
Лицом к лицу с нашей историей на Волге.
Редакция: Ольга Мартенс, Любовь Вахрушева
Корректор: Татьяна Шабалина, Нанс-Георг Шнак, Франк Ятке,
Надежда Черепанова, Снежана Брецина
Компьютерная вёрстка: Елена Белкина
Перевод: Снежана Брецина, Марина Такигалиева, Ольга Силантьева,
Кристина Уруджева, Юлия Бетхер, Наталия Хаустова, Ольга Баах
Обложка: Петр Бай
Фото: Участники семинара

Подписано в печать 2.12.2002. Формат 70x90/16.
Бумага офсетная. Печать офсетная. Гарнитура „Bodoni".
Печ. л. 14,75. Тираж 1 000 экз. Заказ № 531.
ЗАО МДЦ „Холдинг", 119435, Москва, ул. Малая Пироговская, д. 5, оф. 51
Отпечатано с готовых диапозитивов в ФГУП „Московская типография № 6"
Министерства РФ по делам печати, телерадиовещания и средств массовых
коммуникаций, 115088, Москва, Южнопортовая ул., 24